Нора Робертс - Небо Монтаны
— Ты уверена, что он сдох?
— Уверена.
Уилла нервно сглотнула. Она терпеть не могла вида крови, а уж убивать живую тварь — тем более. Не могла спокойно смотреть, как куриц режут — потом кусок в горле застревал.
— У меня не было выбора, он сам на меня кинулся.
Бен кивнул, на всякий случай вынул из чехла ружье и приблизился к медведю.
— Ну и туша.
Страшно было подумать, что эта туша могла бы сделать с всадницей, если б застигла ее врасплох.
— Медведица, — негромко констатировал Бен. — Значит, и медвежата где-то неподалеку.
Уилла убрала ружье и сказала:
— Я и сама догадалась.
— Хочешь, я ее освежую?
— Я справлюсь без тебя.
Бен кивнул, но тем не менее вынул нож.
— И все-таки я тебе помогу. Медведица здоровущая. Жалко, что с твоим стариком так вышло.
Уилла тоже обнажила нож — широкий, острый, такой же, как у Бена.
— Ты же его ненавидел.
— Все равно жалко. Ведь ты-то относилась к нему нормально. Он взялся за работу, стараясь поменьше пачкаться, но все
равно перемазался в крови и сале.
— Утром Нэйт заезжал.
— Это меня не удивляет.
В стылом воздухе пахло кровью. Подошел Чарли, помахивая хвостом, тактично ткнулся мордой в требуху. Бен поднялся над тушей, заглянул Уилле в глаза.
— Я знаю, ты злишься. Валяй, не стесняйся. Но учти: это чертово завещание сочинял не я. Что от меня требуется — сделаю. И прежде всего я хочу знать, чего это ты разъезжаешь тут в одиночестве.
— По той же причине, что и ты. У меня в горах люди и скотина. Нужно переправить их вниз. Можешь быть уверен, что я свое дело знаю не хуже, чем ты.
Он помолчал, ожидая, не скажет ли она чего-нибудь еще. Ему всегда ужасно нравился ее голос — хрипловатый, словно чуть подернутый ржавчиной. Как будто она недавно проснулась. Бен не раз сокрушался из-за того, что такой сексуальный голос достался не тому, кому надо.
— Нам вместе год куковать, так что будет время посмотреть, на что ты способна.
Уилла на это ничего не ответила, и Бен, облизнув губы, спросил:
— Башку на стенку повесишь?
— Нет. Охотничьи трофеи — это забава для мужчин. Мужики любят хвастаться, а мне это ни к чему.
Бен усмехнулся:
— Это точно, трофеи мы любим. Из тебя тоже получился бы неплохой трофей. Ты настоящая красотка. Впервые говорю девчонке комплимент, стоя над кучей медвежьей требухи.
Устоять перед его обаянием было непросто, но Уилла не поддалась. За последние годы противиться чарам Бена Маккиннона вошло у нее в привычку, стало чуть ли не смыслом жизни.
— Мне не нужна твоя помощь — ни с медвежьей шкурой, ни с хозяйством.
— И тем не менее я тебе помогу и с первым, и со вторым. Можем делать это по-доброму, а можем собачиться — выбирай сама. — Он рассеянно потрепал Чарли по загривку, и пес тут же сел рядом с ним, как вкопанный. — Мне, по правде говоря, наплевать.
Он заметил, что под глазами у нее тени — словно кто-то чуть примял пальцами золотистую кожу. Да и губы, всегда казавшиеся Бену такими аппетитными, сурово поджаты. Похоже, плакала. Лучше уж пусть злится — и он знал, как этого достичь.
— А твои сестренки? Они такие же красотки? — Уилла не ответила, тогда Бен продолжил: — Уверен, что они повежливей, чем ты. Надо будет наведаться, познакомиться с ними. Пригласила бы ты меня на ужин, а? Посидели бы, поговорили бы, как быть с твоим ранчо. — Ее глаза вспыхнули опасным пламенем, и Бен довольно ухмыльнулся. — Сработало. Так я и думал. Господи, какое у тебя личико! От злости ты прямо расцветаешь.
Уилле не нравилось, когда он называл ее красивой, — от этого внутри у нее все сжималось и делалось как-то не по себе.
— Заткнулся бы ты. Займись лучше тушей.
Бен сидел на корточках, изучающе посматривал на Уиллу.
— А может, не будем разводить всю эту волынку? Давай лучше поженимся, и дело решится само собой.
Вцепившись в рукоятку окровавленного ножа, Уилла сделала три медленных, глубоких вдоха. Она отлично понимала, что Бен ее провоцирует, хочет, чтобы она заорала, затопала ногами. Не дождется! Чуть склонив голову, Уилла ледяным тоном заметила:
— Скорее эта дохлая медведица оживет и отгрызет тебе задницу, чем я соглашусь стать твоей женой.
Бен встал, крепко взял ее за запястье. Она дернула руку, но высвободиться не смогла, а Маккиннон доверительно сказал:
— Ты меня видала в гробу, я — тебя. Но я подумал, что мы могли бы договориться по-хорошему. Жизнь — штука длинная, а год — не так уж много.
— Иногда и один день — слишком много. Отпусти меня, Бен. — Она смотрела на него снизу вверх. — Не советую шутить с женщиной, у которой нож в руке.
Бен запросто мог бы выбить нож из ее руки, но решил, что лучше этого не делать.
— Будешь портить мне жизнь, да?
Наверняка будет, и это не только раздражало его, но и почему-то возбуждало. Уилла поразительным образом умела вызывать в нем два этих несовместимых ощущения.
— Заруби себе на носу: мне ничего твоего не нужно, — продолжил он. — И не надейся, что я соглашусь променять свою свободу на кусок земли и стадо коров.
При этих словах Уилла побледнела, а Бен удовлетворенно кивнул.
— Мы с тобой отлично понимаем друг друга. Может, я и женюсь на одной из дочек Джека, но с тобой у меня чисто деловые отношения.
От оскорбления кровь бросилась ей в голову.
— Ах ты, сукин сын…
Бен на всякий случай вцепился и во вторую руку, сжимавшую нож.
— Я тоже люблю тебя, милая. Давай-ка лучше подвесим медведя, а тебе не мешает умыться.
— Я подстрелила медведя, я и подвешу…
— Не стоит шутить с мужчиной, у которого нож в руке, — лучезарно улыбнулся Бен. — Давай не будем портить друг другу кровь, а?
— Не получится! — со страстью и отчаянием воскликнула она. — И ты сам это знаешь. Понравилось бы тебе, если бы ты оказался на моем месте?
— Но я не на твоем месте, — пожал плечами Маккиннон. — Иди, умойся. Нам еще ехать и ехать.
Он выпустил ее и присел на корточки, с любопытством наблюдая, как Уилла, задыхаясь от ярости, пытается успокоиться. На всякий случай Бен не расслаблялся — мало ли чего. Он вздохнул с облегчением лишь тогда, когда девушка, свирепо топая, направилась к ручью. Пес жизнерадостно помчался за ней.Поглядев на ощеренную пасть медведицы, Бен пробормотал:
— Чертовы бабы. Твои клыки ей симпатичнее моих комплиментов.
Закончив освежевывать тушу, Бен пришел к заключению, что обманул Уиллу, когда сказал, что ему ничего от нее не нужно. Еще как нужно. И загвоздка в том, что чем яростней он это отрицает, тем сильнее потребность.
Почти час они ехали молча. Похолодало, ветер усилился, повалил снег. Пришлось надеть дубленые куртки. Чарли с энтузиазмом носился вокруг, обнюхивая снег.
— Половина медвежьего мяса достанется тебе, — внезапно сказала Уилла. — Это будет по справедливости.
— Очень щедро.
— В том-то и проблема. Никто из нас не хочет пользоваться щедротами другого.
Маккиннон отлично ее понял — лучше, чем она думала.
— Иногда приходится глотать то, что не можешь выплюнуть.
— Не все проглотишь, можно и задохнуться. — Уилла не выдержала и с обидой произнесла: — Представляешь, он почти ничего не оставил Адаму.
Бен искоса посмотрел на ее профиль.
— Что ж, Джек всегда отличал своих детей от чужих.
Вся штука в том, что Адам Вулфчайлд — не его кровь, подумал Бен. Для Джека не было ничего важней крови.
— Все равно, Адам заслуживает большего.
И получит свое, мысленно пообещала себе Уилла.
— Не стану с тобой спорить. Но скажу лишь, что твой брат ни в чьей помощи не нуждается и отлично умеет сам решать все свои проблемы.
«Кроме Адама, у меня теперь никого не осталось», — думала Уилла. Она чуть было не сказала это вслух, но вовремя спохватилась — зачем обнажать душу перед Маккинноном?
— А как дела у Зака? Я видела утром его самолет.
— Да, он летает, проверяет изгороди. По-моему, Зак вполне доволен жизнью. Во всяком случае, у него с лица не сходит идиотская улыбка. Они с Шелли прямо молятся на свою дочку.
