Наталья Солнцева - Черная роза
– Не знаю, – ответила она. – Ту девушку зовут Мари, мы вместе ходили в коллеж. А потом звонили друг другу иногда, ездили в гости на Рождество… Обычная дружба. Так что она и не должна ставить меня в известность, куда едет. Мало ли? У нее личная жизнь не сложилась. Вот и поехала разгонять тоску! Может, в круиз, а может… в провинцию, к родне.
– А где ее родня?
– Не знаю! – рассердилась Лили. – Я просто так сказала. Предположительно…
– Это Мари продала мне медальон? – уточнил Горский.
– Да, – кивнула Лили. – Только она хотела, чтобы ты этого не знал. Чтобы никто не знал. Она была странная… И муж у нее был странный.
– В каком смысле?
– Ну…я его видела только один раз, – она поежилась. – Взгляд у него тяжелый очень… Посмотрел, как пригвоздил к месту: в ногах дрожь, и сдвинуться не можешь, ни на шаг. Мари мне призналась, что она его боится.
– Зачем же она за него замуж выходила? – не выдержал Горский.
Ему вспомнилась Алена, их вечные скандалы, ругань, отчужденность и нежелание находиться вместе в одной квартире. Как получилось, что он на ней женился? Еще спрашивает про эту Мари?! Как будто сам не переживал ничего подобного!
– До брака он казался ей другим, – объяснила Лили. – Добрым и вполне милым человеком. А потом…
– Превратился в монстра, – горько пошутил Сергей.
– Прекрати, Серж! – обиделась девушка. – Ты же сам спрашиваешь!
– Прости, – спохватился он, испугавшись, что Лили больше ничего не расскажет.
Она могла так уходить в себя и не разговаривать неделями. Иногда это неплохо: когда женщина недостаточно умна, гораздо лучше, чтобы она молчала. Но в данный момент Горскому было нужно как раз обратное.
– Муж Мари был таким страшным, что она не выдержала и бросила его… Так?
– Не так! – возразила Лили. – Это он ее бросил. Пропал в один прекрасный день, и все! Как сквозь землю провалился!
– Пропал? И она не стала его искать?
– Искала… как ни странно, – задумчиво сказала девушка. – Ведь Мари жила в его доме. Там все было его… Она не знала, как поступить с имуществом. Заявила в полицию о пропаже супруга, но это ни к чему не привело. Они его искали, искали… только безрезультатно. Тогда Мари кое-что потихоньку начала продавать: ей понадобились деньги на жизнь.
– А почему она уехала? – поинтересовался Сергей. – Сама отправилась на поиски?
– Не думаю, – покачала головой Лили. – Наверное, она просто боялась жить одна в доме. Я как-то была у нее в гостях… один раз. Жуткий дом. Больше двух дней я в нем не выдержала. Темно, мрачно… какие-то узкие переходы…и стоит на отшибе. Это бывший старинный замок, каких полно, – полуразрушенный, заброшенный. Ален отремонтировал только часть, а вторая половина так и лежит в развалинах. Отвратительное место и гадкий дом! Бедная Мари! Удивляюсь, как это у нее хватило сил прожить там почти год?!
– Ален, это кто?
– Ее муж. Так его звали.
Лили резко встала и подошла к этажерке, которая едва не валилась от количества нагроможденных на нее вещей.
– Вот, смотри! – Она протянула Горскому фотографию в серой, под мрамор, рамочке. – Это Мари. Красивая, правда?
На фото две девушки в кимоно сидели в позе лотоса, лицом друг к другу. В одной Сергей сразу узнал Лили, а другая… Стройная, уверенная в себе блондинка с развитыми мышцами и юным, выразительным лицом. Такую испугать не просто.
– Что это вы делаете? – спросил он.
– Медитируем! – засмеялась Лили. – Когда ты меня бросил, я так страдала, – она притворно вздохнула. – Приходилось восстанавливать душевное равновесие таким изысканным способом, как йога. Мари тоже нуждалась в успокоении. Вот мы с ней и занялись медитацией… Это Франсуа нас сфотографировал.
Лили прикусила язык, но было поздно. Она поняла, что проговорилась.
– Франсуа? Кто это? Новый поклонник?
– Мой жених! – вызывающе сказала Лили.
Все равно, Сержа ей уже не видать, как своих ушей. Ничего не поделаешь! Эту игру она проиграла.
Горский хотел было продолжить расспросы, видя, что Лили нервничает, но… он увидел на фотографии нечто такое, что не сразу бросилось в глаза.
– Лили, – сказал он, – давай выпьем, за встречу!
Она, пораженная, уставилась на него. Вот так Серж! Где его ревность? Мстительность? Желание взять реванш? Она-то думала, что он устроит ей сцену, а он… Выпьем! Все-таки, он сильно изменился.
– Ладно, пойду принесу вина. Тебе со льдом?
– Да. И захвати сыр. У тебя есть?
– Конечно…
Удивленная Лили отправилась на кухню, а Горский тем временем поспешно вытащил фотографию из рамочки и спрятал в карман. Рамочку он, стараясь ступать бесшумно, положил обратно на этажерку, засунув между книгами. Лили, с ее рассеянностью, не скоро обнаружит пропажу.
Вино у нее всегда было великолепное, настоящее «бордо», густое, с терпким ароматом зрелого винограда. Они закусывали холодным мясом, оливками и двумя сортами свежего сыра. Сергей отвлекал Лили от мыслей о фото и цели своего визита, как мог. К счастью, она никогда не могла долго задерживать на чем-нибудь внимание, так что его задача оказалась легкой.
Лили немного опьянела и весело смеялась, прижимаясь плечом к Горскому. Он не отстранялся.
– Как он красив! – думала Лили. – Как он сексуален… Может быть, мы еще помиримся.
Горский распрощался, когда за окном начало смеркаться. Густой мокрый снег укрывал бульвары и крыши домов, наряжал каштаны в причудливые белые одежды. Сергей поднял воротник, ожидая такси; его знобило. В салоне автомобиля он попросил, чтобы водитель зажег свет. Закрывшись полой плаща, Горский достал из кармана фото, – на заднем плане, почти незаметная, одиноко стояла фигурка Будды. Слишком знакомая.
Когда Лили была уже совсем пьяна, он спросил, чей Будда на фотографии. Вряд ли, она что-то сможет потом вспомнить.
– Ах, это… – она уставилась на Горского мутными бессмысленными глазами, засмеялась. – Это Мари приносила с собой. Маги…ческий символ! – она икнула. – Ой, извини! Может, останешься на ночь? Смотри, какой снег идет… Ты можешь за…мерзнуть.
– В другой раз. Я обещал позвонить родителям.
– Позвони отсюда…
Лили была сильно пьяна, ее глаза сами собой закрывались.
Сергею не терпелось остаться одному, рассмотреть, как следует, фото: загадочную Мари, фигурку Будды… Он уложил Лили на диван, укрыл пледом.
– Я немножко подремлю… – пробормотала она. – Совсем капельку…
Он так задумался, что не заметил, как такси остановилось перед его домом. Вечерний Париж дышал свежестью и запахом снега. Под ногами была жидкая грязная каша, совсем, как в Москве.
Свет в подъезде был тусклым. Консьерж клевал носом, делая вид, что читает газету. Он едва кивнул Сергею.
– Позвоню родителям, потом в Москву, Сиуру, – решил Горский, открывая ключом дверь своей квартиры. – Обязательно! В первый же день такая удача! А ведь я еще даже не сходил по адресу Ерофеева.
Валерия с трудом закрыла окно, столько намело снега на подоконник. Ах, какая тоска эти зимы! – беспробудность, беспросветность… только снег и снег, всюду один снег…
– Никита! – позвала она раздраженно. – Никита, ты где?
В доме было прохладно. Кафельная печь остыла за ночь, в комнатах стоял слабый запах перегоревших дров. Бабушка и мама Никиты уехали в Смоленск, к родственникам. Без них было скучно и тревожно.
Валерия накинула на плечи теплую шаль и спустилась на первый этаж. Дверь на веранду оказалась открыта, в большие окна смотрел засыпанный снегом сад. Было слышно, как с шорохом летит с ветвей морозная пыль, оседают снеговые наносы. На бледном небе сияло красноватое ледяное солнце.
Никита вошел, неся огромную охапку дров, обдав Валерию холодным зимним воздухом, запахом сухой березовой стружки.
– Ты уже проснулась? Иди в гостиную, сейчас я растоплю печь и камин.
– Ах, Никита, какая тоска! – сказала Валерия, прислоняясь к нему всем телом. – Я хочу в Москву, домой. Если бы ты знал, как мне надоела тишина и эти снежные шорохи, завывания метели по ночам! Как мне наскучила эта белая равнина за садом, до самого горизонта!
– Что с тобой? Ты плохо спала?
Никита старался не обращать внимания на ее плаксиво-капризный тон, проскакивающие в голосе раздраженные нотки. Он был уверен, что в Москву им пока возвращаться нельзя ни под каким видом. Но Валерия, похоже, не хочет больше ждать. Ее что-то угнетает. Она становится нервной и недовольной, по ночам бродит по комнате или подолгу сидит у затухающей печи, о чем-то думает. Только днем она немного оживляется, когда горит камин, трещат в языках пламени дрова…
Никита изменил свой образ жизни и теперь старался работать по ночам, когда Валерии удавалось уснуть, а днем проводил время с ней, не давая окончательно впасть в тяжелую хандру. У нее опять начался кашель, и на глазах все чаще, без всякой причины, появлялись слезы.
