Наталья Александрова - Неизвестный шедевр Рембрандта
– Вы должны это знать, – произнес адвокат, понизив голос. – Ваш отец оставил четкие указания на случай своей смерти. Четкие и подробные указания.
– Ну да, он оставил завещание, – удивленно ответила девушка. – Так делают все обеспеченные люди. Вы помните – я присутствовала на его оглашении…
В памяти всплыли те ужасные дни. Мама, бледная до синевы, все время прижимающая руку ко рту, чтобы удержать рыдания, она сама, наглотавшись успокоительных таблеток, воспринимает окружающее как во сне. Какие-то люди суетятся вокруг, все сливается в немыслимый хоровод, а когда ей удается ненадолго прийти в себя, сердце ранит страшная мысль: отца больше нет.
– Это не все! – сказал адвокат. – Помимо основного завещания, которое я тогда огласил, он оставил еще одно распоряжение. Оно помещено в отдельный конверт, который должен быть вскрыт, когда вам исполнится двадцать пять лет.
– Вот как? – Галина улыбнулась. – Папа оставил для меня какой-то сюрприз? Ну что ж, очень скоро я узнаю, какой именно: до этой знаменательной даты осталось чуть больше месяца! Нужно подождать совсем немного…
– Совершенно верно, но отнеситесь к этому серьезно. – Альберт Францевич нахмурил брови. – Боюсь, кто-то не хочет, чтобы воля вашего отца была выполнена и этот конверт попал в ваши руки.
– Да? Почему вы так думаете?
– Представьте себе, вчера ночью мой офис взломали. Все перевернули вверх дном, многие бумаги привели в негодность. Видимо, что-то очень усердно искали. К счастью, я подозревал, что такое может случиться, и предусмотрительно положил предназначенный для вас конверт в надежное банковское хранилище.
– Вот как? – Галина все еще слушала адвоката с недоверием. – А почему вы так уверены, что целью грабителей был именно этот конверт? Может быть, они искали что-то совсем другое! Возможно, они просто хотели денег, как все грабители!
– Во-первых, деньги, которые были у меня в офисе, они не тронули. Во-вторых – насколько я понимаю, этот конверт, точнее, его содержимое – самое важное, что хранилось у меня. И в-третьих… честно говоря, у меня имеются еще причины так думать, но я не хотел бы их вам озвучить. – Адвокат замешкался, пристально взглянул на девушку: – Не потому, что не доверяю вам, – упаси боже! – но потому, что не хочу взваливать на вас еще какие-то неприятности.
– Ну, я не знаю… – протянула Галина. – Но для чего, собственно, вы меня сюда пригласили? Только для того, чтобы рассказать о взломе вашего офиса?
Она едва не сказала ему «для того, чтобы меня напугать», но предпочла использовать более нейтральную формулировку.
– Нет, конечно! – возразил адвокат. – Я пригласил вас для того, чтобы предупредить – будьте осторожны! Будьте очень осторожны, особенно до тех пор, пока не вступит в силу приложение к завещанию вашего отца, находящееся в том самом конверте!
– Но я и так веду не слишком опасный образ жизни. – Галина пожала плечами. – Не занимаюсь экстремальными видами спорта, не прыгаю с парашютом, перехожу дорогу только на зеленый свет…
Она вспомнила ночные гонки на берегах Женевского озера и чуть заметно улыбнулась. К счастью, эти рискованные развлечения остались в прошлом.
Адвокат откинул голову и пристально взглянул на нее.
– Я кажусь вам старым паникером? – проговорил он с горечью.
– Что вы, Альберт Францевич! – Галина вспомнила, как уважал старого адвоката ее отец, и устыдилась невольно промелькнувшей в ее голосе насмешки. – Что вы, дорогой! Я очень уважаю вас и очень серьезно отношусь к вашим словам!
– И правильно делаете. Поймите, что вашей жизни действительно угрожает серьезная опасность!
– Но почему? Что спрятано в том злополучном конверте, из-за чего вы так переполошились?
– Я не должен вам этого говорить раньше времени, – тяжело вздохнул адвокат. – Это – нарушение профессиональной этики. Но я чувствую, что иначе вы не примете мои слова всерьез. Дело в том, что незадолго до своей смерти ваш отец решил сделать вас единственной своей наследницей.
– Что? – Галина не поверила своим ушам. – А маме он что – ничего не оставил?
– Видимо, что-то случилось между ними… какая-то черная кошка пробежала… нет, конечно, он оставил ей вполне приличное пожизненное содержание, с тем чтобы она ни в чем не нуждалась и могла сохранить привычный образ жизни, но вам он передал банк и все основные активы. Вы должны вступить в права наследования в день, когда вам исполнится двадцать пять лет. До того дня ваша мать имеет право управлять состоянием, но после – все права переходят к вам.
Галина немного помолчала, осознавая услышанное, и вдруг до нее дошел скрытый смысл сказанного адвокатом.
– То есть… – произнесла она растерянно. – То есть вы хотите сказать, что опасность, о которой вы говорите, исходит… исходит от мамы? Я просто не верю своим ушам! Неужели вы это серьезно?
– Вы неправильно меня поняли! – Стейниц замахал руками.
– А как еще вас можно понять? Я не хочу вас больше слушать! Не хочу! – Галина порывисто вскочила и собралась уже уйти, но адвокат схватил ее за руку.
– Постойте! Вам не приходило в голову, что не только сама Елена Павловна может быть заинтересована в том, чтобы конверт не был вскрыт и собственность вашего отца не перешла к вам, но и кто-то другой? Кто-то, кто использует свое влияние на вашу мать в собственных интересах! И потом, она не могла знать о втором конверте, в том, первом, завещании о нем не было сказано ни слова!
Галина села обратно на скамью и закрыла лицо руками.
Она вспомнила все свои подозрения, возникшие после встречи в аэропорту, вспомнила, как резанул ее счастливый, цветущий вид матери, как вольно держался с матерью управляющий, и поняла, о чем говорит Альберт Францевич.
– Я поняла, что вы имеете в виду… – проговорила она после затянувшейся паузы, повернувшись к адвокату. – Вы думаете, что все это серьезно?
– Еще как серьезно! – с нажимом произнес адвокат и вдруг заторопился. – А теперь, пожалуй, нам лучше разойтись. Я не хочу, чтобы о нашей встрече кто-нибудь узнал… И… я со своей стороны попробую выяснить, кто и каким образом мог узнать о конверте.
Он поднялся со скамьи, но прежде чем уйти, наклонился и проговорил вполголоса:
– Не уходите сразу после меня, подождите несколько минут. И… и берегите себя!
Галина проводила его взглядом, но потом не выдержала, встала и выглянула из-за кустов.
Она увидела, как адвокат вышел из сада огляделся по сторонам и сел в солидную черную машину. Машина отъехала от тротуара, она двигалась в сторону центра.
Галина тоже направилась к воротам сада, и тут увидела, что следом за машиной Стейница поехала еще одна машина – тот самый синий «Фольксваген», который преследовал ее на трассе. Конечно, это могла быть просто похожая машина, но она не верила в такое совпадение.
Девушка вздохнула и побрела к другому выходу из сада, где оставила свою машину. Мысли текли безрадостно.
Ошеломляющая новость, что сообщил ей адвокат, не укладывалась в голове. Собственно, она даже не очень удивилась поступку отца, он раньше не раз говорил, что именно она продолжит его дело, для того он и послал ее в Высшую финансовую школу. Мама, конечно, совершенно не разбиралась в банковском деле.
А вот интересно, подумала Галина, откуда она может знать, что Сергей Михайлович такой хороший управляющий, ведь в делах-то она совершенно не разбирается. Он ее убедил, разумеется, он крепко взял ее в руки, и теперь она ему слепо доверяет.
Вот именно, хватит отмахиваться от очевидного, у мамы с управляющим, несомненно, роман. Галина сразу это поняла, почуяла своим обострившимся чутьем, как только увидела их в аэропорту, только верить не хотела.
Что ж, если смотреть на вещи шире, то дело житейское, мама после смерти отца была очень одинока… но почему именно с ним? Роман с подчиненным… не сама ли мама учила ее, что нельзя иметь никаких неформальных связей с людьми, которые на тебя работают? Даже дружбы близкой лучше не иметь! Предпочтительны ровные спокойные отношения. И вот теперь…
«Еще бы с шофером роман завела!» – с неожиданной злобой подумала Галина.
Глава вторая
Розенкранц и Гильденстерн
– Ун-де-труа! – повторил учитель танцев. – Выше ногу, ваше высочество! Тяните носок!
Поль поскользнулся на паркете и чуть не упал.
В это время дверь открылась, вбежала Евдокия Куракина. Лицо ее было красно, как с мороза, глаза испуганно блестели.
– Что случилось, Евдокия Николаевна? – шагнул ей навстречу главный воспитатель, Никита Фомич.
– Беда, батюшка. – Куракина что-то зашептала ему на ухо.
Никита помрачнел, взглянул на Поля и повернулся к танцору:
– Урок закончен, извольте идти к себе!
Француз, приученный не задавать лишних вопросов, поклонился, исчез, будто его и не было.
