Татьяна Устинова - Черный
OMNIA MEA МЕСUМ РОRТО. Все мое ношу с собой. Лана придерживалась именно этого принципа, и, между прочим, держаться за него было очень удобно, не надо лихорадочно шарить повсюду, разыскивая нужную вещь. Все нужные вещи умещались в ее сумке, благо модные сумки такого размера, что в них спокойно можно носить ноутбук. Вернее, его более компактный вариант — нетбук.
Так, а ежедневник? Брать с собой?
Да ни за что! Все намеченные встречи, все вопросы и проблемы — в стол! Знать ничего не желаю, я в отпуске.
Терпения на то, чтобы спокойно дождаться звонка от брата в офисе, у Ланы не осталось. Оно, терпение, нетерпеливо перескакивая со ступеньки на ступеньку, уже неслось вниз по лестнице навстречу вкусно пахнущей свежим ветром свободе.
А без него оставаться в осточертевшем за два года помещении Лана не могла. И не хотела. И… и… вот.
Посчитав последний аргумент наиболее весомым, Лана подхватила сумку и выбежала вслед за терпением, на ходу попрощавшись с Эммой Марковной.
Наверное, секретарша надеялась поподробнее разузнать причины столь скоропалительного отпуска шефини, но нечуткая шефиня почему-то делиться информацией не захотела. И уволокла всю информацию с собой.
Топтаться в холле, вызывая нездоровый интерес охранников, Лане не пришлось, телефон запел в сумке в момент торжественного раскрытия дверей лифта на первом этаже.
Номер, высветившийся на экранчике, был незнакомым, но Лана чувствовала — это тот самый, долгожданный, звонок.
— Ну, — гордо поинтересовался брат, — убедилась? Мужик сказал — мужик сделал.
— Мужичок мой хороший, — не обращая внимания на охранников, мгновенно ставших Чебурашками с бо-о-ольшими ушами, радостно прощебетала Лана, — ты у меня умница! А ты где сейчас? Я уже выхожу из здания.
— Вот и выходи. Прямо перед крыльцом увидишь джип с тонированными окнами. Да он тебе знаком — отец один из своих выделил на время моих московских каникул.
— Да, вижу. Бегу!
И Лана, бросив мобильник в сумку, бабочкой вылетела в стеклянную входную вертушку.
А охранники и несколько сотрудников холдинга, прилипших к полу, словно комки жевательной резинки, многозначительно улыбнулись: вы это видели? Наша Стальная Леди не такая уж и стальная, оказывается. Слыхали, как она с мужиком мурлыкала? Эх, везет же некоторым!
А Лана, вскарабкавшись на переднее сиденье джипа, с радостным визгом принялась тормошить хохочущего брата:
— Как же я рада тебя видеть, оболтус! Я так соскучилась! Ух ты, какой мачо, обалдеть! Стильная стрижка, трехдневная щетина, а запах! Как ты обходишься без штабелеукладчика, а? Ведь падающие повсюду поклонницы загромождают тротуар и проезжую часть!
— Ну-ка, ну-ка, — удивленно присвистнул Яромир, рассматривая сестру, — дай я на тебя погляжу. Слу-у-ушай, а где твой штабелеукладчик? Сколько мы не виделись?
— Пять лет, — сияя зеленью глаз, ответила Лана.
— Ты же превратилась в о-фи-ги-тель-ную красотку! Ты должна рядом со мной на съемочной площадке работать, а не в офисе киснуть!
— Ладно тебе, — смутилась девушка, — скажешь тоже. Поехали лучше, здесь нельзя долго стоять.
Лана жила в одном из элитных жилых комплексов, въезд на территорию которого был ограничен шлагбаумом. Квартиру, конечно же, купил отец, отметив таким образом красный диплом дочери.
Только когда джип, солидно урча, въехал в подземный гараж, девушка вспомнила о своей машине, оставшейся на служебной парковке. Оставлять там на ночь «Лексус» не стоило, пришлось снова приставать к отцу с просьбой решить этот вопрос.
Вечером Яромир отключил свой телефон, и они до поздней ночи говорили и не могли наговориться, рассказывая друг другу обо всем, что произошло в их жизни за эти пять лет. Собственно, рассказывал в основном брат, перечень событий из жизни Ланы уместился бы на конфетном фантике.
А утром, осмотрев гардероб сестры, Яромир поволок ее по магазинам. Робкие возражения отметались с ходу как вредные и оппортунистические.
И впервые в жизни у Ланы появились остромодные тряпки, обувь и аксессуары. А ее пусть и дорогим, но невероятно скучным деловым нарядам пришлось пока отправиться в дальний угол гардеробной.
И понеслось! Веселый карнавал событий увлек и закружил Лану, никогда еще ее дни не были такими насыщенными, пестрыми и яркими.
Ровно через неделю после приезда Яромира Красича в Москву его пригласили вести церемонию вручения престижной телевизионной премии. Разумеется, он взял с собой и Лану, которая решила, что в этот раз она не будет оттенять брата, а постарается если не затмить его, то, как минимум, быть на равных.
Она провозилась, собираясь на супертусовку, не меньше двух часов, но результат того стоил. Яромир, увидев выходящую из своей комнаты сестру, сел мимо стула и жалобно проныл с пола:
— Так нечестно! Предполагалось, что звездой церемонии буду я, а теперь на меня никто и внимания не обратит! И вообще, кто тут у кого секьюрити!
— Извини, я нечаянно, — невинно захлопала длиннющими ресницами Лана. — Я не хотела.
— Ага, не хотела, — проворчал брат, поднимаясь. — Я вижу.
Появление Яромира Красича в сопровождении сногсшибательной красотки вызвало фурор, который по отношению к Лане грозил перейти в террор. Дамский террор. Слишком уж хороша была эта зеленоглазая мерзавка с роскошной гривой вьющихся каштановых волос.
Места для почетного гостя и его дамы были, разумеется, в первом ряду, но добраться до них никак не удавалось, с Яромиром жаждали пообщаться очень многие. Причем лица большинства этих «многих» были Лане знакомы, она видела их на экране телевизора.
Они уже почти дошли до своих мест, когда за спиной вдруг раздалось восторженное:
— Ярчо-баранчо! Явился наконец, гад такой!
И Яромир едва удержался на ногах от дружеского тычка в спину. Возмущаться он почему-то не стал, наоборот, на его лице появилась и весело заиграла ямочками радостная мальчишеская улыбка:
— Костян! Костян-чемодан! Ты откуда здесь?
— Здрасьте-приехали, — хохотнул высокий, отлично сложенный блондин, чью почти безупречную нордическую внешность слегка портили белесые, мало заметные ресницы и брови. — Или ты забыл, как мы с тобой с первого по последний курс педагогов доставали? И я, между прочим, начал сниматься гораздо раньше тебя, бездаря!
— Сам ты бездарь! — Яромир хлопнул приятеля по плечу. — Как же я рад тебя видеть! Ты куда пропал вообще? Ох, прости, — повернулся он к сестре. — Лана, это мой однокурсник, Константин Полетаев. А это моя сестра, Лана. Да ты ее должен помнить, ты же бывал у нас дома.
— Когда я бывал у вас дома, — бархатно мурлыкнул Константин, целуя Ланину руку, — в своей комнате пряталась угловатая застенчивая девчушка. А сейчас… Я очень рад, что эта потрясающая красавица — твоя сестра, и отбивать ее у тебя не придется.
— Но-но, перья пригладь, знаю я тебя, — Яромир оттер хищно раздувавшего ноздри приятеля от сестры. — Даже и не думай, а то я у тебя кое-что отобью. Или оторву.
— Но…
— Никаких «но», я за Ланку придушу, понял? Ты лучше скажи, где ты, как ты?
— На телевидении, ведущий.
— Интересно, кого и куда ты ведешь?
— Я…
Но договорить им не дали, неподалеку вспыхнул и все сильнее разгорался скандал.
Лана вгляделась в основное полено этого костра и брезгливо сморщилась. Ну конечно, кто же еще!
Тип, раненным медведем ревевший сейчас метрах в пяти от них, вызывал в последнее время у нее чувство гадливости, словно выползший из трухлявого пня огромный слизняк. А спутница типа — тягостное недоумение. И если мотивы, которыми руководствовался здоровяк с крашенной в пепельный цвет гривой, одетый в кожаные штаны и кофточку с вырезом до пупа, были просты и прозрачны, то причину, по которой успешная в недавнем прошлом женщина позволила унизить себя на весь мир, Лана понять не могла.
А Прокопий Винторогов, скандальный радетель за Русь-матушку, продолжал рычать, вцепившись в лацканы пиджака какого-то перепуганного господина:
— Доколе?! Доколе мы будем преклоняться перед заокеанскими фиглярами, втаптывая в грязь своих, преданных России, актеров?! Почему Полина Нилова, славянская богиня, сыгравшая десятки ролей, должна довольствоваться местом на задворках, а никому не известная девица, единственной заслугой которой является ее близость к телу американского лизоблюда, будет красоваться в первом ряду?!
Лана увидела, как сузились глаза брата, он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и двинулся к бесновавшемуся Винторогову. Девушка попыталась его удержать, но под тонкой тканью дорогого смокинга вздыбились стальные мышцы.
