Анна и Сергей Литвиновы - Незримая связь
– Ты не поверишь, но я его уломал!
– На что? – удивилась Садовникова.
– Сейчас все узнаешь. Переходи к нам. Только, умоляю, не спорь, соглашайся, что бы он ни говорил!..
Таня, заинтригованная, последовала за заполошным туристом.
Тибетец окинул ее внимательным взором, велел:
– Give me a hand.
Интересно, он ей руку пожмет или поцелует?
Но нет. Абориген зачем-то сжал ее запястье в сухих и крепких ладонях, через пару секунд отпустил, кивнул:
– Пульс нормальный, температуры нет. Годишься.
– Вау, Танька! Я тебя поздравляю! – возликовал Слава.
– Вы оба можете мне объяснить, что происходит? – сухо поинтересовалась она.
– Ты что, не понимаешь? Цирин тебя берет!
– Куда? – продолжала недоумевать она.
– Он подведет нас завтра к Кайласу! К его южному лицу! В обход всех кордонов! – горячо произнес сотоварищ. – И всего за пятьсот баксов!
– Опять в гору лезть?! – ахнула девушка.
– Таня! Да любой – любая! – из нашей группы прыгал бы от счастья! Это же фантастическая возможность!
– Вот и зови их, пусть прыгают. А я уже отдыхать настроилась.
– Ты что, Танюха, не понимаешь?! – возмутился Слава. – У подножия Кайласа ведь самая суть! Концентрация всех энергий! Абсолютно святые места!!! Как можно быть в Тибете – и не повидать гробницу Нанди? Камень Миларепы?! Откуда он медитировал?!
– Я уже видеть все эти ваши камни не могу, – поморщилась она.
– Та-аня, ну как ты можешь так говорить?! – трагически провозгласил товарищ.
Тибетский подданный наблюдал за их спором с легкой усмешкой.
– Сейчас он разозлится! Вообще откажется! – мрачно предрек Славик. – И все из-за тебя.
Таня очаровательно улыбнулась, молвила по-английски:
– Спасибо вам, Цирин, за оказанное доверие, но я очень устала, пока мы обходили Кайлас, и больше никуда не хочу.
– Обывательница! Трусиха! – пригвоздил одногруппник.
Тибетец же проницательно взглянул на нее и на хорошем английском произнес:
– Твои слова тебе в уста вкладывает дьявол, не Бог. Не поддавайся его чарам. Миларепа уже звал тебя к себе – в твоем сне. А он не повторяет приглашений дважды.
– Что?! – выдохнула Таня.
– Мне достаточно было лишь взглянуть на тебя, – усмехнулся тибетец, – чтобы понять: ты из всей группы единственная, кому действительно надо побывать у южного лица Кайласа. Впрочем, дело твое. Хочешь упустить свое счастье – оставайся в Дарчене.
Встал из-за стола, добавил:
– Завтра. В пять утра. У реки. Надеюсь, что придете вы оба.
И на прощание лукаво улыбнулся.
* * *Конечно, Татьяна пошла. И вовсе не из-за красивых слов: увидеть истинную соль, просветлиться. Не по ее это части. Двигали ею мотивы, куда более примитивные.
Во-первых, очень заинтересовали Садовникову слова загадочного тибетца: будто Миларепа ждет.
Ведь пока – хотя она мужественно пережила холод, неизбежные на высоте головные боли, ночевки в убогих домишках, обошла вместе с группой Кайлас – ох, и трудно было карабкаться на перевал Долма-Ла, на высоту почти шесть километров! – никакой подсказки высшие силы ей не послали.
Может, хотя бы у подножия горы, закрытого для потока туристов, ей нечто удивительное откроется? Повстречается она с духом пресловутого Миларепы, тот явится ей в образе тибетского монаха и безо всяких умствований даст простые и ясные указания – что нужно сделать, чтоб жизнь повернула к лучшему?
А заодно Татьяне (не зря же мама постоянно пеняла ей за вредный характер) хотелось товарищей из своей группы уесть. Они-то все к южному лицу Кайласа как раз рвались. И вообще были просветленные, правильные. Садовникову вечно укоряли, что она ни единой мантры не знает, а безымянную речку, возле которой медитировал великий гуру Гампопа, непочтительно переименовала в Гампопку.
Но тех Кайлас не пустил, а ее – зовет. Вот и пусть обзавидуются!
…Слава, «подельник», настоял на самых тщательных мерах конспирации. Жили-то не в гостинице, откуда можно уходить, куда и когда хочешь, и никому дела нет. В Дарчене туристическая группа размешалась в гестхаусе (в переводе на русский это общага в ее худшем варианте), по пять человек в комнате. Если в пять утра без объяснения причин встанешь, соберешь рюкзак и в неизвестном направлении отправишься – народ неизбежно насторожится. Поэтому со Славой договорились: они будут притворяться, что в туалет вышли. А вещи соберут с вечера и оставят в ресторанчике у китайцев. Заодно Таня попросила подать им завтрак. Неспешные тибетцы редко вставали раньше восьми утра, а китайцы подняться затемно и открыть всего-то для двоих посетителей свое заведение согласились охотно.
И слово сдержали: встретили их ароматом кофе и блинчиков.
Даже младенец Вася проснулся – с удовольствием принял у Тани очередную конфетку.
«Сидеть бы тут целый день!» – вздохнула про себя Татьяна.
Но Слава уже торопил: пора!
Садовникова не выспалась, зябко ежилась под прохладным утренним ветром. Спутник ее, наоборот, выглядел счастливым, собранным, бодрым. Когда двинулись в горы, все пытался обогнать проводника, пока тот не прикрикнул:
– Эй, парень! Здесь полно бездомных собак. Меня они знают, а тебя нет. Растерзают.
– Да ну! – снисходительно молвил Слава.
Но от их маленького коллектива больше не отрывался.
Дорогу – пусть пыльную, но хотя бы утоптанную – Цирин проигнорировал, объяснил:
– Опасно. Ее китайцы просматривают.
Повел их через поля: кочки, лепешки, что оставили яки, ямы. Кайлас из туманной дымки подступал все ближе. И Татьяна – уж на что скептик – явственно чувствовала исходящую от горы энергию. Словно тянулись к ней огромные руки-сканеры, а всевидящее око прожигало насквозь. И ноги сами собою двигались все медленней, а поглядывала на святую вершину она с откровенной опаской.
Цирин перехватил ее испуганный взгляд, усмехнулся:
– Боишься?
– Да как-то не по себе, – честно призналась Садовникова.
– И правильно, что боишься. Например, у нас в поселке вор завелся, – обстоятельно начал Цирин, – тоже однажды пошел в грехах своих у святого места покаяться.
– И что? – обратился в слух Славик.
– Не дошел, – пожал плечами Цирин. – Как раз примерно здесь упал и умер.
Слава побледнел, Таня ахнула. Проводник же невозмутимо закончил:
– Здесь, в Тибете, есть поверье: кто умирает у Кайласа, тот это заслужил. И если туристические группы сигнал SOS шлют, помощь высылать не спешат. Считается: нельзя препятствовать божьей воле. А я, – окинул их насмешливым взглядом, – если что, подмогу тем более звать не стану. Вас все равно не спасут, а у меня будут неприятности, что туристов в запретную зону повел.
Дальше двигались в молчании. Дышать становилось все труднее – тропа резко поднималась в гору. Трава, подле Дарчена зеленая и пышная, постепенно сменялась скудными желто-коричневыми клочками, от Кайласа веяло холодом, ветер усиливался.
Таня, чтоб отвлечься от мрачных мыслей и собственной слабости, постоянно шарила взглядом под ногами.
– Змей боишься? – усмехнулся проводник.
– Нет, – простодушно улыбнулась она. – Смотрю: вдруг бриллиантик какой валяется? Здесь же места волшебные.
– Таня, волшебство Кайласа – совсем в другом! – страдальчески произнес Слава.
Однако Цирин упрекать ее не стал. Кивнул:
– Ищи. Бриллиант не обещаю, но горный хрусталь может встретиться. Тебе пригодится, – хитро подмигнул: – Древний врач Апу Талип утверждал, что те женщины, кто носит на шее талисман из горного хрусталя, производят на свет красивых и здоровых детей.
– Для меня это пока не актуально, – отмахнулась Садовникова.
– Но будет еще лучше, – мерно, в такт шагам, продолжал проводник, – если найдешь ты камень самый обычный, но с отпечатком стопы Будды. Вот он действительно принесет в твою жизнь истинный свет.
– А есть какие-нибудь камни, что не свет какой-то там приносят, а банальную удачу? – спросила Татьяна. – Успех, деньги?
– Ты считаешь, счастье – в деньгах? – зорко взглянул на нее Цирин.
– Я не так выразилась, – вздохнула она. – Но просто мне в последнее время ужасно не везет. Во всем. С работой, с личной жизнью. Даже когда хочу кому-то что-то хорошее сделать, доброе – получается полная ерунда.
– Не там ищешь, Таня. Себя – внутри! – меняй, – снисходительно встрял Слава. – А никакой камень изменить твою жизнь не сможет.
– Не согласен, – покачал головой Цирин. Окинул Татьяну внимательным взглядом и посоветовал: – Высматривай не драгоценный – просто белый. Обязательно белый. Символ жизни, материнское молоко и семя, начало начал. Тебе пригодится.
Славик глянул скептически, но больше спорить не стал. И что удивительно: Таня продолжала внимательно смотреть под ноги, а то и с тропинки сбегала, если ей казалось: в стороне что-то блеснуло. Ее спутник на подобные глупости силы не тратил. Но ей – хотя дорога становилась все круче – идти было все легче и легче. Слава же, наоборот, стал задыхаться. Часто останавливался. Вдруг на ровном месте споткнулся, упал. Пробормотал растерянно:
