Татьяна Гармаш-Роффе - Силы небесные, силы земные
— Эй, да ты испугалась!.. — Он остановился, развернулся лицом к ней. — Лия, мы идем ко мне, на мое рабочее место, где я займусь твоей разбитой щекой, десной, зубом. Если боишься и не доверяешь мне, можешь уйти, я тебя не держу. Я немного подзарядил мобильник, пока был дома, давай вызывать такси.
Похоже, он рассердился. Она бы на его месте тоже рассердилась: тащиться ночью, жертвуя сном, чтобы помочь человеку, а человек этот в последний момент струсил. Неприятно, да. Но он ведь не знает, что с ней случилось… Он не представляет, как ей теперь страшно: она больше не умеет отличать нормальных людей от психов! У них на лице, к сожалению, это не написано.
Хотя… Она ведь толком лица нападавшего и не видела! Только заметила, что красивый, вот и все. Потом уже не до разглядывания было… А если бы она смогла заглянуть ему в глаза еще в подъезде, то, возможно, увидела бы в них что-то страшное, нечеловеческое? И сразу бы все поняла?
— Извини, — примирительно произнесла она. — Пойдем. Не обижайся, ладно?
Она взглянула Феликсу в глаза. Они оказались очень человеческими. И еще сонными. И никакого мужского интереса к ней в них не имелось. Совсем никакого, даже странно, но Лию в данный момент это устраивало, великолепно устраивало.
— А я чего, похож на обиженного? — Феликс улыбнулся.
— Вроде нет… — Она ответила на его улыбку, и у нее разом на душе полегчало, хоть и не совсем понятно, отчего. — Ты на сову похож. Или на филина.
— Это еще почему? — удивился он.
— Глаза раскрыл пошире, чтобы не заснуть! — засмеялась Лия.
— Это точно… Филин Феликс, неплохо звучит, а? Ну, пошли. Если боишься морга, можешь за мою руку держаться. Но мертвые люди тебе зла не причинят. Зло могут причинить только живые.
Лия, поколебавшись, просунула свою руку под Феликсову, и они двинулись дальше.
Он открыл входную дверь электронным ключом, включил свет. Они прошли по длинному коридору мимо ряда закрытых дверей, на которые Лия поглядывала с опаской. Наконец Феликс распахнул одну из них. К ее облегчению, за ней обнаружился обычный кабинет.
— Присаживайся. Я сейчас все приготовлю.
Он вымыл руки (в кабинете находилась раковина), затем натянул перчатки. Они были тонкими и резиновыми, но Лия почему-то сразу вспомнила черные кожаные перчатки насильника, и ей стало не по себе.
— Не бойся, больно не будет, — по-своему понял Феликс метнувшийся в ее глазах страх. — По крайней мере, не очень… Я осторожно.
Он повернул лампу, осмотрел зуб и десну внутри, пощупал, мягко надавливая, снаружи, послушал, как Лия тихо ойкает, — после чего заявил, что трещины в кости, скорей всего, нет, но на внутренней стороне щеки есть небольшой разрыв, который может зажить и сам, но лучше его зашить.
— Зашить? Иглой?!
— Ты предпочитаешь вязальным крючком? — хмыкнул он, доставая из шкафа большую коробку, из которой извлек упаковку с одноразовым шприцем.
— Мне не смешно!
— Куда тебе, трусиха. Открывай рот, анестезию сделаю.
— Зачем?!
— Зуб буду вырывать.
— Какой зуб, ты о чем?! — вскочила Лия.
— Да шучу, господи боже мой. Анестезию, чтобы не было больно, когда щеку стану зашивать. Там всего-то два стежка надо сделать. Или ты предпочитаешь без анестезии?
— Садист.
— Ты настоящих садистов не видела, деточка, — Феликс дурашливо клацнул зубами.
«Видела, — подумала Лия. — Не далее как сегодня…» По лицу ее пробежала тень.
— Ты что, действительно боишься? — вдруг посмотрел на нее серьезно Феликс. — Ну конечно, дурак я, ты же пережила сегодня нападение… Слушай, хочешь, сначала выпьем? Тебе надо расслабиться немножко. У нас тут спирт есть, я…
— Спирт? Ты что, я не могу!
— Плохая привычка перебивать старших. Дослушала бы и узнала, что я собираюсь из него водочку сделать. Путем разведения водой. Будет как настоящая, даже лучше.
Лия засомневалась. Нервы у нее и впрямь натянуты до предела, но…
— Я опьянею на пустой желудок.
— Я же не напиться предлагаю, дурашка! Просто немножко выпить. Мне тоже ни к чему перед хирургическим вмешательством… спокойно, это шутка! Кстати, у меня тут что-то съестное есть, чтобы закинуть в пустой желудок.
Феликс снял перчатки, открыл ящик стола, пошарил и выудил оттуда упаковку баранок, пакетик крекеров и коробку с пастилой.
— Мой руки и накрывай на стол, — распорядился он. — А я химией займусь.
Через несколько минут на краю письменного стола, высвобожденного из-под бумаг, стояли картонные тарелки с «закуской» и мензурки с тепловатой «водкой».
— За твой зуб!
Теплая водка показалась Лие отвратительной на вкус, зато внутри у нее будто мгновенно развязался узел.
— Надо же, — удивилась она, — на меня никогда алкоголь так быстро не действовал.
— Это потому, что она теплая, всасывается быстро.
— Ты ее подогрел, что ли?
— При смешивании спирта с водой выделяется тепло, такая химическая реакция.
— У меня в животе тоже химическая реакция с выделением тепла, кажется.
— Тем лучше. Бери крекеры, у тебя же голодный желудок.
— Не желудок голодный, а я!
— Вы с желудком на пару. Ты мне расскажешь, что с тобой случилось, или будем о погоде говорить?
Лия замешкалась с ответом, и Феликс продолжил:
— На улице прекрасная погода. Блещут звезды и сверкает молния.
— Одновременно?
— Ну да. Я создаю предмет для дискуссии. Ты мне возразишь, что так не бывает, а я стану доказывать, что бывает. Вот и поговорим. Больше не о чем ведь.
— Ладно, перестань.
— Перестал. Хочешь вторую мензурку?
— А станет еще лучше?
— Ага, и анестезия не понадобится.
— Это опять шутка?
— Что с тобой случилось, Лия? Кто на тебя напал?
Она пригубила из мензурки, поставила ее на стол, отломила кусочек пастилы.
— Скажи, зачем тебе знать?
— Я любопытен от рождения.
— Любопытство — порок.
— Значит, я порочен от рождения.
— Да ну тебя. Несерьезный ты.
— … от рождения!
Лия улыбнулась, вздохнула поглубже и принялась рассказывать.
— Так ты его оставила в своей квартире?! — поразился Феликс, когда Лия закончила свой рассказ.
— Нет, мне надо было любезно попросить его пройти к выходу! — съязвила она.
— И полицию не вызвала. Ты сумасшедшая! Он за это время может всю твою квартиру вынести!
— Там из ценностей только мебель… Я реставратор мебели, у меня есть дорогие предметы… Но не станет же он выносить стулья ночью?
— Реставратор мебели? Мне почему-то казалось, что это профессия не для юных дев.
— Я тоже так раньше думала… А ты не видел передачу «Личности»? Я там рассказывала о своей работе.
— Нет, Лия, у меня нет времени на телевизор… И как ты дошла до жизни такой?
Она улыбнулась:
— Вообще-то у меня образование юридическое. Незаконченное, правда. Я бросила университет на четвертом курсе, когда отец заболел. Он у меня известный краснодеревщик. Много лет делал небольшие вещи на заказ под старину, реставрировал антиквариат. Я ему с детства помогала, все свободное время с ним в гараже проводила — папа там мастерскую оборудовал. Мне все было интересно, я полюбила запахи дерева, лаков, олифы, политуры… Мне нравилось, как папа называл это: «лечение». Он не употреблял слово «реставрация», он говорил: «сейчас будем лечить этот столик»… Папа меня пристрастил к своему ремеслу, но я всегда думала, что не смогу им заниматься: мебель слишком тяжелая для женщины. Но у папы открылась болезнь Паркинсона. Стали дрожать руки, уменьшилась точность, а некоторые виды работ требуют прямо-таки ювелирной точности! Сначала я помогала ему в свободное время, а потом совсем учебу бросила. Теперь папа полностью отошел от дела, я переняла всю его клиентуру. А для манипуляций с тяжелыми предметами наняла одного парня, таджика, из дворников. Ему нравится мне помогать…
— Не жалеешь, что бросила юридический?
— Нисколько.
— Профессия прибыльная, говорят.
— У меня профессия творческая, это куда интереснее. И потом, работать на себя — это свобода.
— Трудно не согласиться… Но меня вот что…
— А ты? Почему стал заниматься такой… таким… Таким делом?
— Лия, тебе никогда не приходило в голову, что перебивать собеседника — это проявление эгоизма? Хочешь говорить только о том, что интересно тебе!
— Не приходило. А ты — зануда.
— Ладно, я зануда, извини. Привык к строгости научных прений.
— Ты занимаешься наукой?
— Состою в обществе патологоанатомов, пишу статьи, иногда выступаю… Лия, если тебе действительно интересно, чем я занимаюсь, то я тебе расскажу, обязательно. Но сейчас меня заботит другое: он мог тебя увидеть в передаче! И нападение в таком случае не случайность!
