Гелий Рябов - Мертвые мухи зла
Сел, голова опустилась на сомкнутые ладони. Несколько минут пытался думать, анализировать, но сон сморил. Проснулся, как показалось, через час, может быть - полтора. Открылось окошечко в дверях, надзиратель просунул миску и кусок хлеба. "Кружку давай!" Плеснул темной жидкости - не то кофе, не то чай. На вкус - ни то, ни другое. Помои. В миске нечто вроде щей. Есть не стал, вылил в унитаз, спустил воду. Отметил: преимущество. В большинстве тюрем (приходилось сидеть и в Турции, и в Париже) параша выносная. Во всяком случае, для бывших русских. А здесь даже и ничего. Жить можно.
Дни считал не по мискам и кружкам, а безошибочно, по отросшей бороде. Каждый следующий день обозначался строго определенным ощущением ладони. Когда насчитал пять дней, зашел выводной, скомандовал "руки назад" и повел наверх. Во двор не выходили. Из вестибюля без окон и без дверей лифт поднял на шестой этаж. Вышли в самый обыкновенный, длинный коридор с ковровой дорожкой и множеством одинаковых дверей справа и слева. Никаких табличек, только номера. У номера "613" поставил лицом к стене и постучал. Высокий, почти детский голос пригласил войти, и Званцев оказался в большом кабинете с двумя окнами, они выходили на противоположную от площади сторону, это понял. Тяжелые портьеры нависали над подоконниками, стол зеленого сукна большой, уставленный всякой обиходной мелочью. Здесь возвышался и письменный прибор из орлеца с бронзой, и настольная лампа под зеленым шелковым абажуром дореволюционной работы, часы потертой позолоты, несколько фотографий в старинных рамочках. На стене висел портрет Сталина в скромной деревянной раме. У Званцева сложилось впечатление, что владелец кабинета не чужд буржуазности с некоторой примесью дворянского понимания и, скорее всего, вышел не из недр советвласти.
Был он лет сорока на вид, с вытянутым некрасивым лицом (все портил огромный нос), реденькими волосами, зачесанными на пробор слева, темными глазами и двумя золотыми зубами впереди, что мгновенно сосредоточило все внимание Званцева - глаз отвести не мог, да и не старался, зачем? Развлечение все же...
Чекист (костюм цивильный, дорогой, явно заграничный, придавал его облику несколько фатоватый вид) перехватил взгляд Званцева, улыбнулся:
- Многих смущает, не вы первый. Можно бы и заменить, теперь, говорят, так делают - не отличишь, да мне, поверьте, эти коронки дороги как память. Желаете знать историю? - И, не дождавшись ответа, продолжал: - В конце двадцать девятого был я на раскулачивании. Как сейчас помню: окружили мы деревню, приказали всем выйти из домов, построиться и - в чистое поле. Ну один нервный мне в зубы и въехал... А мы их - из двух "максимов", с флангов, наискосок - и оревуар. Специальная команда закопала, деревеньку сожгли. Теперь ее ни на какой карте не сыщешь. Спросите, для чего рассказываю? Ну, во-первых, чтобы золотые зубы не удивляли, тогда по-другому не делали. Второе... - Взглянул остро, и, хотя мигал непрерывно, как игрушечный китаец, вышло страшновато. Если что - этот не пощадит... Ладно. Вы и так все поняли. Каково решение?
Званцев поджал губы, дернул подбородком. Выродок... Чертов.
- У меня нет выхода.
- Меня зовут Иваном Мафусаиловичем, - поклонился хозяин. - Странно немного, зато легко запоминается. Значит так, Владимир Николаевич: если у вас и впрямь нет выхода - мы вас расстреляем незамедлительно. Но я все же надеюсь, что вы употребили обыкновенный идиом, фразеологизм. Если так давайте обсудим детали.
Учитель, что ли? Русского языка? А чего... У них всякой твари по паре.
- Да. Я принял решение. Я в вашем распоряжении. В Париж не отправите? - пошутил, но он, судя по всему, шуток не понимал.
- Незачем. РОВС разгромлен. Но местные ваши умники об этом еще не знают. И наша с вами задача этих умников повывести...
- Я... не знаю. О том, что РОВсоюз "разгромлен". Это пропаганда. Смачно сплюнул в пепельницу. - Извините...
- РОВС. Пожалуйста, произносите так, как принято у нас. Что ж... Я предвидел, и руководство предвидело вашу склочную белогвардейскую подозрительность. Вот доказательства... - Иван Мафусаилович с холодно-усмешливой искоркой в глазу протянул несколько мятых листков.
У Званцева затряслись руки. Он принял листки, даже не пытаясь подавить дрожь, и начал читать, с первых букв, с первого слова поняв, что на этот раз - правда. Кровавая, тягостная, необратимая...
"Дорогая Тата, крепко тебя целую, не могу тебе написать, где я..." торопливые строки карандашом. Почерк генерала Миллера.
Званцев поднял глаза. Чекист почти сочувственно покачал головой:
- Эк вас... Держите себя в руках, драгоценный вы мой. Наша с вами работа не знает сострадания... Вы читайте, читайте...
"Будущее в руке Божьей. Может быть, когда-нибудь и увидимся еще. Искренне ваш ген. Миллер", - теперь и вправду заволокло сознание. Бедный старик...
С трудом приходя в себя, спросил:
- Это, конечно, сука Скоблин. И его блядь, певичка эта... А еще пела: "Замело тебя снегом, Россия..." Поздравляю. Ваш Маяковский здорово написал: "Бери врага, секретчики, и крой КРО!" Когда убили?
Иван Мафусаилович сочувственно развел руками.
- Конец Миллера предрешен. Но он пока жив. Возможно, еще будет нужен. Ладно. Вы оценили мою откровенность? Степень доверия?
- Что я должен делать?
- О, только не надо брать быка за рога. Я - во-первых, вы - во-вторых. Иерархия и дисциплина. Уважение. Доверие. Мы с вами добьемся многого. Это выгодно мне. Моей службе. Моей стране, народу. Но это отныне выгодно и вам. Вы, белогвардейцы, - вы чистой воды прагматики. Нет, я не отрицаю и убеждений, отнюдь, но деньги, сумма прописью, так сказать... Итак: если вы станете строго выполнять все наши просьбы, если мы уверимся "от" и "до" в вашей лояльности - тогда, в итоге, оная сумма в любой валюте и отъезд в любую страну с подлинным паспортом - по вашему выбору. Ну как?
- Все равно расстреляете к чертовой матери... - сказал хмуро. - Когда все сделаю - зачем вам отработанный пар? Из благодарности? Вы не альтруисты. Ладно... Сколько проживу - за то и спасибо. Это все?
- Нет. Странно, что вы не поняли... Разве можем мы отпустить вас на волю, ввести в дело, не будучи уверенными в вашей абсолютной покорности? Вот и славно...
Иван Мафусаилович подробно и откровенно рассказал, что предстояло сделать, чтобы "покорность" не подвергалась сомнениям. Во Внутренней тюрьме ожидало "исполнения" около десятка офицеров "с той стороны" - сколько их было на самом деле чекист не помнил. Званцеву следовало отправиться в узилище в сопровождении коменданта, там оный - выполняя свои привычные обязанности - построит осужденных у специальной стены и...
- Он им все о вас расскажет. А вы - каждому в отдельности - выстрелите в лицо. И тогда - вы мой, а я ваш навеки... - Чекист пропел эти слова.
Мрак... Этого нельзя исполнить. Неужели они настолько захлебнулись в своей и чужой крови, что не понимают: с таким грузом никто - не то чтобы охотно - вообще не сможет "работать". Это мгновенное и мертвое сумасшествие...
Попытался объяснить: да, раньше жандармов учили, что настроение агента - ключ к успеху. Зачем такой принципиальный садизм? Ведь можно найти иной способ, иной, безотказный метод...
- Какой? - оживился Иван Муфасаилович. - Я заинтригован!
Рассмеялся:
- Откуда мне знать? Я не чекист.
"Способ" нашли. На следующий день Званцева взяли из камеры на исходе ночи, часа в четыре. Вели долгими переходами, наконец втолкнули в довольно большой и хорошо освещенный подвал. "Тут наверьху - суд... - сказал Иван Мафусаилович, налегая на мягкий знак. - Хорошо придумано: осудили - и к стенке. Конвейер".
Офицеры уже стояли лицом к стене, но странно: на расстоянии от нее метра в два. Не знай Званцев их прошлого - со слов чекиста, конечно, никогда бы не поверил, что эти согбенные, скрюченные люди, больше похожие на глубоких старцев, когда-то носили на плечах погоны императорской армии. Подлая штука жизнь.
Иван Мафусаилович заметил недоумение, но объяснять ничего не стал.
- Пройдитесь за их спинами, - приказал, - всмотритесь в их затылки. Они сейчас умрут, а вам - полезно. Эта экскурсия отучит вас от ненависти к нам навсегда!
Захотелось расхохотаться ему в лицо. Неизбывная, гнусная гордыня. Они все одинаковы и другими не станут никогда. Но - прошелся, всмотрелся. Черт с ними. Их наивный реализм - детский лепет. Ненависть многократно усилится и уже усилилась. Психологи...
Иван Мафусаилович не стал дожидаться окончания действа, вывел Званцева в коридор и сразу же донеслись приглушенные хлопки выстрелов, крики и стоны, стала понятна чекистская милость: воображение всегда страшнее реалий. Иван Мафусаилович все рассчитал...
Загадочные фразы объяснились на следующий день. Снова привели в кабинет, некто в форме задернул шторы и включил примитивный проектор. И Званцев увидел... себя. С каменно-сосредоточенным лицом медленно двигался он за спинами обреченных и вглядывался - на самом деле вглядывался - в их затылки. А лица были... Словно древние монеты. Вроде бы и угадывается что-то, а на самом деле пустота. Странно как... С кем-то из них защищал Крым - а почему нет? И вот - не узнать ничего...
