Heлe Нойхаус - Белоснежка должна умереть
— Да, действительно жаль, — сказала Даниэла Лаутербах. — Но у меня появилась одна идея.
Терлинден и Лаутербах стояли спиной к лестнице и не могли видеть Амели, которая вышла из двери. Но они заметили, что внимание Тобиаса на секунду что-то отвлекло. Даниэла Лаутербах взяла у Терлиндена из-под мышки ящичек, и Тобиас вдруг увидел прямо перед собой черный зрачок пистолета.
— Я уже почти забыла этот отвратительный вечер и, наверное, никогда бы о нем не вспомнила, если бы не ты… Клаудиус, ты помнишь, как Вильгельм вдруг появился на пороге спальни и нацелился в нас из этого самого пистолета? — Она улыбнулась Тобиасу. — Спасибо, что навел меня на эту мысль, мой маленький дурачок.
Даниэла Лаутербах, ни секунды не колеблясь, нажала на курок. Оглушительный грохот разодрал тишину. Тобиас почувствовал резкий толчок в грудь. У него было такое ощущение, как будто она взорвалась. Он изумленно уставился на Даниэлу Лаутербах, но та уже отвернулась от него. Он еще успел услышать душераздирающий крик Амели, которая звала его, хотел что-то сказать, но у него словно кончился воздух. Его ноги подкосились. Он уже не чувствовал, как упал на гранитный пол. Вокруг разверзся черный вакуум.
* * *Они обсуждали, как им попасть на территорию завода, со всех сторон обнесенную непроницаемым забором, когда к воротам с той стороны на большой скорости подъехал черный автомобиль с дальним светом фар. Ворота бесшумно открылись.
— Это он! — крикнула Пия и дала знак коллегам.
Терлиндену, сидевшему за рулем черного «мерседеса», пришлось резко затормозить, когда дорогу ему преградили сразу две полицейские машины.
— Он один в машине, — сказал Боденштайн.
Пия подошла к нему с пистолетом в руке и жестом велела Терлиндену опустить стекло. Двое полицейских, занявшие позиции с другой стороны машины с оружием на изготовку, придали ее требованию еще больше убедительности.
— Что вам от меня нужно? — спросил Терлинден.
Он сидел прямо, будто кол проглотил, впившись руками в рулевое колесо. Несмотря на холод, его лицо блестело от пота.
— Выйдите из машины, откройте все дверцы и багажник! — скомандовал Боденштайн. — Где Тобиас Сарториус?
— Откуда мне знать, где Тобиас Сарториус?
— А где фрау доктор Лаутербах? Ну выходите наконец!
Терлинден не шевелился. В его широко распахнутых глазах застыл ужас.
— Он не выйдет, — раздался вдруг голос из салона, скрытого тонированными стеклами.
Боденштайн наклонился и увидел Даниэлу Лаутербах на заднем сиденье и пистолет, который она приставила к затылку Терлиндена.
— Немедленно освободите дорогу, иначе я его застрелю! — сказала она.
Боденштайн почувствовал, что его и самого бросило в пот. Он нисколько не сомневался в серьезности ее намерений. В руках у нее оружие, а терять ей нечего — опаснейшая комбинация! Двери в «мерседесе» автоматически блокируются сразу же после начала движения, так что шансы быстро открыть дверцы и обезоружить Лаутербах были равны нулю.
— Я думаю, она не шутит… — прошептал Терлинден.
Его нижняя губа дрожала, он явно находился в состоянии шока. Боденштайн лихорадочно соображал. Далеко они не уйдут. В такую погоду даже на «мерседесе» класса S с зимней резиной быстрее ста двадцати не разгонишься.
— Хорошо, я дам вам возможность уехать, — произнес он наконец. — Но сначала вы мне скажете, где Тобиас Сарториус.
— Вероятно, на небесах, со своим папашей, — холодно рассмеялась Лаутербах.
* * *Боденштайн с Пией и одна патрульная машина поехали за «мерседесом» в направлении дороги В-8. Пия вызвала по рации подкрепление и «скорую помощь» к зданию управления. Терлинден повернул на четырехполосную федеральную дорогу, ведущую к автостраде. Уже у Бад-Зодена к ним присоединились еще две патрульные машины, потом, через пару километров, еще три. К счастью, вечерний час пик уже миновал. При интенсивном движении ситуация могла бы резко обостриться. Хотя Даниэла Лаутербах вряд ли стала бы стрелять в своего водителя-заложника на ходу.
Боденштайн посмотрел в зеркало заднего вида. За ними, заняв все три полосы и перекрыв таким образом движение попутного транспорта, следовали шесть полицейских машин.
— Они едут в город, — сказала Пия, когда «мерседес» перестроился вправо у Эшборнской развязки.
Несмотря на запрет на курение во всех служебных машинах, она прикурила сигарету. Из рации неслось беспорядочное кваканье множества перебивающих друг друга голосов. Франкфуртские коллеги были уже в курсе и обещали по возможности держать дороги свободными, если Терлинден и в самом деле поедет в центр.
— Может, они едут в аэропорт?.. — вслух подумал Боденштайн.
— Будем надеяться, что нет, — ответила Пия.
Она ждала известий о Тобиасе. Боденштайн бросил короткий взгляд на бледное от напряжения лицо коллеги. Что за сумасшедший день! Не успела наступить относительная разрядка после стрессов прошедшей недели, не успели они найти Тиса и Амели, как вдруг снова началась эта свистопляска! Неужели это было сегодня утром — что он проснулся в постели Николь Энгель?..
— Они едут в город! — крикнула в микрофон рации Пия, когда Терлинден промчался мимо Западной развязки, не повернув на А-5. — Что они, интересно, задумали?
— Они хотят оторваться от нас в центре, — предположил Боденштайн.
Дворники в ускоренном режиме ерзали по лобовому стеклу. Снег перешел в сильный дождь, а Терлинден мчался с большим превышением скорости. Вряд ли он станет тормозить на красный свет, а им сейчас до полного счастья не хватало только сбитых пешеходов!
— Он проезжает выставку! — передавала Пия информацию коллегам. — Поворачивает на Фридрих-Эбертанлаге. Скорость — не меньше восьмидесяти! Очистите дороги!
Боденштайн изо всех сил напрягал зрение. Мокрый асфальт отражал тормозные огни машин у тротуаров и голубые мигалки полицейских машин, которые и в самом деле блокировали все боковые улицы.
— Чувствую, скоро мне придется выписывать очки… — пробормотал он и прибавил газу, чтобы не потерять Терлиндена, который уже в третий раз проехал на красный сигнал светофора.
Что она задумала, эта Лаутербах? Куда она едет?
— Тебе не приходила в голову мысль, что они… — начала Пия, но тут же закричала: — Поворачивай! Направо! Он повернул направо!
Терлинден, не снижая скорости и не включив сигнал поворота, на площади Республики повернул направо, на Майнцер-Ландштрассе. Боденштайн рванул руль вправо и сцепил зубы, когда его «опель» занесло и он чуть не врезался в трамвай.
— Ч-ч-черт, еле увернулся!.. — процедил он сквозь зубы. — Где он? Я его не вижу!
— Налево! Налево! — Пия от волнения забыла название улицы, хотя много лет отработала здесь в старом управлении полиции. — Он повернул вон туда! — Она помахала перед носом у Боденштайна пальцем.
— Где они? — квакнула рация.
— Повернули на Оттоштрассе, — ответил Боденштайн. — Вон он, вижу! Нет, это не он! Черт бы его побрал!
— Пусть остальные едут к вокзалу! — крикнула Пия в микрофон рации. — Может, он просто пытается оторваться от нас!
Она подалась вперед, вглядываясь в темноту.
— Направо или налево? — крикнул Боденштайн, когда они доехали до Постштрассе у северной стороны вокзала.
Ему пришлось резко затормозить, потому что справа, как ракета, промчалась машина. Грубо выругавшись, он опять дал газу и интуитивно решил повернуть налево.
— Bay! — произнесла Пия, не отрывая глаз от дороги. — Я и не знала, что в твоем лексиконе есть такие слова!
— У меня есть дети… — ответил Боденштайн и сбросил скорость. — Ты его видишь?
— Да тут сотни машин! — в отчаянии произнесла Пия.
Опустив стекло, она напряженно вглядывалась в темноту. Впереди виднелись патрульные машины с включенными мигалками; прохожие, несмотря на проливной дождь, с любопытством останавливались.
— Вон они! — крикнула Пия так неожиданно, что Боденштайн вздрогнул. — Выезжают со стоянки!
И в самом деле! Через несколько секунд черный «мерседес» опять ехал перед ними и на Базелерштрассе так разогнался, что Боденштайн еле поспевал за ним. Они пронеслись по Базелерплац, вылетели на мост Фридрихсбрюкке. Боденштайн уже бормотал про себя молитвы. Пия непрерывно передавала коллегам их местонахождение. Черный «мерседес» тем временем несся со скоростью сто двадцать километров в час по Кеннеди-аллее, преследуемый целой колонной полицейских машин. Несколько патрульных машин ехали и впереди него, но не пытались его остановить.
— Они все-таки едут в аэропорт, — сказала Пия, когда они доехали до ипподрома.
Но не успела она это произнести, как Терлинден рванул машину влево, пересек все три полосы, перепрыгнул через бордюр, и на трамвайных рельсах его занесло. Он менял направления быстрее, чем Пия успевала сообщить о них по рации. Патрульные машины, ехавшие впереди, уже были на дороге в аэропорт и не могли развернуться, но Боденштайн с Пией не отставали от Терлиндена. Тот на головокружительной скорости повернул на Изенбургскую просеку, прямую, как стрела, и так разогнался, что Боденштайн весь взмок, стараясь не отстать.
