Майкл Коннелли - Страшила
Я поднялся на ноги и повернулся лицом к Крамеру.
— Короче говоря, я ответил этим парням согласием. Так что спасибо за предложение, но вы со спокойной совестью можете занести меня под номером «сто» в свой «тридцатый лист». Послезавтра я ухожу из газеты навсегда.
— Собираешься работать с нашим конкурентом? — с негодованием осведомился Крамер.
— А вы что хотели? Вы ведь меня уволили, помните?
— Но мы пересмотрели этот вопрос, — бросил Крамер. — Кроме того, план по сокращениям уже выполнен.
— Выполнен? Кого же вы уволили последним?
Крамер уткнулся глазами в крышку стола и едва слышно произнес фамилию последней жертвы:
— Майкла Уоррена.
Я покачал головой.
— Подходящая кандидатура. Это единственный парень в зале новостей, которого я бы сам сократил, но при нынешнем раскладе, выходит, возвращаю ему работу. Что ж, можете снова нанимать его, поскольку я ухожу. Я больше не держусь за свое место.
— В таком случае попрошу очистить ячейку немедленно. Сейчас я вызову сотрудников службы безопасности, чтобы они проводили тебя к выходу.
Он потянулся к телефону. Я ухмыльнулся:
— Ничего не имею против.
В копировальном отделе я нашел пустую картонную коробку и спустя десять минут уже загружал ее вещами, которые мне не хотелось здесь оставлять. Первым на дно ящика отправился толковый словарь в потертой красной обложке, подаренный мне матерью. Помимо словаря брать было особенно нечего. Разве что настольные часы «Монблан», которые только чудом никто за все эти годы не прибрал к рукам, красный степлер и несколько папок с телефонами и адресами информаторов. Вот и все.
Пока я паковал свои вещи, рядом со мной стоял парень из службы безопасности газеты. По некоторым признакам я понял, что ему не впервой наблюдать за такого рода сборами и чувствует он себя при этом не лучшим образом. Так что зла я на него не держал, но тот факт, что он маячил в моей ячейке, был сродни вывешенному флагу, и очень скоро в мою ячейку заявился с визитом Лэрри Бернард.
— Что происходит? Если не ошибаюсь, последний рабочий день у тебя завтра?
— Нет, не завтра. Крамер сказал мне, чтобы я убирался немедленно.
— Это почему же? Может, ты сделал что-то не то?
— Может. Он пытался вернуть мне прежнее место работы, но я сказал ему, чтобы он оставил его себе.
— Что такое? Ты отверг…
— Теперь у меня новая работа, Лэрри. Даже целых две, если разобраться.
Коробка, которую я конфисковал в копировальном отделе, заполнилась едва ли на треть и выглядела довольно жалко, особенно если принять во внимание тот факт, что я отработал на этом месте семь лет. Покончив с делом, я поднялся, повесил на плечо дорожную сумку и взял картонную коробку под мышку. Теперь можно было и уходить.
— А как насчет твоего репортажа? — спросил Лэрри.
— Теперь это твой репортаж, так что тебе доводить его до ума.
— Но как мне сделать это без тебя? Где я возьму инсайдерскую информацию?
— Ты же репортер, не так ли? Нароешь где-нибудь…
— Можно, я позвоню тебе?
— Нет, нельзя.
Лэрри уныло свел на переносице брови, но я не стал длить его мучения и сказал:
— Зато ты можешь пригласить меня на ленч за счет «Таймс». Там я тебе все и расскажу.
— Ты человек!
— Привет, Лэрри. Надеюсь, скоро увидимся…
С этими словами я двинулся к лифтам. Парень из отдела безопасности без большой охоты плелся за мной следом. Перед тем как выйти из новостного зала, я обвел его взглядом, но старался смотреть поверх голов сотрудников, чтобы ни с кем из них не встретиться глазами. Слова прощания мне не требовались. По пути к лифтам я прошел мимо ряда застекленных редакторских офисов, не озаботившись даже заглянуть в них и бросить последний взгляд на редакторов, с которыми так долго работал. Я просто хотел побыстрее отсюда уйти.
— Джек!
Я остановился и повернулся на голос. Из стеклянного офиса, который я только что миновал, вышла Дороти Фаулер и поманила меня пальчиком.
— Не мог бы зайти ко мне на минутку, прежде чем уйдешь?
Я было заколебался и пожал плечами. Потом, однако, передал картонную коробку охраннику и сказал:
— Сейчас вернусь.
Войдя в офис редактора отдела городских новостей, я поставил на пол дорожную сумку и опустился на стул, располагавшийся перед рабочим столом Дороти. Последняя хитровато улыбалась и говорила приглушенным голосом, словно опасаясь, что нас могут подслушать.
— Я предупреждала Ричарда, что он зря тешит себя иллюзиями относительно твоего возвращения на прежнее место работы. Типы вроде него думают, что люди — это марионетки, которыми можно управлять, дергая за ниточки.
— Не стоило так уж верить в это. Ему почти удалось уговорить меня.
— Сомневаюсь, Джек, что он сумел бы тебя уломать. Сильно в этом сомневаюсь…
Я решил расценить ее слова как комплимент. Кивнув, я по привычке устремил взгляд на стену, почти сплошь заклеенную фотографиями и вырезками из газет и журналов. Как обычно, мое внимание привлек висевший у нее над головой и считавшийся классическим заголовок из «Нью-Йорк таймс», гласивший: «Тело без головы в топлес-баре». Заголовок казался настолько емким и остроумным, что нельзя было не вернуться к нему глазами.
— Ну и что ты теперь будешь делать?
Я сообщил ей несколько откорректированную и расширенную версию того, что поведал Крамеру. О том, в частности, что мне предложили написать книгу о моем участии в расследовании дела Курье-Макгинниса и что под этим соусом мне, возможно, удастся протолкнуть в печать свой роман, который давно уже ждет публикации. Я не преминул поставить ее в известность, что, помимо всего прочего, собираюсь работать на веб-сайте «Бархатный гроб.com» и вести журналистское расследование тех дел, которые покажутся мне интересными. Зарплата небольшая, но это будет настоящая журналистика, причем в ее новейшем электронном варианте.
— Звучит впечатляюще, — сказала Дороти. — Нам будет здорово не хватать тебя. Ты был одним из самых лучших наших репортеров.
В последнее время я воспринимал такого рода комплименты скептически. Будучи циником, я всегда искал в них второе дно. В конце концов, если уж я так хорош, зачем вписывать мое имя в пресловутый «тридцатый лист»? Чтобы ответить на этот вопрос, долго думать не требовалось. Да, я считался в газете хорошим журналистом, но не настолько хорошим, чтобы стать незаменимым. Так что Дороти, заговорив об этом, только зря напускала дыму. Я отвел от нее глаза, как делаю всегда, когда мне лгут в лицо, и вновь устремил взгляд на стену со снимками и вырезками из газет.
И тогда я увидел это. Нечто ускользавшее прежде от восприятия, но отпечатавшееся сейчас в моем сознании. Я наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть заинтересовавший меня предмет, а секундой позже поднялся со стула и перегнулся через редакторский стол.
— Что случилось, Джек?
Я ткнул указательным перстом в стену.
— Можно мне посмотреть эту штуку? Фотографию по сюжету «Волшебника из страны Оз»?
Фаулер повернулась, сняла фотографию со стены и протянула мне.
— Это шутливый снимок, сделанный моим приятелем, — сказала она. — Я ведь родом из Канзаса.
— Помню…
Некоторое время я исследовал взглядом фотографию, сосредоточив все свое внимание на Страшиле. Я не мог ничего утверждать со стопроцентной уверенностью, поскольку снимок был слишком мал.
— Можно мне поискать кое-что на вашем компьютере? — спросил я и подошел вплотную к ее креслу, словно предлагая ей уступить его мне. — Это не займет много времени.
— Разумеется… Только что ты собираешься…
— Если честно, сам еще до конца не знаю.
Она поднялась на ноги, освобождая для меня место перед терминалом. Я сел в кресло, бросил взгляд на экран и включил «Гугл», напечатав одно только слово в рамке поисковика. Поисковик работал, на мой взгляд, слишком медленно.
— Давай, давай, давай…
— Что ты делаешь, Джек?
— Погодите, Дороти… Дайте мне еще минуту…
Поиск наконец завершился, и я щелкнул «мышкой» под рубрикой «Изображения». Совсем забыл сказать, что объектом моих изысканий стало слово «Страшила».
Экран заполнили шестнадцать изображений пугал и так называемых «страшил». В основном это были кадры из фильма «Волшебник из страны Оз», а также цветные рисованные изображения плохого парня по прозвищу Страшила из комиксов о Бэтмане. Помимо этого обнаружилось несколько рисунков и снимков из других детских книжек и фильмов, а также из каталога, предлагавшего костюмы для праздника Хэллоуин. Все эти рисунки, картинки и фотоизображения выстроились, казалось, по своеобразному ранжиру: сначала шли самые веселые и добродушные персонажи, которые, впрочем, трансформировались к концу в наиболее пугающие, ужасные и отталкивающие образы. У некоторых «страшил» глаза улыбались, а на губах играла улыбка, у других отверстия для глаз и рта были стянуты грубыми стежками из суровых ниток.
