Лев Корнешов - Пуля для безнес-леди
Менялись правительства, говорливые деятели пересаживались из одного министерского кресла в другое: колода из двух десятков козырных "королей" неустанно тасовалась чьими-то цепкими руками. И никто уже никому и ни во что не верил - в безверии тонули самые благие намерения. "Короли" не вылезали из экранов телевизоров, изредка взбрыкивали, делали "заявления" для публики. Но все знали, что сражаются они за себя, за интересы своего бизнеса. Впервые за всю современную историю в России объявились люди с миллиардными капиталами. В долларах.
Уже несколько лет разворовывали страну и никак не могли разворовать крепко строили большевики.
Взлетали цены и валился набок рубль, росли налоги и спецназ разрастался до непостижимых размеров. В каждом переходе метро на каждом углу сидели попрошайки. И они тоже воевали между собой - за выгодные места, где больше подадут. В потоках машин девушки катили коляски с безногими дружками - изредка из роскошного "мерса" протягивалась рука и совала серебряную кругляшку - рубль.
Однажды протянув руку за подаянием, Россия её так больше и не опускала - жила чужой милостыней и из милости чужих.
Обрюзгший "патриарх", о котором на Западе писали, что у него, кроме больного сердца, печени и ещё чего-то - прогрессирующий атеросклероз, делал грозные заявления, грозил пальчиком и раздавал ордена.
Те, кто развалил страну, обвиняли в этом кого угодно, только не себя они очень хотели быть пророками и спасителями Отечества.
Изредка на экране телевизора появлялся мрачноватый генерал и изрекал фразы в стиле казарменного остроумия.
Другой "лидер" строил из себя "горлапана-главаря", как говаривал лучший, талантливейший поэт советской эпохи, обещал каждой нищей бабенке по парочке трусов. Народ потешался и говаривал: "А почему бы и не голосовать за этого? С ним хоть весело"...
Веселила реклама, установленная вдоль трасс, обещала "Двери XXI века", "Водку XXI века"...
Закрыть бы эту страну да открыть вторично, как советовал поэт по другому случаю.
Анастасию это трогало, но не очень. Она понимала, что реально что-то сделать для страны не может. Ей была противна сама мысль об участии в недостойных политических игрищах. Многие из рвавшихся к власти или вцепившихся во власть звали её в союзники. Но она научилась по-женски наивно и трогательно беззащитно отвечать тем, кому не давали покоя её деньги и возможности: "я в этом ничего не понимаю, я всего лишь слабая женщина". Но у "слабой" женщины оказалась железная деловая хватка. Как определил дотошный Лисняковский: "наша хозяйка может гнуться, но не сломаться".
Ее издательская "империя" функционировала, как хорошо отлаженный механизм. Газета за счет скандальных публикаций увеличивала тираж. Реально газетой управляла Людмила Николаевна Заболотная, ещё недавно в просторечии просто Люська, и Настя однажды полушутя предложила ей: "Становись главным редактором, а Фофанова я возьму к себе, не обижу, придумаю ему почетную должность - заслужил верной службой". Не надо - твердо заявила Люся. - Надо мною должен быть мужик. Я ведь русская баба, Анастасия. А нам русским бабам, нравится изображать, что нами правят мужики".
Два отделения Издательского дома - в Африке и Париже - выбрасывали на мировой рынок прекрасные книги. Кэтрин Стоун с холодной, взращенной годами безнадежности беспощадностью давила в Париже всех, кто пытался перехватывать темы и конкурировать с "Африкой". Очаровательная Клэр Диоп, в распоряжении которой был государственный аппарат её супруга, развернула работу своего Отделения с такой мощью, что даже повидавшую всякого-разного Анастасию брала оторопь. В африканском Отделении не только издавали книги, но и изготовляли национальные сувениры, гнали в Европу африканские целебные снадобья, в собственной гостинице принимали группы туристов со всего мира, которым предлагали все, вплоть до охоты в саванне. Клэр явно нашла себя, она часто звонила Насте и возбужденно приветствовала: "Старшая сестра, дела у нас за последние два месяца идут на десять миллионов". Миллионы Клэр были не нужны, у неё и так их хватало, как Клэр упорно доказывала миру, что она достойная супруга великого и мудрого вождя Бираго Диопа.
Какие-то местные придурки-вожди затеяли против Бираго Диопа мятеж. Западная пресса с некоторой растерянностью сообщила, что мятеж был задавлен в течение нескольких часов, ибо гвардия Бираго Диопа была оснащена самым современным вооружением, вплоть до ракет класса "земля-воздух" и "земля-земля". Настя тут же позвонила президенту своего банка и после расспросов о здоровье и самочувствии заметила: "Кажется, вы успели сделать все своевременно?" "О да, - ответил президент. - Мы высоко ценим наше сотрудничество с господином Бираго Диопом". Больше он ничего не добавил, но Насте и этого было вполне достаточно. Такие банки, как её "родной", никому не позволят посягать на свои интересы.
Пока высокие инстанции в России "телились", рассчитывали, согласовывали и гоняли бумаги по "инстанциям", на Западе решали быстро и четко. Насте было немного обидно, что её страна упустила возможности от сотрудничества со страной её "шоколадки", не помогла ему, но она твердо сказала себе: "Быть патриоткой при придурках - себе в убыток".
И как бальзам на рану, звонок от Клэр:
- Старшая сестра наш муж и господин просил передать тебе огромную благодарность! Я не знаю, за что, но он так и сказал: поблагодари от моего имени Настью, он ведь знает, что я часто звоню тебе...
- Передай и ему мой привет, дорогая Клэр. Разве не наш долг заботиться об интересах близкого нам человека?
- Ты рассуждаешь, как истинная африканка! - восхитилась Клэр. - Именно этому учат наших женщин мудрецы!..
Нинка окрутила Кушкина и была веселая свадьба. Кэтрин скромно и с достоинством вышла замуж за господина Жана Роше, работу которого в "Африке" Настя высоко ценила. Эля "расписалась" с Женей Волнухиным и быстро загнала его под свой каблучок. Близкие подруги были устроены - пристроены и процветали.
Настя часто навещала своего бывшего Главного и они вели нескончаемые дискуссии о том, что было, что есть и что будет. У Главного было больное сердце, но он упорно не сдавался: "Я хочу досмотреть до конца этот многосерийный документальный фильм под названием "Крушение России".
Главный с горечью рассказал Насте как умер некогда всесильный в Москве член политбюро Виктор Васильевич Гришин:
- Пошел в райсобес оформлять пенсию, чиновницы и поизмывались над ним, пропустили "сквозь строй". Он не выдержал унижений, приплелся домой, прилег и... не встал.
Настя мрачновато прокомментировала:
- Да, это вам не революционеры старой школы, чтобы пройти каторгу, Бутырку, гиблую Вятку.
- Настя, у вас вместо сердца булыжник? - возмутился Главный. - Ни капли жалости?
- Нормальное у меня сердце... Только Гришиным и иже с ним надо было беречь страну, а не себя в ней.
После памятного возвращения из Парижа Насте позвонил генерал Еремин:
- Вы, конечно, знаете сообщения парижской прессы? - спросил он.
- Да, читала. Я ведь в это время была в Париже.
- Желаете прокомментировать?
- Без комментариев, - жестко ответила Настя.
- Что же, пожалуй так удобнее для всех. Но...
- Но?
- Не хотел бы я вам, дорогая Анастасия Игнатьевна, даже случайно перейти дорожку.
И вот недавно генерал позвонил снова, чтобы сообщить, что он уходит.
- Вы уходите или вас уходят? - уточнила Настя.
- Вы излишне любопытны.
Анастасия сделала однозначный вывод:
- Что же, на одного боевого и умного генерала у Отечества будет меньше.
И предложила:
- Идите ко мне работать, Павел Федорович.
- Под начало майора Кушкина? - с горечью спросил генерал.
- Все продумаем путем, мой генерал.
- Спасибо, Настя, - он, растроганный, впервые назвал её по имени.
- Отдохните и дайте о себе знать...
Завершался ещё один крупный проект Насти. Умный Лисняковский тщательно обсчитал с Леонидом Ильичем из "Белого солнца пустыни" расходы на открытие ресторана "Африка" и они вдвоем пришли к Насте.
- У нас есть предложение, - сказал Леонид Ильич. - Скажите, дорогая Анастасия Игнатьевна, зачем вам ресторан? Их в Москве уже сотни. Вам мало головной боли?
- Что вы предлагаете?
- Открывать "Африканский дом", учитывая специфику вашей "Африки". Такой себе культурный центр, в котором ресторан будет лишь малой частицей...
Насте идея понравилась.
- Я и сама об этом подумываю. Но в такой, как вы говорите "дом", нужен очень крепкий, надежный руководитель. Как его обозвать - начальником, председателем Совета директоров или ещё как-то - это уже детали.
Леонид Ильич скромно промолчал. За него сказал Лисняковский:
- У Леонида Ильича есть старший сын, Яков, он давно уже рвется в самостоятельный бизнес. Леонид Ильич собирается передать ему свои "трактиры".
- Пусть мальчик попробует горький вкус нашего хлеба, - меланхолично сказал Леонид Ильич. Как и у всех почтенных евреев, у него было необычайно сильно развито чувство семейственности.
