Евгений Сартинов - Нумизмат
Не удержавшись, Силин дёрнул эту уже мёртвую плоть на себя, отлетел назад и снова потерял сознание…
Когда над головой Киреева и охранников прозвучали роковые выстрелы, исполняющий обязанности начальника личной охраны поднял лицо вверх, затем попятился назад и загремел вниз головой по ступеням крыльца. Опешившие охранники подбежали, осветили его лицо фонарём. Киреев был мёртв. Сердце, до этого вечера никогда не беспокоившее экс-дипломата, разлетелось в лохмотья…
А Силин был ещё жив. Очнувшись, он поднялся и, постанывая и согнувшись почти вдвое, пошёл к выходу из спальни. В коридоре он снова упал, но упрямо поднялся и, с зубовным скрежетом отворив показавшуюся невероятно тяжёлой дверь, ввалился в кабинет младшего Балашова. Сам Володя в это время лежал на полу под своей роскошной кроватью в крепких объятьях матери. Спросонья он ничего не мог понять, брыкался и пинал Анну Марковну, но та крепко держала «своё счастье» в сухопарых руках. Она молила Бога только об одном — лишь бы сын остался в живых, о себе она в этот момент не просила.
Но Силину было не до них. Весь мир качался у него перед глазами, боль одолевала нестерпимо. С трудом включив свет, Михаил сразу увидел то, ради чего он жил и пришёл сюда. Массивное бюро красного дерева стояло посреди комнаты. Это прибавило сил Нумизмату, он почти побежал к своей коллекции, если можно было назвать бегом его уродливое ковыляние.
Добравшись до бюро, Силин повис на нем, жадно ощупывая руками тёплое дерево.
— Моё, — прохрипел он. — Только моё!
С полминуты он передохнул, потом, наконец, потянул верхний планшет на себя. Да, это была действительно его коллекция! Свои монеты он узнал сразу, с первого взгляда. Слезы потекли по грязному, исхудавшему и заросшему лицу Нумизмата. Он смог, он нашёл её!
Тут мир снова качнулся под ногами Силина. Он испугался. Приходила смерть, которой он не хотел. Он только что нашёл свою коллекцию. Её надо было забрать с собой. Он не хотел оставлять её здесь!
Михаил дёрнул посильнее верхний планшет и, не удержав его, просыпал на пол многоцветную россыпь монет, отозвавшуюся переливчатым звоном.
— Моё, только моё! — продолжал твердить себе под нос Нумизмат, вытягивая очередной планшет. Некоторое время он рассматривал своё богатство, затем пробормотал: — Австрия, прошлый век. — И уже сознательно ссыпал монеты на пол, с грохотом откинув в сторону пустой ящик.
Теперь он не церемонился со своим добром. Силина охватило беспокойство, он никак не мог понять систему распределения планшетов, они шли не по алфавиту и не по континентам. И самое главное — он не видел самой любимой своей монеты, константиновского рубля. Нетерпение подгоняло его, и, бросив беглый взгляд на очередной планшет и убедившись, что рубля и тут нет, Нумизмат беспощадно вываливал бесценное серебро и медь в одну кучу. Планшеты убывали, а холмик на полу рос, увеличивался в размерах. Монеты со звоном раскатывались по уголкам комнаты, словно радуясь свободе после стольких лет заточения.
Лишь на предпоследнем планшете, среди множества разного размера и цвета монет Силин увидел знакомый, высокомерный профиль Великого князя. Бережно взяв рубль в руки, Нумизмат долго рассматривал потемневшее от времени серебро. Зрение уже отказывало ему, пришлось поднести монету к самим глазам. Но это был он, тот самый шестой константиновский рубль. Силин узнал даже два приметных пятнышка на щеке никогда не правившего императора. Перевернув монету на другую сторону, Нумизмат увидел и злосчастную царапину, стоившую Зубанову жизни.
На короткое время Силина охватило счастье, даже боль отошла на второй план. Он был со своими монетами, со своей коллекцией наедине. Никто и ничто не сможет больше разлучить его с ней! Они пытались отнять её и не смогли!
Но мир вдруг снова качнулся как переворачивающийся корабль, боль пронзила все тело. Не удержавшись, Нумизмат упал с колен на пол, прямо на кучу зазвеневших монет.
— Моё, — шептал он, корежась от боли, правой рукой зажимая рану, а левой подгребая под себя монеты. — Моё!
В следующую секунду к Михаилу пришло понимание того, что он умирает.
— С собой, не отдам! — упрямо прохрипел Нумизмат.
Последним, медлительным жестом он сунул себе в рот константиновский рубль и пальцами попытался запихать его как можно дальше в горло, давясь и задыхаясь.
«Никому, никому не отдам!» — билась в голове замедляющимся пульсом последняя мысль…
Карусель мелких огней вдруг стремительно рванулась из-под него, обдав тело прощальным, самым жутким страхом. Михаилу показалось, что это монеты, монеты, монеты кружат вокруг него, сталкиваясь в воздухе, и звенят, звенят все громче и громче, множась и заполняя собой всю комнату, весь мир, всю Вселенную!..
ЭПИЛОГ.
Морг ни кто и никогда не называл «тёплым местечком», и врач-паталогоанатом Андрей Сунгоркин усмехнулся, заметив как ёжится одетый в свой легкомысленный плащ Юрий Скорик. Отложив в сторону протокол осмотра места происшествия медэксперт спросил:
— Все таки я не пойму, что ты хочешь от меня? Выдернул из дома, притащил сюда.
— Холодно тут у вас, — заметил следователь, снова зябко передёрнув плечами. — Да ничего особенного. Дело практически закрыто, нужен только протокол вскрытия, причина смерти.
— Что ж раньше то его не распахали?
— Ну это надо тебя спрашивать, не я же здесь работаю.
— Ладно, давай посмотрим на твоего клиента.
Эксперт подошёл к большому, обитому нержавейкой столу. Тело Силина на нем казалось неестественно длинным и худым. Пулевое ранение под рёбрами на серой коже смотрелось как большая тёмная точка. Скорик не любил подобные зрелища и поспешно отвернулся. Сунгоркин засмеялся.
— Ну вот, а говорил так хочешь его увидеть, грозился расцеловаться.
Затем он потрогал тело, пробормотал:
— Вроде оттаял. Чаю хочешь? — спросил Сунгоркин кивая на термос.
— Ты бы ещё перекусить предложил, — скривился сыщик. — А где его одежда?
— Что, одежда? Там где-то, в углу.
Пока Скорик рылся в сложенной кучей одежде Силина медик неторопливо пил чай. Высокий, с излишним весом и уже заметно лысоватый Сунгоркин являл собой полную противоположность худощавого и поджарого Скорика, откровенного брюнета южного типа. Роднило их то, что они были погодками, людьми новой формации, профессионалами с регулированной тратой эмоций. Знакомы они были давно, часто приходилось сталкиваться по долгу службы, особыми друзьями не числились, но приятелями назвать их можно было. Взаимное уважение строилось на признании профессионализма другого и поверхностной лёгкости отношений.
Сунгоркина удивило что Скорик затеял вс эту канитель уже из-за практически закрытого дела. Казалось что сыщик чего-то недоговаривает, но Андрей не стал задавать лишних вопросов.
В своих подозрениях медик укрепился, когда увидел как тщательно Юрий обшаривает одежду Силина. Разочарование, отразившееся на лице Скорика ещё больше озадачило медэксперта.
— Я выйду покурю, — сказал Скорик. — Да и погреюсь в машине. Холодно здесь у тебя.
Вернувшись минут через сорок он увидел что патологоанатом уже завершает свою работу. Зрелище это было неприятное и Скорик поспешно отвёл глаза.
— Готово?
— Да, — подтвердил Андрей снимая перчатки. Вымыв руки он первым делом
закурил, а потом, с прищуром взглянув на Скорика, тихо но весомо сказал: — Я нашёл что ты искал.
— Что? — не сразу понял Скорик.
— Я нашёл то, что ты искал, — повторил Сунгоркин. — Вот она, у меня.
Скорик уставился на зажатую в пальцах эксперта монету. Он сразу понял что это именно он, тот самый Константиновский рубль.
— Она застряла в гортани этого мужика, — пояснил врач.
— Черт, я даже подумать не мог… — пробормотал Юрий.
Скорик понял всю ценность этой монеты ещё там, в доме Балашова, бегло пролистав Чёрную тетрадь. Наследники банкира в те дни меньше всего интересовались коллекцией Силина, и Скорик реквизировал и её, и Чёрную тетрадь до полного выяснения обстоятельств дела. К разборке коллекции он привлёк кружок нумизматов одного из районов столицы, более опытных коллекционеров приглашать не стал, побоялся обрести нового конкурента. Юным энтузиастам, вдесятером управившимся за сутки, Скорик заплатил из своего кармана, но увы, Константиновский рубль те так и не нашли. Путём логических измышлений Юрий понял, что монета осталась у Силина, но он ни как не мог предвидеть, что тот перед смертью запихает её себе в рот.
— Интересная штучка, это ведь Константиновский рубль? — спросил Сунгоркин.
— А ты откуда знаешь? — растерялся Скорик.
— Отец у меня монетами увлекался. Кое что и я запомнил. Это ведь настоящий рубль?
— С чего ты взял? — попробовал сделать равнодушное лицо Юрий.
— Ну а с чего же ты тогда так суетиться начал? Меня из дома ночью выдернул. Судя по всему дорогая штука?
