Осколки прошлого - Карин Слотер
Все или ничего — так устроены Квеллеры.
Входная дверь открылась. За ней стояла миниатюрная женщина с закутанными в шаль узкими плечами. А за ее спиной — высокий мужчина с длинными волосами, изящно закрученными усами и дробовиком в руках. Он увидел Паулу, но не опустил дробовик, пока она не положила пенни в раскрытую руку женщины.
Это была идея Ника. Пенни, Никель, Четвертак, Десятицентовик — каждое имя обозначает ячейку, каждая ячейка использует соответствующую монетку, давая понять другому, что разговор конфиденциален. Ник с восторгом играл в эту игру под названием Армия меняющегося мира. Он заставил их всех вплоть до нижнего белья одеться в черное и выстроил в одну шеренгу, как солдат на плацу, пока торжественно клал в ладонь каждого монетку, означавшую его кодовое имя.
Этот дурачок не знал слово «симбиотический», так что просто выдумал слово «симбионистский».
Джейн сжала зубы, пытаясь прогнать голос Данберри из своей головы.
Она сделала свой выбор.
— Не знаю, как вы, отряд, но я умираю с голоду, — Ник закинул руку Эндрю на плечи. — Энди, что насчет тебя? Как там говорится? Корми простуду, мори голодом лихорадку[42] или наоборот?
— Я думаю, надо дать им обеим виски и уложить в настоящую постель. — Эндрю поплелся в сторону дома, Ник за ним. Оба были заметно измотаны, но энергия Ника, как всегда, заставляла их двигаться вперед.
Джейн не пошла вместе с ними к дому. Она хотела размять ноги и посмотреть на ферму. Ей хотелось хоть минуту побыть в тишине и одиночестве. Она выросла в городе. Дом в Хилсборо находился слишком близко к аэропорту, так что его нельзя было назвать загородным. Пока сверстницы Джейн учились верховой езде и ходили в походы с герл-скаутами, она сидела за пианино и по пять-шесть часов разрабатывала мелкую моторику.
Ее руки привычно опустились на живот.
Будет ли ее дочь играть на пианино?
Джейн это удивляло, но почему-то она была уверена, что у нее будет девочка. Она хотела дать ей какое-либо волшебное имя, а не стандартное «Джейн», или глупое «Горе», или мультяшное «Дженни», как иногда называл ее Ник. Она хотела, чтобы этой девочке передалась вся ее сила, но ни одной слабости. Хотела убедиться, что ее драгоценное дитя не унаследует ее дремлющий комок страха.
Она остановилась у деревянного забора. В поле паслись две белые лошади. Она улыбнулась тому, как они тыкались друг в друга носами.
Они с Эндрю останутся здесь минимум на неделю, может, больше. Когда Ник вернется из Нью-Йорка, им надо будет выждать еще неделю, прежде чем пересечь границу с Канадой. Швейцария была их мечтой, но каково было бы растить дочь на подобной ферме? Провожать ее до дороги и вместе ждать школьный автобус? Прятать пасхальные яйца в связки соломы? Выводить лошадей на выпас и устраивать пикники? Джейн, ее ребенок и Ник.
«В следующий раз, — тогда сказал ей Ник. — Мы оставим его в следующий раз».
— Эй, — окликнула ее худенькая женщина в шали. Она шла к ней мимо амбара. — Извините, что потревожила вас. Но они ждут. Такер отогнал фургон в амбар. Спиннер и Вайман уже внутри.
Джейн грустно кивнула. Членам каждой ячейки, кроме ее предводителей, были присвоены кодовые имена в честь бывших казначеев Соединенных Штатов. Когда Ник впервые рассказал ей об этой идее, она с трудом удержалась от смеха. Теперь она понимала, что эти шпионские игры не бессмысленны. Прототипы членов Стэнфордской ячейки были так же мертвы, как и Четвертак.
— Ой, — женщина остановилась на полпути, ее рот раскрылся от удивления.
Джейн была не менее шокирована, увидев знакомое лицо. Они никогда не встречались раньше, но она узнала Клару Беллами по обложкам газет и журналов и по постерам на здании Государственного театра в Линкольн-центре. Та была примой-балериной, одной из последних ярких звезд Баланчина, пока серьезная травма колена не отправила ее на пенсию.
— Итак, — Клара снова двинулась в сторону Джейн с хитрой улыбкой на лице. — Вы, я так полагаю, Долларовая Купюра.
Еще немножко конспирации.
— Мы решили называть меня ДК, потому что это короче. Пенни считает, это обозначает «Дура конченая».
— Ну, это скорее монетка в ваш карман. — Клара быстро успела оценить характер Паулы. — Приятно познакомиться, ДК. Меня тут называют Селден.
Джейн пожала женщине руку. А потом рассмеялась, давая Кларе понять, что их встреча на забытой богом ферме где-то под Чикаго тоже кажется ей полным сумасшествием.
— Забавно это все, правда? — Клара взяла Джейн под руку, пока они медленно шли в сторону дома. Она лишь слегка прихрамывала. — Я видела вас в Карнеги-холле три года назад. В конце я уже плакала. 24-й концерт Моцарта в до минор, если я правильно помню.
Джейн улыбнулась. Ей нравилось, когда люди по-настоящему любили музыку.
— То зеленое платье было просто потрясающее, — сказала Клара.
— Я думала, туфли меня убьют.
Клара улыбнулась с шуточным сочувствием.
— Я помню, это было сразу после японского концерта Горовица. Когда настолько совершенный исполнитель так грандиозно проваливается… Вы, наверное, были как на иголках, когда выходили на сцену.
— Нет, не была, — Джейн удивила собственная честность, но Клара Беллами должна была понять. — Каждая нота, которую я играла, приходила с ощущением дежавю, как будто я уже сыграла ее безупречно.
— Как свершившийся факт, — понимающе кивнула Клара. — Я жила ради таких моментов. Их никогда не бывает слишком много. Начинаешь понимать наркоманов, правда? — Она остановилась. — Это же был последний раз, когда вы играли классику, верно? Почему вы бросили?
Джейн было слишком стыдно отвечать на этот вопрос. Клара Беллами прекратила танцевать, потому что у нее не было выбора. Она не поймет, почему Джейн выбрала уйти.
Но Клара начала рассуждать:
— Печников выставил все так, будто вам не хватало амбиций. Они постоянно говорят так про женщин, но это не может быть правдой. Я видела ваше лицо во время выступления. Вы не просто играли музыку. Вы были музыкой.
Джейн посмотрела через плечо Клары на дом. Она хотела оставаться веселой ради Ника, но от напоминания о ее навсегда оконченной концертной карьере у нее на глазах выступили слезы. Она любила играть классику, потом она влюбилась в энергию джаза, а потом ей пришлось полюбить оставаться в студии одной, когда музыка не находит отклика ни у кого, кроме вечно курящего человека за звуконепроницаемым стеклом.
— Джейн?
Она покачала головой, отбросив свою тоску. Это была ненужная роскошь. Как всегда, она озвучила ту версию правды, которую собеседник был в
