Колин Харрисон - Форсаж
После того как Френки почти закончил разгрузку, я прошу Рика купить мне сигарет. Гастроном совсем рядом, на углу. Он спрашивает: «Прямо сейчас?» А я его просто-таки умоляю глазами, и он в ответ улыбается и говорит: «Хорошо». Я спрашиваю: «А как насчет сэндвича с индюшкой, салатом, помидорами и луком?» — чтобы сделать такой сэндвич, потребуется по крайней мере несколько минут, как ты понимаешь, — и тогда он говорит остальным, что скоро вернется. Микки Симмс отправляется с ним. Когда я вижу, что Рик зашел в гастроном и не может слышать, что происходит на улице, я трижды изо всех сил жму на клаксон и вижу, как мои насмерть перепуганные подельники разбегаются через задние выходы склада. Тут же подкатывают копы и облепляют грузовик. Значит, они нас ждали! Я подняла руки вверх, чтоб не подстрелили. Вытаскивают меня из кабины и ставят лицом к двери. Они страшно взбешены тем, что я сигналила, и тем, что все разбежались… Я же чувствую себя просто замечательно. Я в безопасности! Рик все еще был в магазине, я знала, что как только он увидит полицейские машины, то немедленно исчезнет. Позже до меня дошли слухи, что когда он вышел из гастронома и увидел полицию, то хотел бежать мне на выручку, но Микки Симмс сунул ему пистолет в ухо и не пустил.
Чарли чувствовал себя не в своей тарелке. Как ни крути, она хитрющая маленькая преступница.
— Итак, — сказала Кристина, — это все.
Он посмотрел на часы. Было поздно, за полночь. Поспать бы! Но ему нравилось продолжить неожиданное и, может быть, опрометчивое знакомство с подлинной Кристиной.
— Однако, возвращаясь к началу, почему ты положила деньги в старый «мустанг»? Это же место довольно ненадежное.
— О, потому что… — Кристина запнулась, — эта машина вернула меня к жизни.
Она встала и обошла кровать.
— Могу рассказать. — Она села в кресло и выпрямила ноги, сложив ступни вместе, словно гимнастка. Взглянула на него и отвела взгляд.
— Вовсе не обязательно. Не все воспоминания приятны.
Она уронила ноги на пол и уставилась в темный экран телевизора.
— Когда мне было шестнадцать, Чарли, один тип выследил меня после работы, а я работала официанткой. Он знал мою машину и поставил рядом свой фургон. Он сильно ударил меня по зубам, а затем по носу. Кстати, нос он мне сломал. Я была почти без сознания, он связал меня и повез куда-то по шоссе… Был вечер. Фургон можно было спрятать где угодно.
Что, как понял Чарли по ее выражению лица, насильник и сделал.
— Он измывался надо мной три или четыре часа, и самым скверным было даже не то, что он меня, девственницу, насиловал, а то, что страшно избивал. Без всякой причины. Я уже не могла сопротивляться, едва дышала. Мой нос и лицо распухли. А он все требовал от меня признания в любви.
— И ты сказала? — спросил Чарли.
— Нет.
— Он продолжал тебя избивать?
— Он говорил: «Скажи, что любишь меня, скажи, что ты меня любишь». А я мотала головой, и он снова начинал меня бить.
— Ты оказалась сильной девочкой. — Чарли печально потер лоб, представляя себе шестнадцатилетнюю Джулию. Длинноногую, все еще с челкой, беспрерывно жующую жвачку. Если у тебя растет дочь, ты полон сочувствия к другим дочерям, подумал он. Зачем она рассказывает мне это? — Боже, как ужасно, — наконец вымолвил он.
— Он бросил меня на дороге. Просто выбросил из машины — открыл заднюю дверь и выбросил. Думаю, он решил, что я умру. На мне не было одежды. Я брела по дороге, пока не подошла к какому-то домишке. Помню, как я стояла на крыльце и нажимала на звонок в чем мать родила. Женщина, которая открыла дверь, была сильно удивлена. Но она все поняла, она оказалась замечательной. Ее муж тоже все немедленно понял, снял с крючка большую охотничью куртку и прикрыл меня. Они сделали все, что нужно. Позвонили в полицию и моим родителям. Я им была так благодарна.
— Этого типа поймали?
Она кивнула.
— Кто-то в ресторане знал его, он во всем признался, или из него выбили признание, я не знаю.
— Его посадили?
— На шесть лет. Я долгое время беспокоилась, что будет, когда он выйдет из тюрьмы. Сама мысль о том, что он на свободе и поблизости, вызывала тревогу. Я страшно боялась. Каждый год в этот день, который я запомнила на всю жизнь, мне становилось физически плохо от воспоминаний. Пережив такой кошмар, становишься другой. Я ведь была целомудренна до этого, едва ли целовалась с парнем. Когда начала встречаться с Риком, то все ему рассказала. К тому времени того типа должны были вот-вот выпустить. Условно, правда. Но я все равно очень нервничала. Тогда Рик исчез на несколько дней, а когда вернулся, сказал, что я больше могу об этом типе не беспокоиться. Он разыскал его в Пенсильвании. Что-то он с ним сделал, но, конечно, не убил. На Рика это не похоже. Ты же понимаешь, Рик был здоровенным парнем. Его побаивались. Он всегда хотел меня защитить. Иногда мне это нравилось, иногда нет. Я знала, что он мне друг. Но все как-то пошло наперекосяк. Рик встретился с моей матерью, чего я вовсе не хотела. Они много болтали об этом изнасиловании, и моя мать сказала ему лишнее…
— Например?
Она подогнула под себя ноги, вглядываясь в темный экран телевизора.
— От этого типа я забеременела. У меня ни с кем не было секса, и вот я изнасилована и беременна. Тебе покажется странным, но я хотела сохранить ребенка. Мне еще не было шестнадцати, я ничего не соображала, и мне было все равно, откуда этот ребенок. Он был мой. Невинный ребенок, он ничего не знал, так почему же его жизнь должна быть уничтожена? Вот так я об этом размышляла. Кроме того, аборт представлялся мне еще большим насилием, а с меня хватило того, что я пережила. Попробовала вернуться в школу, но про меня пошли разговоры, потом перешли к побоям. Стали присылать школьные задания на дом. А моя мать заладила: «Тебе нужно избавиться от плода, пока он не превратился в ребенка. Ребенок будет обузой, испортит всю твою жизнь. Наступит лучшее время, чтобы завести ребенка». И я вроде как понимала, что она права, но не была уверена, что хочу избавиться от ребенка. Отец ни во что не вмешивался. Думаю, что он испытывал двойственное чувство. А мать, по мере того как проходила неделя за неделей, нервничала все больше. Наконец, она повела меня к врачу, сказав, что просто для проверки. Но как только сестра ввела мне в руку катетер и я увидела их лица, я поняла. Я боролась с ними, им пришлось меня усмирять. Они…
Она замолчала.
— Они принудили меня раздвинуть ноги. Я вырвала катетер и укусила мать за руку. Я была как безумная. Когда проснулась, все было кончено. После этого мы с матерью стали ссориться. Она сделала то, что считала нужным, желала мне добра. Это я понимала. Но аборт мне сделали насильно, моего согласия даже не спросили. — Кристина подошла к окну. — Отец ничего не знал, пока мне не сделали аборт. Мать его тоже обманула.
Мы с отцом много разъезжали на машине. Отец сказал, что научит меня водить «мустанг», и научил. Мы отправлялись в дальние поездки — иногда миль за двести, — он разрешал мне вести машину и курить сигареты, разрешал все что угодно. Он был очень чутким. Говорил, что я сильная и что со временем я приду в себя. Через несколько месяцев он разрешил мне ездить на «мустанге» самостоятельно, что очень расстроило мать. Потому что ей водить не разрешалось. Отец знал, что я буду очень аккуратна с машиной, и я действительно была. Я сама покупала бензин. Езда меня успокаивала. Прошло два года, и мне стало лучше. Тогда я узнала, что такое настоящий секс. Это случилось в машине. Я рассказала отцу с некоторым вызовом: видишь, какой сюрприз я тебе преподнесла. Но он только спросил: «Надеюсь, парень был нежен?» Понимаешь, отец обращался со мной как со взрослой, не так, как мать. Вот почему я решила спрятать деньги в машине. Мне хотелось, чтобы отец нашел коробки и перестал беспокоиться о деньгах. Я его очень любила. И только хотела, не знаю, как это сказать, я хотела…
— Искупления, — сказал Чарли каким-то чужим голосом. — Ты хотела искупления. — К этому времени он уже очень устал. — Я не понимаю, почему ты не отправилась во Флориду, как только вышла из тюрьмы.
— Потому что я не хотела, чтобы моя мать оказалась во все это втянута. — Она закурила сигарету. — Я думаю, Чарли, что это Тони вытащил меня из тюрьмы. Мой срок еще не кончился. Он как-то договорился с полицией, кому-то заплатил, и меня выпустили.
— Он знает, что это ты взяла деньги.
Она кивнула.
— Думаю, что знает.
— А чего Тони сейчас хочет — денег или мести?
— Возможно, денег, — ответила она.
— А ты можешь найти их и вернуть?
Она не ответила прямо, вместо этого пошарила в своей сумке и извлекла фотографию.
— Вот что они сделали на прошлой неделе, когда мы в первый раз были вместе. Вот что поджидало меня, когда я пришла домой, Чарли.
