Элизабет Джордж - Верь в мою ложь
Когда Зед позвонил ей, Яффа сразу дала понять, что его мать находится достаточно близко. Она сказала:
— Зед, милый ты мой малыш, позволь сказать, что я ужасно по тебе скучаю!
И Яффа пропела короткую хвалебную песнь уму Зеда, его остроумию, его учтивости и теплу его объятий.
Зед решил, что его матушка, слыша всё это, должна была чувствовать себя как в раю.
— Хм… я тоже по тебе скучаю, — сказал он в ответ, совсем не думая о последствиях подобного заявления. В конце концов, Зед ведь не обязан был отвечать именно так; достаточно было бы весело поблагодарить Яффу за то, что она продолжает дурачить его матушку. — Будь я сейчас там, я бы тебе такое тепло показал, какого ты сроду не видела.
— И надеюсь, ты не ограничился бы одними объятиями, — сказала Яффа.
— Уж в этом можешь быть уверена, — сообщил Зед.
— Ах, плохой мальчик! — засмеялась Яффа. И тут же обратилась к матери Зеда: — Мама Бенджамин, наш Зед снова ведёт себя ужасно плохо!
— Мама Бенджамин?!
— Она настаивает, чтобы я её так называла, — пояснила Яффа и прежде, чем Зед успел хоть что-то сказать, продолжила: — Расскажи же, что ты там ещё нашёл, милый. Твоя статья ведь движется вперёд, так? Что-то я по твоему голосу ничего не понимаю.
Тут наконец Зед признался себе, в чём состояла истинная причина его звонка Яффе. Ему хотелось похвастаться перед женщиной, которая притворялась любовью всей его жизни, как того хочется любому мужчине, желающему услышать восторженную похвалу. И он сказал:
— Я нашёл того копа.
— В самом деле? Но это потрясающе, Зед! Я знала, что ты это сделаешь! А ты уже позвонил своему редактору, сообщил ему новость? И ты… — Она добавила в голос соответствующую моменту нотку беспокойства: — Ты скоро вернёшься домой?
— Пока не могу. И Роду звонить не хочу. Я хочу довести историю до конца, так, чтобы отдать ему статью и сказать, что больше тут ничего не добавить. Чтобы всё было слово к слову, чтобы каждая деталь была на месте. Я поговорил с детективом и заключил сделку. Мы будем действовать как команда.
— Бог мой… — Яффа восторженно вздохнула. — Это изумительно, Зед!
— Она будет мне помогать, сама о том не догадываясь. В том, что касается её части дела, я положусь на неё. А об остальном ей и знать незачем.
— Так тот детектив — женщина?
— Детектив сержант Коттер. Дебора. Я её прижал. Она будет частью всей истории, но только частью. Она копает под жену Файрклога-младшего, Алатею Файрклог. И Ником Файрклогом тоже интересуется. Ну, то есть началось-то всё именно с него, но что-то там не так и с его супругой. А мне с самого начала так показалось. Просто уж очень странно, что человек вроде Ника Файрклога женился на такой вот Алатее.
— Вот как? — Яффа изобразила интерес. — Но почему, Зед?
— Ну, он обычный парень, каких много, но она… Понимаешь, его жена феноменально красива, Яф. Я в жизни таких женщин не видел.
В трубке стало тихо. Потом Зед услышал тихое: «Боже мой…» — и ему захотелось хлопнуть себя по губам. Вот ведь дурацкая ошибка, подумал он. И поспешил сказать:
— Только совсем не в моём вкусе, знаешь ли. Холодная, отстранённая. Из тех женщин, которые заставляют мужчин бегать вокруг них, выполняя все их желания, если ты меня понимаешь. Вроде «чёрной вдовы»; только и смотри, как бы не угодить в её паутину. Ты ведь знаешь, что делают «чёрные вдовы», да, Яффа?
— Насколько я помню, они заманивают самцов, чтобы спариться с ними.
— Да, конечно. Именно так. Вот только потом съедают своих дружков. А от этой мысли у меня весь интерес пропадает. Да, она прекрасна, но что-то в ней не так. Это сразу видно.
Яффа как будто успокоилась, услышав это, хотя Зед не слишком понял, зачем нужно было её успокаивать, зато почему-то ещё сильнее возненавидел Миху из Тель-Авива, который собирался стать то ли психиатром, то ли ядерным физиком, то ли нейрохирургом, то ли финансовым магнатом… какая разница?
— Тогда тебе следует быть поосторожнее, Зед, — сказала Яффа. — Дело может оказаться опасным.
— Нет причин для беспокойства, — заверил её Зед. — К тому же рядом со мной детектив из Скотленд-Ярда, а это дополнительная защита.
— Ещё одна женщина… — пробормотала Яффа.
Зеду показалось или в её голосе действительно прозвучала грусть?
— Да, рыжая, вроде меня, но мне нравятся брюнетки.
— Вроде той Алатеи?
— Нет, — возразил Зед. — Вот уж не как Алатея. Да и в любом случае, дорогая, детектив добывает кучу информации. И даёт её мне в обмен на то, что я ещё несколько дней буду заниматься статьёй.
— Но что ты скажешь редактору, Зед? Как долго ещё он будет ждать?
— Никаких проблем. Я договорюсь с Родни в один момент, стоит только сказать ему о сделке с Ярдом. Ему это понравится. Как раз в его вкусе.
— Но всё равно будь поосторожнее.
— Да я всегда осторожен.
Яффа прервала связь. Зед остался с трубкой в руках, буквально вцепившись в неё. Ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы сунуть наконец мобильник в карман. И только когда он уже спускался вниз, чтобы позавтракать, до него дошло, что на этот раз Яффа не издала привычный уже звук воздушного поцелуя. А когда Зед уже сидел над тарелкой с омлетом, он понял, что ему хотелось услышать этот звук.
Камбрия, Милнторп
Ночь прошла ужасно. Дебора знала, что Саймон пребывает в дурном расположении духа. Они поужинали в ресторане отеля, и ужин прошёл напряжённо. Саймон во время еды едва упомянул об открытом усыновлении, которое и было причиной его недовольства, что прекрасно понимала Дебора; он лишь сказал:
— Я бы предпочёл, чтобы ты не так спешила со звонком Дэвиду.
И на том тема была закрыта.
Конечно, он подразумевал, что предпочёл бы, чтобы Дебора подождала, пока он не уговорит её согласиться на нечто такое, чего она категорически не хотела.
Дебора ничего не ответила на его слова. Вместо того она заговорила о другом, дожидаясь, пока они вернутся в свой номер. И только тогда сказала:
— Мне очень жаль, что ты расстроен из-за этого усыновления, Саймон. Но ты ведь сам говорил, что девушка хочет знать поскорее.
Он пристально, оценивающе посмотрел на неё своими серо-голубыми глазами, как это умел только он. И сказал:
— Но ведь дело совсем не в этом, так?
Это было замечание из тех, что вызывали в Деборе чувство отчаяния или взрыв гнева, в зависимости от момента. Иногда она воспринимала такое как жена, нечаянно ранившая горячо любимого мужа. А иногда — как ребёнок, выросший в его доме и под его просмотрами услышавший разочарование в голосе отца. Дебора отлично понимала умом, что сейчас она ведёт себя как провинившаяся жена, однако её чувства говорили совсем другое. А иной раз так приятно дать чувствам волю…
Поэтому она сказала:
— Ты прекрасно знаешь, что мне ужасно не нравится, когда ты говоришь вот так.
Он как будто удивился, и это лишь добавило жару в огонь.
— Говорю как именно?
— Ты знаешь, как именно! Ты мне не отец!
— Уж поверь, я это прекрасно осознаю, Дебора.
И тут она взорвалась и выложила всё: что Саймон сам никогда не позволяет себе взрываться, как будто у него этого и в природе нет, а её это бесит, её это всегда бесило, она и вспомнить не может такого времени, когда это было иначе…
Дебора уже не могла остановиться. Она чуть ли не кричала, говоря о том, что не просто так решила покончить с этой историей с Дэвидом и той девушкой из Саутгемптона, что есть сотни других путей, которые не потребуют вмешательства посторонних людей в её жизнь… Дальше она перешла к тому, как Саймон обошёлся с ней на парковке, во время разговора с Томми. Это как раз и было самым ярким примером того, что он постоянно пытается управлять её жизнью. Саймон возразил, что это необходимо, раз уж она сама не видит собственного тупого упрямства…
Нет, конечно, Саймон не произнёс слов «тупое упрямство». Это было совершенно не в его стиле. Вместо этого он сказал:
— Бывают моменты, когда ты плохо осознаёшь реальность и не хочешь её осознавать. Ты должна это признать.
Он имел в виду настойчивое утверждение Деборы о том, что нужно заняться Алатеей Файрклог на основании того, что у неё есть журнал «Зачатие».
— Ты делаешь выводы, основываясь только на собственных склонностях, — продолжил Саймон. — Ты позволяешь чувствам затуманивать разум, видя то, что тебе хочется видеть, а не то, что тебе известно. Так невозможно вести эффективное расследование. Впрочем, всё это не имеет значения, потому что тебе вообще не следовало соваться в это дело.
— Томми попросил…
— В том, что касается Томми, позволь напомнить: он и сам сказал, что ты уже сделала, что могла, и что продолжать было бы опасно.
— Откуда может исходить опасность? От кого? От чего? Нет тут никакой опасности! Ох, это же чистый абсурд!
