Зов пустоты - Максим Шаттам
Одна из сестер на прощание сунула жандармам коробку восточных сладостей, которые сама испекла. Людивина собралась было выбросить их, выходя из дома, но Сеньон ее остановил:
– Ты серьезно, Лулу? Она старалась, пекла, а ты выбросишь все в помойку? Это неуважение!
– С каких пор мы принимаем подарки от свидетелей?
– Это не подарок, а гостеприимство, она просто щедрая. Марокканцы все такие, голодными не отпустят! – пошутил он.
– А если она притворяется? Если она тоже придерживается радикальных взглядов и решила убить пару копов? Кто тебе сказал, что она не подмешала в тесто яд?
– Это уже паранойя. Дети ели это у нас на глазах. Дай коробку, я умираю с голоду. Если ты помнишь, мы еще не обедали.
Людивина с ужасом смотрела, как Сеньон поглощает выпечку. Они продолжили работу в недовольном молчании.
Сид почти не встречался со старыми приятелями из своего района, с которыми дружил, пока не попал в тюрьму за торговлю наркотиками. Жандармы нанесли им пару визитов вежливости, но большинство не стремилось откровенничать с представителями правопорядка.
Поиски среди знакомых Сида Аззелы ничего не дали.
Когда они вечером вернулись в казарму, полковник Жиан приказал им взять выходной в воскресенье. Они ходили по кругу. Им нужно было отдохнуть, хотя бы немного, и взглянуть на дело свежим взглядом.
В тот же вечер Сеньон и Летиция пригласили Людивину на ужин, настояв, чтобы она пришла с Марком. Они позвали Гильема и Мод, выпивали и жарили мясо на пьерраде, поджидая Марка, который приехал с извинениями в середине ужина. ГУВБ не сдается, только и сказал он.
Тихое воскресенье, утренняя прогулка по рынку, свежие овощи на обед, отдых у камина, книга, музыка, ожидание: днем Марк получил сообщение и уехал в Леваллуа, обещав Людивине держать ее в курсе.
Он вернулся к вечеру, мрачный. ГУВБ пришлось отпустить последних подозреваемых, против которых не выдвинули никаких обвинений. Шесть дней ареста, допустимых в случае опасности теракта, подошли к концу.
– Можно задать дурацкий вопрос? – спросила Людивина.
– Давай.
– Французские спецслужбы применяют пытки?
– Ты шутишь? Мы же не в кино. Конечно нет. Ну, не то чтобы ГУВБ время от времени не грубит клиентам, порой мы нагоняем на них страху, но не более того.
– Даже если на кону жизни сотен граждан Франции?
– Пытки все равно ничего не дают. Вообще ничего. От боли человек признается в чем угодно, даже в том, чего не делал, лишь бы страдания прекратились. И потом… мы ведь не психопаты, – добавил Марк. – Я такой же полицейский, как и ты, просто работаю в спецслужбе. Не воображай себе всякие ужасы, в жизни такого не существует.
Людивина успокоилась – насчет Марка и насчет всей страны. Она не смогла бы мириться с тем, что порой Марк может быть другим – совершенно другим, начисто лишенным гуманности. Только не он.
Они так и не обнаружили ни единой зацепки.
Теперь ГУВБ беспокоил один вопрос: стоит ли обнародовать фотографии Абеля Фремона и Мусы Бакрани, предать это дело гласности, рискуя подтолкнуть террористов к действию? Зная, что полиция идет за ними по пятам, они могут ударить раньше намеченного срока. Или лучше держать расследование в тайне и надеяться, что полиция найдет ячейку прежде, чем та совершит теракт?
Было решено действовать тайно еще несколько дней. Предполагалось, что этот метод работы так или иначе себя оправдает.
Людивина уснула с трудом. Не могла отключиться. Невозможно расслабиться, зная, что поблизости люди готовятся убивать, сеять ужас, что жизни висят на волоске, который может оборваться от малейшего просчета любой из сторон.
Ее разбудил мобильный Марка.
ГУВБ.
– Они что, никогда не спят? – буркнула она.
Марк выслушал собеседника и, как часто бывало, молча повесил трубку.
Но тут же встал с постели.
– Одевайся, – сказал он. – Кое-что случилось.
59
Тот же конференц-зал, тот же изможденный дуэт.
Компьютерщик ГУВБ подключил ноутбук к экранам, на которых появилась все та же карта Парижа и окрестностей.
Аналитик заговорил хриплым от усталости голосом:
– Вот данные о телефонных переговорах Сида Аззелы. На первом снимке отмечены места, где он получал звонки или сообщения либо сам кому-то звонил или писал.
Аналитик жестом попросил переключить на следующее изображение, и на экране возникли точки другого цвета – их соединяли стрелки, указывая траектории движения: десятки, а затем и сотни. Цифры на счетчике, указывавшем дату и время, то и дело принимались мелькать с бешеной скоростью, демонстрируя все новые данные.
– Это его перемещения. Каждая точка – момент, когда его телефон ловил сеть того или иного оператора. Это не звонки, а именно перемещения телефона. Естественно, мы предполагаем, что телефон лежал в кармане Сида Аззелы, а не кого-то еще.
Людивине показалось, что у нее дежавю: та же карта, что и в случае с Антони Бриссоном. Она вдруг поняла, как сильно связана с технологиями жизнь современного человека. Мобильный телефон больше не игрушка и не аксессуар, это ключ доступа к виртуальному миру, существующему параллельно, к миру интернета, электронной почты, социальных сетей, которые за короткое время стали таким же естественными и реальными, как тень от нашего тела. Аналогия показалась Людивине удачной. Означает ли это, что для нее жизнь – свет, а виртуальный мир – тьма? И все-таки забавно, насколько люди зависимы от мобильников. Даже преступники. Если у человека нет мобильного, если он не «в контакте», это само по себе подозрительно, словно говорит о злом умысле.
– Сид приближался к местам или к людям, которые есть в нашем деле? – спросил Марк.
– Мы пока толком не знаем, чем он занимался, кроме того, что много перемещался с места на место. Вы и сами видите. Очень много. Отслеживать его жутко заморочно. Он занимался разведкой? Мы отметим все траектории, соотнесем
