Неравная игра - Кит А. Пирсон
Эрик мерит меня взглядом.
— Ну так ты готова?
— Прыгнуть с обрыва и разбиться насмерть? Естественно, нет!
Похоже, у меня осталась единственная возможность. И я смогу ей воспользоваться, только если получится взбесить старика, как это когда-то удавалось Алексу.
— Я знаю, почему ты хочешь, чтобы я спрыгнула. Потому что ты гребаный трус!
— Что-что?
— Все мурыжишь и мурыжишь. Давно бы уже пристрелил меня да скинул труп вниз. Если бы у тебя были яйца!
— Вообще-то, Эмма, ты ошибаешься. Ты спрыгнешь, и полиция решит, будто ты покончила с собой. А если твое тело прибьет к берегу с пулевым ранением в груди, они начнут копать, чего мне не хотелось бы.
— Восхищаюсь твоей откровенностью.
— Вот только время уходит, так что выбора у меня не остается. Господи, Эмма, ты до самого конца остаешься геморроем!
— Мне жаль тебя разочаровывать, но я не стану прыгать.
Эрик злобно таращится на меня, однако я различаю в его взгляде ту же нерешительность, что заметила раньше в доме. Необходимо этим воспользоваться.
— Хладнокровное убийство — не твой стиль, верно? — начинаю я. — Ты предпочитаешь прятаться в кустах, пока грязную работу за тебя выполняют другие. Люди вроде Терри Брауна, Алекса Палмера, Томаса Ланга… И не будем забывать про Лэнса Нитеркотта! Трое из них мертвы — и все из-за твоей сраной трусости!
— Эмма, не надо передергивать. Один из них умер потому, что был пьяницей-нахлебником и не хотел возвращать долг. А двое других погибли, потому что ты сунула свой нос в мои дела.
— Нет, Эрик! Если я что и вынесла из расследования деятельности «Клоуторна» насчет носов, так это то, что ты ни разу не осмелился высунуть собственный! Какого черта, даже это идиотское имя Таллиман было лишь еще одним способом спрятаться! Не так, что ли?
— Заткнись!
— Сам подумай: не поэтому ли моему отцу расхотелось заниматься «Клоуторном»? Столько мутных сделок, и каждый член клуба подвергает себя опасности — все, кроме тебя, Эрик! Ты был таинственным Таллиманом, который знал все грязные секреты, но ни разу не рискнул собственной задницей! Только самолюбие, и ни грамма смелости — мой отец не мог не разглядеть твоей трусости!
— Я тебя предупреждаю!
Кажется, настал критический момент.
— Что, задевает за живое, а? Готова поспорить, ты обделался, когда понял, что мой отец украл блокнот! И когда узнал, что он оказался у меня!
— Ты ничего не знаешь.
— Ах-ах, — продолжаю я вовсю издеваться. — Мой папочка спер особый блокнотик Таллимана? Ты тогда заплакал, а, Эрик?
Даже в тусклом свете я различаю у него на виске пульсирующую жилку.
— Знаешь, Эмма, — ухмыляется старик, — ты вся в своего папашу.
— В смысле?
— Такая принципиальная и такая доверчивая. И точно так же, как я лишил жизни твоего папашу, я лишу и тебя.
Мой насмешливый настрой как рукой снимает.
— Что ты хочешь этим сказать… Как это ты лишил жизни моего отца?
— Неужто все еще не поняла? — подначивает Эрик. — Это же я повесил на него убийство проститутки.
— Что… Но зачем?
— Затем, что этот лицемерный кретин хотел не просто покинуть «Клоуторн» — он хотел его закрыть. И пригрозил разоблачить наших членов. И потому я лично попросил о нескольких услугах, вследствие чего твой папаша угодил за решетку. А в качестве благоприятного побочного результата от него отреклась твоя мать — ей почему-то не понравилось, что он оказался у проститутки на квартире. Впрочем, с учетом того, что злополучную труженицу перед смертью изнасиловали, неудивительно, что от Денниса отказалась и собственная жена.
Пускай Эрик и не застрелил меня, но его откровение просто убийственно.
— В защиту твоей матери могу лишь сказать, что улики против ее муженька получились просто сокрушительными, — с довольной ухмылкой продолжает он. — А самым приятным для меня было сойтись с тобой. Ты даже представить себе не можешь, как это убивало Денниса. Только представь себе: человек, разрушивший его жизнь, еще и занял его место!
— Я тебе не верю… Да кто же подобное стерпит?
— А что он мог поделать? Твоя мать ясно дала понять, что ты и слышать о нем не желаешь, в то время как у меня хранилось единственное доказательство его невиновности, поэтому он меня и пальцем тронуть не смел. Ему только и оставалось, что наблюдать со стороны, как я завоевываю доверие его драгоценной дочурки. Согласись же — восхитительное наказание за кражу блокнота, а?
— Значит, все это было лишь спектаклем. Ты сблизился со мной, только чтобы досадить моему отцу?
— Поначалу да. Однако не стану отрицать, постепенно у меня пробудились к тебе теплые чувства. Проблема, Эмма, в том, что чувства эти оставались безответными. По крайней мере, в том смысле, в каком мне хотелось.
— Не понимаю…
— Да не держал я тебя за дочь, которой у меня никогда не было. Пф-ф, какая чушь! Я только хотел, чтобы ты была моей любовницей, а не дочерью.
— Но… О боже, да ты же больной!
— Вот как? Все эти наши с тобой объятья и поцелуи… Все эти загруженные вечера, разъезды по работе на выходных… Только не говори, что какая-то твоя часть не хотела большего!
— Охренеть… Нет… Никогда в жизни!
— Советую относиться к моим чувствам посерьезнее! — злобно шипит старик. — Тебе не мешало бы помнить, что карьеру ты сделала исключительно благодаря им. Почему, ты думаешь, я опекал тебя? Любовь, страсть… Называй как хочешь, но я жил надеждой, что однажды ты ответишь на мои чувства взаимностью. Черт, да я даже велел Терри установить камеру у тебя в спальне, когда он вломился в твою квартиру. Вот насколько ты была мне нужна!
В ответ на его признания каждый квадратный сантиметр моей кожи покрывается мурашками.
— К сожалению, — продолжает Эрик, — теперь твои чувства, насколько я вижу, направлены на того неандертальца, что валяется вон там на лужайке. И, как бы мне ни было больно, сейчас я вынужден смириться с тем, что нам с тобой уже никогда не быть вместе… И не в последнюю очередь потому, что один из нас вот-вот умрет.
Он делает два шага вперед и вытягивает руку с пистолетом, так что дуло теперь лишь в каких-то полутора метрах от моей груди.
— Эх, не об этом я мечтал, — вздыхает старик. — Зато ты хотя бы отправишься к создателю, зная правду о своем отце. И, быть может, если ты веришь во всю эту религиозную лабуду, вы с
