Безумие толпы - Пенни Луиза
– Хорошо, – вздохнул Бовуар. – Но если все же имеет… Скажем, у Эбигейл есть подозрения насчет Дебби, но ничего убедительного. А все эти упоминания Эбби Марии доводят ее до белого каления. Она решает выяснить отношения с Дебби. – Поскольку ему явно не удалось убедить Изабель, он обратился к Гамашу, который внимательно слушал. – Эбигейл выходит на улицу, – продолжил Жан Ги, – и, когда почетный ректор возвращается в дом, ставит вопрос ребром. Требует от Дебби правды касательно Марии. И Дебби признается. Вероятно, она чувствовала, что это неизбежно. С того самого часа, как Эбигейл вручила ей фотографию.
Жан Ги говорил, а Арману вдруг представилось, что он стоит в снегу у тропинки. В темноте. В лесу. Видит этих двух женщин, видит фейерверк в небе, видит детей у костра, выписывающих искрами бенгальских огней свои имена.
Он наблюдает, как Робинсон требует от Дебби, чтобы та сказала ей правду, и та признается в преступлении. Она, может, даже испытывает облегчение от того, что сбросила эту гору с плеч.
Она раскаивается? Просит прощения?
Или ни то ни другое.
– Если Дебби и в самом деле убила Марию, – сказал Гамаш, – то, по моему мнению, она была уверена, что тем самым оказывает Эбигейл услугу. Дает ей возможность учиться в Оксфорде, воплотить свою мечту в жизнь. Может быть, она даже убедила себя, что оказала услугу Марии. Но она ошибалась. Эбигейл любила сестру. Достаточно посмотреть на фотографию, чтобы убедиться в этом. – Он взял снимок в руки, вгляделся в него еще раз. – Я думаю, поэтому она его и заперла. Не потому, что чувствовала свою вину и не могла смотреть на Марию, а потому, что не хотела видеть сестринской любви.
– Нам остается только доказать это, – произнес Бовуар.
– Не спеши, – нахмурился Гамаш. – Тут есть проблема.
«И не одна», – подумала Лакост, но сдержалась и промолчала.
– Я прокатился по той лыжне, – пояснил Гамаш, – и нигде не увидел подходящей деревяшки – не лежат они там.
– Это же лес, patron, – сказал Бовуар. – Там деревья повсюду. А деревья – они из дерева.
– Merci, Жан Ги. Но Дебби убили не деревом, не бревном. И даже не веткой. Тем более упавшие деревья и ветки были завалены снегом. Нет, по словам коронера, Дебби ударили поленом для костра, расколотым под определенным углом. – Гамаш обеими руками изобразил клин.
– И где Эбигейл могла взять такое полено? – спросила Изабель.
– Вот именно.
Бовуар задумался на мгновение.
– В гостиной у камина их целая куча. И у костра тоже. Проблема в том, что в обоих местах было довольно многолюдно. Уж кто-нибудь да заметил бы, что Эбигейл Робинсон взяла полено и направилась с ним куда-то.
– Есть еще одно место, – вспомнила Изабель. – В библиотеке. Там тоже камин. А народу никого.
– Это означает, что убийца вышел из дому не с пустыми руками, – сказал Жан Ги. – Следовательно, убийство было предумышленным. Никто не ходит гулять с поленом.
– Не то чтобы умысел был дальним, – хмыкнул Гамаш, – но я согласен, что внезапная вспышка гнева тут ни при чем. Убийца подошел к Дебби подготовленный, а то и уже решившийся на убийство. – Он повернулся к Изабель. – Кто-то в это время заходил в библиотеку один.
Лакост припомнила допросы, проведенные после убийства.
– Винсент Жильбер.
– Да, – кивнул Гамаш. – Он говорил, что искал там тишины и покоя.
– Возможно, Жильбер заметил женскую фигуру, проходящую мимо дверей, принял ее за Эбигейл и увидел в этом свой шанс, – предположила Изабель. – Он взял полено, направился за ней в лес и убил ее. Только оказалось, что это Дебби Шнайдер. Так вы говорите, что теперь подозреваете Винсента Жильбера?
– Я говорю только то, что говорил все время. Мы должны проверить каждого. А это возвращает меня к тому, что я хотел показать вам двоим.
Он разбудил свой ноутбук, и на экране опять появился Пол Робинсон. Профессор в костюме с галстуком-бабочкой гордо, чуть ли не комично позировал перед стендовым докладом с собственной работой. На его лице отражалось преувеличенное удовольствие, как у шоумена в парке аттракционов.
– Мы это уже видели, patron, – сказала Изабель. – Фотография, сделанная за неделю до смерти Марии.
– Да, но вы обратили внимание, что у него за спиной? – Гамаш увеличил изображение.
Лакост и Бовуар склонились к экрану. На стендовом докладе виднелись графики, на которых сравнивались разные статистические исследования.
Изабель выпрямилась, спросила у Гамаша:
– Это шутка?
Верхний график доказывал, что существует прямая корреляция между потреблением моцареллы на душу населения и числом присвоенных докторских степеней в области гражданского строительства.
– Но шутка это не моя, если ты об этом говоришь, – сказал Гамаш.
На следующем графике выводилась корреляция между числом тех, кто утонул на рыбалке, и количеством браков, заключенных в Кентукки.
Лакост и Бовуар переглянулись.
– Но это же нелепица какая-то, – хмыкнул Бовуар. – Бессмыслица.
– Вот именно, – кивнул Гамаш. – Это ложные корреляции, как видно из заголовка стендового доклада. И я готов поспорить, что у Пола Робинсона был соавтор. Тот, кто сделал этот снимок. Думаю, это была Колетт Роберж.
– Почетный ректор? – переспросила Лакост.
– Да. Почетный ректор Роберж несколько раз произносила эти слова – «ложные корреляции».
– Включая прошлый вечер, – подтвердил Бовуар.
– Еще она говорила, что они сотрудничали на нескольких проектах, – сказал Гамаш.
– Можно ли назвать это проектом? – засомневалась Изабель. – Больше похоже на шутку. Стоит ли придавать этому значение?
– Если она была соавтором, то из этого вытекает, что в то время, когда умерла дочь Пола Робинсона, Роберж была рядом с ним. Она даже могла видеть ее мертвой.
– Вы хотите сказать, что Марию убила почетный ректор? – спросил Жан Ги. – Что-то слишком много народа оказалось готово решать проблему с Марией.
Коллеги с удивлением посмотрели на него.
– Флоранс и Зора без конца смотрели «Звуки музыки»[123], – объяснил он.
– Роберж и Робинсон тратили время на всякие шутки, – заметила Изабель. – Это свидетельствует об их близости. Даже, может быть, об интимных отношениях.
Бовуар постучал по клавишам ноутбука, потом развернул экран, чтобы всем было видно.
– Есть такой сайт, он называется «Ложные корреляции». Принадлежит некоему Тайлеру Виджену.
Гамаш поднялся было, чтобы рассмотреть монитор получше, и застыл. Это имя о чем-то говорило ему. О чем же? Он вдруг хохотнул.
– Что такое? – спросила Изабель.
– Тайлер Виджен. Этим именем почетный ректор Роберж подписала запрос на бронирование спортзала для лекции Робинсон. Реальное это лицо или вымышленное имя, которым пользовались Колетт и Пол Робинсон?
Полицейские сгрудились вокруг ноутбука.
– Похоже, это реальный человек, – сказал Бовуар. – Он в конце благодарит двух профессоров Пола Робинсона и Колетт Роберж за подсказанную ему идею.
– Я думаю, что Колетт, повторяя это словосочетание, пыталась направить меня сюда, – решил Гамаш. – Если не на этот сайт, то на концепцию.
– Какую концепцию? – не поняла Изабель.
– Предполагающую, что выводы Эбигейл Робинсон не более справедливы, чем связь между… – Он наклонился и прочел с экрана ноутбука: – Потреблением сыра на душу населения и количеством умерших от запутывания в простынях.
– Правда? – Бовуар нагнулся к экрану. Он сам нередко просыпался по ночам оттого, что запутался в простыне. И он любил сыр.
И еще Гамаш задумался о том, не предостерегала ли его почетный ректор от надуманных параллелей, не существующих в реальности. Эта склонность, безусловно, была бичом любого расследования. Неправильная интерпретация, чрезмерная интерпретация.
Не соединял ли он вещи, между которыми не существовало никакой связи? Смерть Марии Робинсон и убийство Дебби Шнайдер, разделенные промежутком в сорок лет. Не создавал ли он ложных корреляций?
