Без очереди в рай - Вежина Диана
Жил этот старичок один, для пенсионера был неплохо обеспеченным. Материально человеку помогали родственники — помогали, но не более того, никак иначе в жизни старика участия они не принимали. В любой семье опять же, как в душе́…
Пожалуй, Эдичке бы стоило уже насторожиться и не принимать так сразу предложение старика полечить его системно частным образом. Впрочем, ради справедливости следует признать, что на первый взгляд всё выглядело в общем-то нормально. С профессиональной точки зрения там было с чем работать: застарелая стенокардия, атеросклероз, гипертония — типичный, словом, возрастной набор, который до конца, естественно, не лечится. Старость исцеляется, увы, сугубо радикально, остальное же при надлежащей терапии может быть успешно скомпенсировано. Этим честно Эдичка и занялся.
Довольно скоро Эдик пожалел о своем решении. Пациентом старичок оказался исключительно неблагодарным, проявил себя законченным занудой и брюзгой. Предписания врача он сплошь и рядом просто игнорировал, дергал Эдичку по поводу и без, результатов требовал немедленно. Платил при этом он сугубо неохотно и как-то унизительно, как будто Эдик у него одалживался. Тот еще типаж; ничуть не мудрено, что те же родственники от него предпочитали быть на расстоянии.
Самое разумное, что Эдичка мог сделать в данной ситуации, это отказаться от такого пациента. Так он и попытался поступить.
Однако же, увы, не тут-то было. Старичок повел себя, как паучок, уверенный, что муха из его сетей никуда не денется. Старикан отлично понимал, что частная хазаровская практика не вполне законна, и решил его на этом поприжать. Для начала он пообещал нажаловаться на Хазарова начальству «неотложной помощи», а после вовсе пригрозил судом, причем похоже было — не впустую. Ну а требовал дедок всего-то ничего: чтобы Эдичка и дальше продолжал обслуживать его капризы, но уже бесплатно. Деньги, понимаешь, уже плочены, эффекта, понимаешь, никакого — вот и отрабатывай давай, ежели не хочешь разбирательства…
Врач во многом существо бесправное, перспектива тяжбы в данной ситуации — весомый аргумент. Сутяжничество в наше время поощряется, а правосудие у нас совсем не там, где здравый смысл. Так что в случае разборок по суду нервотрепка предстояла Эдичке изрядная, более того, при абсолютно неблагоприятных обстоятельствах он вообще бы мог лишиться права заниматься медициной. В профессиональном смысле это смертный приговор.
Шантаж — занятие не всегда благоразумное. А уж требовать от доктора лечения посредством шантажа[17] вовсе как-то нездоро́во и не здо́рово. Лечить, известно, можно ведь по-разному…
Так Эдичка, в конце концов, его и «полечил» — так что тот заснул и больше не проснулся. И честно говоря, в чем-то доктора Хазарова понять, пожалуй, можно — ну да в жизни всё понять, наверно, можно, но…
Но то-то и оно, что именно что — но.
В качестве моральной компенсации Хазаров небрезгливо покопался в стариковских закромах и приподнялся аж на штуку с лишним долларов. В конечном счете, почему бы нет? С паршивого клиента тоже причитается.
Самое смешное (если здесь вообще уместно говорить о чем-нибудь смешном), что в следующем, третьем эпизоде, оказавшемся для Эдички буквально роковым, никакого умысла на убийство не было. Элементарная врачебная ошибка — да, была, остальное приложилось от лукавого.
На очередном дежурстве доктору Хазарову достался вызов к одинокой бабушке. Эту пациентку Яна смутно помнила. Старушка вызывала часто, особенно она любила Рудаса, однако же в отсутствие последнего довольствовалась и другими докторами. Больная плавно и на удивление безболезненно угасала от злокачественной опухоли легкого. При онкологических заболеваниях изредка бывает и такое: до последней, терминальной стадии, человек дотягивает без значительных болей. С женщинами, кстати говоря, такое происходит чаще, нежели с мужчинами.
В действительности дни старушки были сочтены, но от госпитализации она категорически отказывалась. Пусть даже и не очень по-людски, даже пусть в кромешном одиночестве, но умереть она хотела дома. Потихоньку всё к тому и шло.
Повод к вызову в тот раз был «задыхается». В легких у старушки в самом деле хлюпало. Эдичка закономерно это расценил как следствие известной онкологии и, чтобы пациентка раздышалась, внутривенно уколол эуфиллин. Ошибка заключалась в том, что задых был обусловлен в данном случае сердечной недостаточностью, наличие которой у старушки Эдичка не принял во внимание. Зациклило его на основном диагнозе, случается.
Применение эуфиллина при такой сопутствующей патологии чревато фибрилляцией. Эдичка ее и получил — как и труп старушки, разумеется. Зато ей мучиться в итоге не пришлось.
А вот от мародерства Эдичка не удержался — сказывался, очевидно, предыдущий опыт. Брать в квартире было толком нечего, старушка доживала век свой бедненько, почти что в нищете. Одна вещичка, впрочем, стоила внимания. В старушечьем серванте на виду, рядом с выцветшей от времени фотографией мужчины в военно-морской форме, лежал парадный офицерский кортик — семейная реликвия какая-то, надо полагать. Эдичка его и прикарманил.
(А и то: в наше предприимчивое время всякий труд непременно должен быть оплачен, как вы полагаете? Иначе даже неприлично как-то.)
На общем фоне это были пустяки.
Только вот Хазарову эти пустяки дорогого стоили.
Попался он на этом самом кортике. Об иных деталях своего влипалова, кстати, Эдик сам не знал, Яне многое известно стало позже. В реконструкции цепочка выглядела так. Эдичка не мудрствуя лукаво запродал раритет знакомому ларечнику, кортик от того (через хозяина ларька, резонно допустить) попал к кому-то из людей, напрямую знающих Басмаева, и был преподнесен последнему в качестве презента. К холодному оружию кавказский человек Басмаев был неравнодушен, коллекционировал его.
Одна случайность потянула за собой другую. В тот же день в приватном разговоре с Рудасом (куда же без него) Басмаев похвалился новым экспонатом, этим кортиком. Рудас, очевидно, вещь узнал — он бывал частенько у покойницы. Цепочку раскрутить в обратном направлении труда не составляло.
Так Рудас достоверно вычислил, во-первых, что Эдичка Хазаров наркоман. Во-вторых же, будучи субъектом далеко не глупым, умудренным опытом и весьма догадливым, зав «неотложной помощью» сопоставил кое-какие факты. В частности, заведующий оказался в курсе взаимоотношений Эдички со склочным старичком — паучок успел-таки состряпать на Хазарова обещанную жалобу. Сложив в конечном счете два и два, выводы почтенный доктор Рудас сделал правильно.
Разговор у них с Хазаровым был очень непростым, но в известной мере предсказуемым. Между прочим, помнится, когда Дайана в первый день по выходе из отпуска зачехлила Жмару, кто-то из коллег заметил в утешение: ты, дескать, не грусти, отпишешься и ладно. Мол, у Эдички Хазарова, к примеру, в позапрошлом месяце тоже был «чехол» в присутствии, к тому же еще скользкий — Рудас, мол, ему потом еще разборку учинил. Вероятнее всего тогда оно и было.
Заведующий напрямую обвинил Хазарова в убийствах злонамеренного старичка и ни в чем не виноватой бабушки-старушки. С фактами у Рудаса, положим, было слабовато. В первом случае был налицо мотив, во втором — зацепка с кражей кортика. Впрочем, доказательства причастности Хазарова собрать — или сфабриковать — при желании труда бы не составило. Ну а что подобное желание у компетентных органов возникнет обязательно, это уважаемый Альберт Михайлович железно обещал. Эдичка в конце концов сломался.
Занятный, надо полагать, у них был разговор…
В жестком стиле доведя клиента до кондиции, Рудас предложил ему альтернативу. Либо законопослушный доктор Рудас дает делу официальный ход, используя при том свои неофициальные возможности, и гарантированно топит чем-то симпатичного ему доктора Хазарова. Либо Эдичка и дальше практикует, скажем, эвтаназию, но отныне только им, заведующим «неотложной помощью», определяется когда и, главное, кого его коллеге, доктору Хазарову, придется приморить — сугубо скрытно и, конечно, безболезненно…
