Андрей Хазарин - Товар для Слона
Возле подъезда стояли две машины, вокруг них суетилисьнесколько черных фигур. Одна из этих машин уже была закрыта, на заднем сиденье между двумя обломами зажат мой несчастный Колесников. А вторая, выходит, для меня предназначена?..
Но погрузить меня не успели. Только вытащили во двор, как дальше, за теми машинами, вылетели откуда-то ещё фары, мигалки и даже вроде прожектора. Ревели моторы, завывали сирены, лучи света прыгали вверх и вниз, приближались и становились все ярче. Завизжали тормоза, сирены смолкли, стало слышно, как хлопают дверцы, из темноты донесся очень громкий голос:
— Стоять! Милиция! Бросай оружие!
Наш крошечный закуток двора, аппендикс, вдруг до отказа заполнился машинами и людьми.
Теперь роли поменялись. Те, кто на нас напали, стали жертвами. Их хватают, руки за спиной скручивают. Раздался щелчок металла по металлу, наверное, наручники…
В этой круговерти я стою столбом, только головой верчу. А в правой руке по-прежнему «Вальтер» зажат. Смотри, не выпустила! И ноги целы, и руки, вроде, тоже. Даже каблуки…
Вдруг рядом оказался бригадир Алексей.
— Анна Георгиевна, вы как?
Я помотала головой и пробормотала:
— Живая, кажется…
Он похлопал меня по плечу, попытался забрать пистолет. А пальцы не разжимаются! Ну не могу я его отдать, и все тут. Как сковало меня всю, двинуться не могу, только стою и трясусь все сильнее. Алексей потихоньку, по одному, разогнул мне пальцы, мягко отобрал «Вальтер».
Слышу топот. Знакомый такой. А потом родимый инфракрасный голос:
— Рыженькая, как ты?
Димка, родной! Жив, здоров! И на руки ему так тихо-тихо оползать начинаю. Все, кончились мои силы.
Над головой голос Алексея:
— Вадим Андреич, вон там «пятерка». Садитесь с Анной Георгиевной. Мы сейчас этих… повяжем по-быстрому.
Дима повел меня к машине, придерживая за плечи. Следит, чтобы дышала.
А я по сторонам смотрю. Вокруг тех двух машин — ещё три. И здоровые такие. Одна, по-моему, даже «джип», и туда пакуют двоих каких-то, с руками за спиной. А двор хорошо освещен — все видно. И по этому двору кто-то ходит, что-то с земли собирает.
— Дим, что он ищет? Следы, да?
— Оружие собирает.
Тоже красиво.
— Дима, Алексей у меня пистолет забрал.
— И слава Богу! Ты когда палить начала, я чуть не помер со страху. Все, думаю, сейчас в меня влепит!
— Но ведь не влепила!
— Ну, положим, влепила. Но не в меня. Честно говоря, по-моему, ты им своей пальбой крепко планы нарушила. Пока ты маму Сталлоне изображала, подоспел Алексей с ребятами.
— Они что, милицию вызвали?
— Какую милицию?
— Так кричали же: «Стой! Милиция!» И потом сирены, мигалки…
— Это у них на крышах мигалки…
Дошли до «пятерки», сели внутрь. Я к Диме прижимаюсь, но в окно все равно смотрю. А там уже пусто — только машины стоят. Вот по одной заводиться начали, из двора выезжают. А мы, в смысле, наша машина, в самом дальнем углу стоим, возле сарайчиков. Тут Алексей влез, впереди сел, а за руль — другой парень, тоже здоровый, но помоложе. Начал разворачиваться. Алексей повозился с какими-то железками (слышно было, как клацает), поднимает руку с пустым магазином от моего «Вальтера», говорит:
— Вы, Анна Георгиевна, стреляли, вижу?
Я вздохнула:
— Палила, как дура, куда попадя, все пули зазря выпустила, тут они нас и схватили…
— Ну-ну, так уж и зазря. Вы бросьте своего учителя позорить перед посторонними. Двоих вывели из строя… Или это ваша работа, Вадим Андреич?
Димка вздохнул:
— Мне, кроме голых рук, работать нечем было. «Макаров» я Петру Петровичу сдал, когда рассчитывался…
— Вот это вы напрасно. Надо при себе что-то иметь на случай неприятных встреч. Я доложу. Думаю, поможем.
Ага, вот, значит, что называется «неприятная встреча» на профессиональном языке… Действительно, что неприятная, то неприятная!
Шофер уже повернул к воротам, и вдруг машина впереди насзатормозила зажглись яркие красные фонари, большие такие, просто ослепили. Возле нашей машины появился кто-то, постучал Алексею в окошко. Алексей открыл дверцу.
— Бригадир, беги послушай, там рация включилась!
Димка полез из машины следом за Алексеем, я, конечно — за ним. Добежали по передней машины. Там была открыта дверца, и я услышала, как хриплый голос говорит по радио:
— Повторяю… Дети, папа говорит! В гости не ходите, именины отменяются! Отвечайте, почему не отвечаете?.. Повторяю…
Глава 50
Пожарище
Алан Александрович мерил шагами кабинет. Нехорошо… Нехорошо! Если правда следили, то видели, что Феликс у меня был, видели, как уезжал… Конечно следили! Специально выпустили под подписку, чтобы проследить, куда кинется, он, глупый, примчался… А-а, сам глупый, надо было по телефону сказать, чтоб не ехал! Следили… Могли видеть, как шашка взорвалась… На машине, даже если обгорела, могли остатки взрывателя найти, они все могут, если знают, что надо хорошо искать… Ай, как нехорошо!
Последнее время все нормально шло. С мэром прекрасно устроилось, ничего не пришлось делать, судьба помогла… или какой-то добрый человек постарался… Удачно сложилось, Валера мог и заартачиться, он, конечно, долг понимает, но после репетиции и допроса прямо Ричарду сказал: все, за мной долга нет. Пришлось бы другого искать — а так все само собой получилось, очень удачно, я чистый, ребята чистые.
Даже с Феликсом не так страшно — он в милиции сказал одно, я скажу другое, сам, мол, кого-то в мэрии подкупил, кого — не знаю, как теперь проверишь? А что тот человек обманул — так это он мошенник, я подпись не подделывал…
Но если докажут, что был взрыв, трудно будет отговориться… Это уже не поддельная подпись, это убийство…
И вдруг Арсланов замер.
Но если они следили за Феликсом, если выпустили его, как приманку, то и документы на допросе ему могли показать, как приманку, тогда они и за рыжей тоже следят, накроют там всех, Арчил, конечно, ни слова не скажет, но есть у него молодые ребята, совсем неопытные…
Алан Александрович кинулся к рации, включил на передачу, схватил трубку:
— Дети, папа говорит! В гости не ходите, именины отменяются!
* * *Наконец покончили с разговорами, снова расселись по машинам. Только выехали из двора на тротуар, Дима вдруг резко повернулся направо.
— Алексей, будьте добры, притормозите!
Машина остановилась. Дима раскрыл дверцу. Я его за руку схватила:
— Ты куда?
Он охнул, руку потихоньку высвободил, буркнул:
— Полегче, я малость плечо ушиб…
Другой рукой направо показывает.
А там — мама моя родная!
Из окон нашего офиса дым, огонь. А вокруг толпа! Курсантики из пожарки валом валят. Кто с ломом, кто с ведром, кто так бежит. И все к нашим окнам!
Дима заторопился:
— Надо присмотреть за ними, а то на радостях весь дом разнесут! Асенька, не волнуйся, я позже прийду.
И к Алексею:
— Отвезите её домой, пожалуйста.
А потом опять ко мне:
— Рыжик, ты только не беспокойся. Уже все хорошо. Ты молодец. Тут кончится — сразу прибегу.
Я только кивнула.
Ох и вечерок мне предстоит!
* * *До наших окон было всего шагов пятьдесят, но под конец я уже бежал. Больно лихо там орудовали курсанты-пожарники. Здоровые ребята, шуруют ломами, выдирают решетки из стены. Одно окно осталось без стекол — и черные языки сажи уже закрасили стену над ним…
Кричу:
— Стой! Не ломай решетку! Отдерите доску, пройдем через подъезд, в квартиру дверь открыта.
Послушались! С дверью в подъезд действительно быстрей получилось. Влетели в офис, а тем временем подкатила машина, протянули рукава, появился парень в брезенте и каске, с брандспойтом.
— Посторонись!
Из Серегиной комнаты вынырнул какой-то курсант, чумазый как черт, говорит:
— Ерундовое горение, плюнешь два раза…
Пришлось напомнить:
— Перекрытия деревянные!
Брезентовый поддернул рукав поближе, отозвался:
— Сейчас зачерним вам перекрытие, все зальем в лучшем виде, хозяин. Вы ж хозяин, а?
У меня упало сердце:
— Да там же компьютер, дискеты…
— Так что, пускай весь дом сгорит?
Из брандспойта ударила струя и первым делом попала в шкаф с Серегиным барахлом.
Я вздохнул и попятился к выходу.
На лестничной площадке услышал разговор в толпе:
— Окна что, камнем выбили?
— Каким камнем? Стреляли!
— Ну да?!
— Я тебе говорю! Валек сам видел. А потом, говорит, тачка, откуда стреляли, завернула налево, по Репинской!
— Опять разборки какие-то!
— Ага, как прошлой зимой, за мостом. Когда церковь жгли…
Я ещё раз вздохнул, вышел во двор, закурил — и не почувствовал вкуса. В глотке и без того першило от сажи. Во дворе тоже появились люди, стояли группками, кто-то высовывался из окон. Сверху окликнул Резник:
