Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
– Столько вранья, – задумчиво сказала Нина. – Ради чего? Нет, я понимаю, что Вера хотела скрыть следы. Но что заставило ее желать моей смерти? Неужели только необходимость защитить Егора и Леню от такого монстра, как я?
Илюшин усмехнулся.
– Как плохо вы знаете свою подругу…
– Я очень хорошо ее знаю, – серьезно возразила Нина. – Вера – честный, порядочный человек.
– Мало кто способен сохранять порядочность, будучи глубоко несчастным. Ваш порядочный человек годами врал всем вокруг и внушал вам мысль, что вы – ходячая холера, которой опасно приближаться к родным детям. Вера поставила себе целью завладеть вашим бывшим мужем. Она в него давно безответно влюблена.
Нина непроизвольно скомкала в кулаке шарф.
– То есть все было ради приза в виде Юры?
Мимо пробежал ребенок, уронил резиновую уточку. Илюшин наклонился, поднял игрушку и бросил малышу.
– Помните, на нашей первой встрече Сергей сказал, что вы сбежали от своих детей, а вы ответили, что сбежали от своей жизни?
Нина кивнула.
– Вера из последних сил бежала в вашу жизнь. Вы были помехой. Вы, Нина, все повторяете про порядочного человека… Но поверьте, Вера скорее пожертвовала бы Егором, чем допустила ваше возвращение. В этом отношении она очень похожа на Тамару Григорьевну.
Казалось, все сказано. Однако трое, сидящие за узким столом, не торопились прощаться. Илюшин изучал меню, написанное мелом на грифельной доске. Нина задумчиво разглядывала посетителей кафетерия. Бабкин молчал – у него накопились свои вопросы, но задать их он не отваживался.
– Сергей, вы ведь тоже о чем-то хотите спросить? – неожиданно поинтересовалась Нина.
Бабкин замялся.
– Это не связано с расследованием…
– Не важно. Спрашивайте.
– Десять лет назад, когда вы решили не возвращаться… – Он с трудом подбирал слова, стараясь не морщиться от неловкости. – Что могло бы изменить ваше решение? Я имею в виду, когда вы еще жили с Юрием. Как-то у меня коряво… Я хотел сказать…
Легким прикосновением ладони Нина остановила его:
– Не надо, я поняла! Знаете, было бы проще, если бы у меня была возможность пожаловаться, не боясь осуждения. Все вокруг твердили: не смей ныть! Я как будто утратила право быть несчастливой. Нельзя было сознаваться, что материнство мне в тягость. Если бы хоть один человек в мире сказал мне: «Да, дети не приносят тебе радости – и это нормально, так тоже бывает!» Тогда я осознала бы происходящее как задачу и принялась ее решать. Я бы обязательно что-нибудь придумала! – В ее голосе звучала уверенность. – Выбила свой личный выходной, нашла няню… Но мне казалось, я какой-то уродец с неизлечимой болезнью, а раз так – какой смысл что-то менять? Много лет спустя я поняла, что таких, как я, немало. Мне очень жалко тех, кто в самом начале пути. Каждой из этих несчастных девочек я бы сказала: «Подожди. Все изменится».
Бабкин кивнул. Теперь он хоть в какой-то мере чувствовал себя вооруженным против тех ужасов отцовства, которые рисовало ему воображение.
– Кстати, вчера я позвонила Юре, – заговорила Нина, словно продолжая начатый разговор. – Он пообещал, что убьет меня, если я близко подойду к детям. Что у меня нет на это права. А вы как думаете?
Она в упор взглянула на Сергея.
– Понятия не имею, – пробормотал тот, несколько растерявшись. – Вряд ли убьет. У него ни огнестрельного, ни травмата…
Нина рассмеялась.
– Как вы считаете, Макар Андреевич?
– Я бы проверил, – легкомысленно отозвался Илюшин.
– Вот и мне так кажется! – Нина встала, подхватила папку и вопросительно взглянула на сыщиков. – Вы меня подвезете?
– Подождите, я пиццу закажу! – спохватился Макар.
Пока они не сели в машину, Бабкин полагал, что Ратманская просила подбросить ее до офиса или до квартиры. Он молча недоумевал, отчего бы не вызвать такси или своего водителя… Возможно, она хочет о чем-то переговорить с Макаром в салоне?
Но когда Илюшин бросил коробку с пиццей на заднее сиденье, пристегнулся и удовлетворенно сказал: «Ну, теперь к Забелиным!», Сергей понял, что происходит.
Он открыл рот, собираясь заявить, что не будет в этом участвовать, но поймал взгляд Макара и завел машину. Илюшин жаждал развлечений. С Макара сталось бы за руку отвести Ратманскую к бывшему мужу и присесть в уголке, чтобы посмотреть, как будут развиваться события.
Мысленно кляня Илюшина с его бессердечным любопытством, Сергей довез Нину до дома, где она жила десять лет назад. Ратманская вновь начала благодарить их обоих – и осеклась на полуслове.
Сергей проследил за ее взглядом и выругался про себя.
Перед подъездом стоял Юрий Забелин.
Бывший муж Нины не видел ни машину Бабкина, ни пассажиров. Он смотрел в другую сторону – туда, где по неширокой слякотной дорожке плечом к плечу шли двое подростков с рюкзаками: один в тонкой шапочке, из-под которой выбивались вьющиеся волосы, второй в капюшоне, то и дело сползавшем с коротко стриженной головы.
Нина выскользнула из машины быстрее, чем Сергей успел сказать «Сидите на месте». Ему ничего не оставалось, как последовать за ней. В присутствии сыщиков Забелин вряд ли осмелится напасть на бывшую жену.
Егор и Леня были увлечены разговором и потому заметили Нину, только когда она оказалась в четырех шагах от них. Оба остановились.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как на соседней улице в трамвае объявляют следующую остановку.
– Привет. Я ваша мама, – сказала Нина. Бабкин отдал ей должное: ее голос звучал почти спокойно.
Трамвай лязгнул дверьми и уехал.
Первым из оцепенения вышел Леня.
– Не думаю, – по-взрослому сказал он. – Я помню маму. Вы выглядите совсем не так, как она. – Он бросил взгляд на отца, замершего возле подъезда, и добавил: – Я все-таки полагаю, что наша мама погибла много лет назад.
Нина перевела взгляд на второго мальчика.
– Привет, – срывающимся голосом сказал Егор. – А я тебя искал…
Леня сделал шаг к отцу.
А Егор сделал шаг к матери.
Бабкин хотел кивнуть ему, но понял, что парень не видит никого, кроме Нины.
Снова пошел снег. Юрий курил на крыльце, а за спиной Макара какая-то старуха ворчала, что совсем обнаглели, перегораживают проезд своими вонючими джипами, давно пора штрафовать за такое, а лучше конфисковывать транспорт в пользу государства.
– Нет, ты понял, что она сделала? – возмущенно спросил Бабкин, когда они с Илюшиным вернулись в машину. – Она же их разделила! Теперь один останется с ней, а другой с Забелиным!
