Валерий Поволяев - Охота на охотников
- Тогда чего звонишь? А? А ты, собственно, откуда будешь? - Взгляд бдительной старухи сделался злым, зрачки прокололи Левченко насквозь.
Приосанившись, Левченко вновь открыл тетрадь:
- Из военкомата. Посыльный.
Взгляд старухи немного помягчел.
- На войну, что ли, хотите Женьку отправить? В Чечню? В Таджикистан? "Пиф-паф" чтобы делал?
- Не обязательно "пиф-паф". Это решит комиссия военкомата, - солидно проговорил Левченко. - Мое дело - вручить повестку и получить расписку. А что далее будет - решат господа полковники. Их у нас несколько человек.
Он был расстроен появлением старухи, но вида не подал, и вообще старался держаться так, чтобы эта седая ворона не запомнила его лица. Краем глаза проверил лестницу: не видно ли его друзей.
Те, словно духи бестелесные, растворились в воздухе, от них даже следа не осталось.
- Его нет. Он куда-то в командировку отвалил. А мать в доме отдыха, разоткровенничалась старуха, - на Клязьме.
- Он точно в командировке? - Левченко громко шлепнул тетрадью о ладонь.
- Ну-у, - старуха засомневалась, - вроде бы в командировке, а там лях его знает... Вы не майтесь, не ждите Женьку, - в голосе её появились сочувственно-теплые нотки, - давайте мне повестку, я ему лично в руки передам.
- Мне нужна расписка.
- А я и распишусь.
- Расписываться имеют право только близкие родственники, мать или отец.
- Ну, отца у Женьки нету... - начала старуха, но Левченко решительно прервал её.
- Вы - близкая родственница Евгения Вениаминовича Каукалова?
- Нет, но...
- Если бы были близкой родственницей, я бы вручил вам повестку под расписку, а так извините, бабушка, не могу... Придется мне заглянуть ещё раз.
- Заглядывай, - ничуть не обидевшись на отказ, милостиво разрешила седая ворона и громко хлопнула дверью.
Когда вся компания очутилась на улице, Левченко открыл свою тетрадь, выдернул из стопки повесток ту, что была предназначена Каукалову, сунул её вниз, наверх положил повестку, выписанную Илье Михайловичу Аронову.
Но Аронова тоже не оказалось дома - дверь никто не открыл.
- Ноль - ноль, - озадаченно проговорил Стефанович, - счет, как в плохом футболе.
- Промышляют где-нибудь братья-разбойники, не иначе, - убежденно произнес Егоров, - раз отсутствуют на пару - значит, долбят где-то нашего брата. На Минском шоссе, скорее всего.
- А других шоссе разве нету?
- Исключено. Здесь все четко расписано. У меня точные данные: выступают они только на Минском. Здесь - их территория. На другой территории работают другие банды. Все поделено.
- Вот сволочи, - выругался Стефанович, помотал перед собой ладонью, словно бы разгребая невидимый дым, - с-суки! А милиция, она что? Она куда смотрит?
- Туда и смотрит... - Егоров не сдержался, выдал лихое матерное коленце. Этажей не менее восьми. - Она же с этого деньги имеет... Питается. Водку из бандитских ладоней пьет.
Глаза у Егорова от ругани покраснели, округлились, как у совы, затылок налился кровью: Егоров так полыхал жаром, что от него можно было прикуривать.
Леонтий помалкивал. Его вообще после гибели брата словно бы подменили, он стал молчалив и угрюм, как отшельник, коротающий свой век где-нибудь в камнях среди дикой природы. Он лишь беспрекословно выполнял то, что ему поручали делать, стискивая зубы от внутренней боли, от тоски, от жгучего желания разделаться с теми, кто погубил Мишку. Но никто не слышал от него ни стонов, ни ахов, ни жалоб, но и голоса его не слышали. Леонтий Рогожкин словно бы онемел.
- Ну, что дальше? - спросил Левченко.
- Вернемся сюда через два часа, - твердо произнес Стефанович.
- А если их и через два часа не будет?
- Отсчитаем ещё два часа и опять вернемся.
- А если бандюки действительно умотали куда-нибудь в командировку?
- У меня таких сведений нет, - сказал Егоров, - у меня другие сведения - они находятся в Москве.
Вернулись через два часа. Ни Каукалова, ни его напарника дома ещё не было.
Прошло ещё два часа. И опять - пусто. Поскольку Левченко вновь переусердствовал - слишком долго жал на звонок, из соседней квартиры, как и в прошлый раз, высунулась растрепанная седая ворона. Узнав давешнего военкоматовского посыльного, протянула разочарованно: "А-а-а" и захлопнула дверь.
- Вот любопытная Варвара! - в сердцах произнес Стефанович.
- Почему Варвара? - спросил Левченко.
- Да любопытной Варваре кое-чего оторвали... Когда она вот так из дома своего высовывалась.
Следующий визит нанесли утром - и впустую.
- Но они здесь, здесь, в Москве - горячился Егоров. Потом махнул рукой: - Дайте мне несколько часов, я своему корефану на берег Балтийского моря позвоню. Он мне точно скажет - в Москве они или нет?
Воровской авторитет С Печки Бряк к вечеру подтвердил: оба "экземпляра", изображенные на фотороботах, в Москве.
- Ищите этих людей на Минском шоссе, - добавил С Печки Бряк.
- Минское шоссе - большое, - озадаченно пробормотал Егоров. - Да и не каждый день они на нем появляются.
Вечером пришел Рог, вытащил из кармана бутылку водки - хорошей водки, "Московской особой", произведенной на заводе "Кристалл", - поставил на тумбочку.
Каукалов скосил взгляд на бутылку, в глазах у него появилось что-то живое, заинтересованное.
- А от армянина нагоняя не будет? - спросил он.
- Его сейчас нет в особняке.
- Но когда он вернется - ему же обязательно доложат.
- Не факт, - сказал Рог, усмехнулся про себя: не знает нервный паренек, что эту бутылку Шах "благословил" ещё вчера. - Я сейчас старший на мостике. А потом это, - Рог потянулся, щелкнул ногтем по звонкому стеклянному горлышку, - хорошее терапевтическое лекарство. После него и дыхалка чище работает, и сердце стукочет лучше, и мозги яснеют. Так что, Рог закряхтел, сунул руку в карман куртки, достал оттуда кусок розового, основательно проперченного мяса, запаянный в прозрачную облатку и украшенный яркой этикеткой "Ветчина по-царски", - так что... - повторил он ворчливо, - не факт!
Аронов тоже оживился, приподнялся на тахте и выразительно посмотрел на бутылку. Рог сделал вид, что не заметил этого взгляда. Он вообще старался не замечать Аронова, тот для него был обычной "шестеркой" - самым маленьким человеком в их структуре, бессловесной скотиной, мясом.
Каукалов недовольно оглянулся на Аронова. Вот ещё напасть еврей-алкоголик! Даже смешно.
Выпить, конечно, неплохо было бы, но где растут ноги у этой щедрости?
- Лекарство - штука полезная, - сказал он и свесил ноги с тахты.
Илюшка тоже сел на тахте. Кроме мяса, Рог достал из кармана рыбу, завернутую в плотный целлофан, - кровянисто-красную, с белыми жировыми прослойками семгу, и хлеб.
- И чего нас здесь армянин держит? - пробормотал Каукалов, скручивая у бутылки пробку. Он решил, раз представился удобный момент, кое-что узнать.
- Не вы первые, не вы последние, - успокоил его Рог, - это делается ради вашей же безопасности. Если держит, значит, какие-то сведения имеет либо чувствует что-то. Армен - мужик с собачьим чутьем, носопырка у него... - Рог выразительно покрутил рукой в воздухе, - ни разу в жизни не подводила. Как только посветлеет небо, он вас тут же и отпустит. Так что терпите.
Каукалов после этой речи понял, что водка появилась здесь не "по-щучьему велению" и не из-за того, что Рог такой добрый, она входит в состав терапии крючконосого Армена Шахбазова, решившего с помощью граненого стакана снять со своих узников нагрузку, и когда Рог плеснул ему водки на самое донышко станкана, раздраженно приподнял посуду:
- Лей больше!
Рог безропотно добавил, видимо, у него команда такая имелась: если "арестанты" потребуют налить побольше - надо налить...
- Ну что, вздрогнем? - Рог приподнял свой стакан, чокнулся с Каукаловым, к Аронову даже не повернулся. - За нашу Россию, - произнес многозначительно, специально усилив слово "наша", чтобы, значит, окружающие понимали, что за Россию он имеет в виду.
Каукалов поддержал тост фразой, которую слышал раньше и которая ему понравилась:
- На четверть века - мертвая страна, на сорок лет - убогая держава.
Рог посмурнел, набычился и зло покрутил головой. Предупредил:
- Ты о России так не говори!
- Извини, - поспешил попросить прощения Каукалов.
Бутылка опустела через несколько минут. На тумбочке остались и семга, и крупно нарезанная сочная ветчина, и хлеб, а из водочной бутылки в стаканы уже выдавили последние капли.
- И это все? - на всякий случай осведомился Каукалов.
- Хорошенького понемножку, - проворчал Рог. - Для поднятия настроения и столько хватит. Вам когда на дело?
- Послезавтра.
- Во вторник, значит, - Рог похмыкал в кулак: то ли насчет новой бутылки соображал - до вторника ведь всякий, даже самый сильный хмель выветрится, то ли делал прикидки по иной части... Склонил набок свою маленькую, аккуратно причесанную голову.
Рог принадлежал к числу людей, считающих, что чем меньше голова, тем шире плечи, он хоть и приподнялся немного над рядовыми "братками", над "шестерками", а был похож на самого обыкновенного низколобого рядового "братка", которому нет разницы, кого убивать, людей или комаров...
