Уильям Айриш - Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника
Умерли все мечты и надежды. Искупать больше было нечего.
Патрис повернулась, медленно оглядела комнату. Малыш проснулся, улыбается ей. Впервые у нее для него не нашлось ответной улыбки. Она не в силах была улыбнуться. Улыбка на ее лице в этот час была бы чем–то неестественным.
Патрис отвернулась, не смогла долго смотреть на него. Что толку плакать? Плакать перед малышом. Малышу можно. Матери нельзя.
За окном появился мужчина со шлангом — поливать газон. Растянув шланг на всю длину, положил на землю и вернулся пустить воду. Рядом с неподвижным наконечником заблестела, переливаясь, трава. Воды не видно — наконечник уткнулся в землю, — но хорошо видно, как заколыхалась трава.
Увидев ее в окне, мужчина, как и в тот первый день, приветливо помахал рукой. Не потому, что она — это она, а просто в его мире все в порядке. Утро прекрасное, и он машет, потому что у него хорошее настроение.
Патрис отвернулась. Не потому, что не хотела заметить дружеского жеста, а потому, что постучали в дверь.
Женщина устало поднялась, подошла к двери, открыла.
На пороге молча, потерянно стоял старый человек. Отец Билла. Поникший, сильно сдавший. Чужой человек, принимающий ее за дочь.
— Она только что скончалась, — беспомощно разводя руками, прошептал он. — Твоя мать только что умерла, дорогая. Не знал, куда пойти, кому сказать… вот пришел к тебе.
Казалось, что он так и останется стоять, понурившись, недоуменно разводя руками.
Патрис тоже стояла не двигаясь. Это все, что она могла сделать. Вся помощь, какую могла предложить.
Глава 45
Листья умирали, как умерла она. Умирало лето. Умирала, нет, умерла прежняя жизнь. Ее только что похоронили.
«Как странно, — думала Патрис. — Чтобы продолжить путь, двинуться к новой жизни, нужно сначала так или иначе испытать что–то вроде смерти. Как было со мной».
Листья умирали. Черная вуаль их смерти скрадывала апоплексические оттенки багряного, оранжевого и желтого цветов, уступающих только огненно–красному закату.
Лимузин с подобающей событию скоростью возвращался в город. Патрис сидела между Биллом и его отцом.
«Теперь я хозяйка дома, — размышляла она. — Единственная женщина в их доме. Потому и сижу между ними, в центре, а не с краю».
И хотя она, возможно, не знала, как это сформулировать даже для себя, но инстинктивно понимала, что общество, частью которого она теперь была, в своей основе является матриархальным. Женщина объединяет всех обитателей дома, стоит во главе каждой семейной ячейки. Не навязчиво, агрессивно, напоказ, а за стенами, где по существу и находится дом. Теперь она унаследовала это положение. Нескладная девчонка, когда–то стоявшая перед запертой дверью.
Рядом находится тот мужчина, женой которого она станет. Которому будет преданно служить, всеми силами стараться избавлять его от уныния и одиночества.
Одной рукой Патрис ласково гладила руку отца. Другой держалась за крепкую руку Билла. Как бы говоря: вы мои. А я ваша.
Лимузин встал. Билл вышел и подал ей руку. Оба помогли выйти отцу и, встав по бокам, медленно повели его по знакомым плитам к знакомой двери.
Билл постучал дверным кольцом. Дверь, с рвением новичка, открыла помощница тетушки Джози. Сама экономка, законный член семьи, была вместе с ними на похоронах и возвращалась на другом лимузине.
Служанка в почтительном молчании закрыла за ними дверь. Наконец они были дома.
Патрис увидела их первая. Они сидели в библиотеке.
Отец и поддерживавший его Билл, занятые своими мыслями, прошли мимо. Она задержалась, чтобы отдать необходимые распоряжения.
— Слушаю, миссис Хаззард, — послушно ответила помощница тетушки Джози.
«Слушаю, миссис Хаззард». Такое обращение к ней звучало впервые. (Тетушка Джози всегда звала ее «мисс Пэт».) Но отныне Патрис будет слышать его всю жизнь. Как должное. Патрис мысленно повторила обращение. Да, миссис Хаззард. Оно означало уверенность в будущем. Обеспеченность. Конец долгого пути.
Вот тогда, двинувшись дальше, она и увидела их.
Оба сидели лицом к ней. Двое мужчин. Она отметила, как они держались… Раскованно, не обращая внимания на время и место. На их лицах не было написано: «Как только будете готовы». Они говорили: «Мы готовы. Ждем вас».
В сердце молодой женщины прокрался страх. Патрис остановилась.
— Кто эти люди? — чуть слышно спросила она встретившую их служанку. — Что они здесь делают?
— Ой, совсем забыла! — воскликнула помощница экономки. — Они пришли минут двадцать назад, спрашивают мистера Хаззарда. Я сказала про похороны, предложила прийти попозже. Но они сказали нет, будут ждать. Я ничего не могла поделать. Пришлось впустить.
— Он не в состоянии ни с кем говорить, — сказала Патрис, проходя мимо двери. — Тебе придется пойти к ним и…
— О, они не к старому мистеру Хаззарду, — зашептала служанка. — Хотят видеть молодого мистера Хаззарда, его сына.
Теперь она знала. Поняла по их лицам, по неприятным взглядам, которыми они смерили ее за те несколько секунд, что она задержалась в дверях. Обычно люди так не смотрят. Так смотрят представители карающих органов. Те, кого закон облекает властью разыскивать, опознавать, допрашивать.
Прокравшийся страх теперь больно сжимал ей сердце.
Детективы. Уже. Так скоро, так неумолимо, так неизбежно скоро. И именно в такой день.
Правильно пишут, что полиция никогда не ошибается.
Патрис повернулась и побежала по лестнице следом за тяжело поднимавшимися Биллом и его отцом. Те уже почти достигли верхнего этажа.
Услышав торопливые шаги, Билл оглянулся. Папаша Хаззард не оглядывался. Что ему теперь чьи–то шаги? Те, которые он хотел бы услышать, никогда больше не раздадутся.
За спиной отца она подала знак Биллу. Показала пальцем, что дело касается лишь их двоих. Потом как можно будничнее сказала:
— Билл, когда отведешь папу, выйди на минутку, ладно?
Он зашел в ее комнату, когда она только что опустошила стаканчик с бренди. С любопытством поглядел на нее.
— Никак промерзла?
— Да, — подтвердила Патрис. — Только не там, а здесь. Только что.
— Похоже, дрожишь, — забеспокоился Билл.
— Дрожу. Закрой дверь. — Когда он закрыл, спросила: — Спит?
— Заснет через минуту–другую. Тетушка Джози дает ему успокаивающее, которое оставил доктор.
— Билл, они здесь, — нервно заламывая руки, сообщила она. — Насчет той ночи. Уже здесь.
Он не переспрашивал. Понял, что она имеет в виду под «той ночью». Для них отныне навсегда останется только одна «та ночь».
— Откуда знаешь? Они тебе сказали?
— Без слов видно. — Патрис судорожно вцепилась в лацканы его пиджака. — Что будем делать?
— Мы ничего делать не будем, — подчеркнуто ответил он. — Все, что надо, буду делать я.
— Кто там? — прижавшись к нему, стуча зубами, крикнула она.
— Кто там? — громко повторил он.
— Тетушка Джози, — послышалось за дверью.
— Отпусти меня, — тихо попросил Билл. — Да, тетушка Джози.
Сунув голову в дверь, тетушка Джози сообщила:
— Эти двое говорят, что не могут больше ждать мистера Хаззарда.
На мгновение в измученной душе Патрис затеплилась слабая надежда.
— Они говорят, что, если молодой хозяин не спустится, им придется подняться наверх.
— Что им надо? Что они тебе сказали? — поинтересовался Билл.
— Я спрашивала дважды, и каждый раз они говорили одно и то же: «Мистера Хаззарда». Что это за ответ? Нахалы.
— Хорошо, — отрезал он. — Ты нам передала.
Тетушка Джози закрыла дверь.
Некоторое время Билл стоял в нерешительности, потирая шею. Потом выпрямился, расправил плечи, одернул манжеты и повернулся к двери.
— Ладно, надо закончить это дело, — твердо заявил он.
Патрис шагнула следом:
— Я с тобой.
— Никуда не пойдешь! — Он грубо оторвал от себя ее руку. — Запомни раз и навсегда. Ты остаешься здесь и не ввязываешься в это дело. Слышишь? Что бы ни случилось, ты здесь ни при чем.
Никогда еще он так с ней не говорил.
— Ты считаешь меня своим мужем?
— Да, — нерешительно промолвила она. — Я тебе уже говорила.
— Тогда это мой приказ, — бросил он. — Надеюсь, в первый и последний раз. Теперь слушай: у нас не должно быть двух версий этого дела. Будет только одна: моя. И ты не обязана ничего об этом знать. Иначе ты мне не поможешь, а только навредишь.
Патрис схватила его руку и, как бы желая удачи, поцеловала.
— Что ты им скажешь?
— Правду, — странно поглядев на нее, ответил Билл. — Что еще ты от меня хочешь? Это касается меня одного, мне незачем лгать.
И ушел, закрыв за собой дверь.
Глава 46
Опираясь руками на перила, стараясь не производить шума, Патрис крадучись спускалась по лестнице. Она никак не могла подчиниться его приказу, усидеть в комнате, ничего не узнав, ничего не услышав. Тщетно было ожидать от нее этого. Ведь она, хотя и послушалась его, все же не могла оставаться в стороне. Иначе Патрис не была бы женщиной. Не простое любопытство гнало ее — уж очень напрямую все эти события касались ее. Она имела право все знать.
