Рокот - Анна Кондакова
Стас запустил грязные пальцы в не менее грязные волосы. Хотел бы он забыть, как это: лежать в могиле – только вряд ли ему светит частичное забвение.
– Надеюсь, твое пребывание под землей было не зря? – спросил Роберт.
– Не зря, – ответил Стас. – Если мы найдем могилу Полины, то сможем ее запечатать. Бежов показал как. После этого мы не будем слышать Гул смерти, и все это дерьмо закончится.
В глазах Роберта загорелась надежда. Он произнес, опережая мысли Стаса:
– Тогда нам нужен рыболов. Только он знает, где погибла Полина.
Стас посмотрел на друга. И заставил себя кивнуть.
Глава 27
Марьяна
Она торопилась в сторону больницы.
До Гула смерти оставалось полчаса. Ноги колол песок, но на то, чтобы остановиться и вытряхнуть его из туфель, времени не было. Какие могут быть туфли, когда Платов лежит как труп на заднем сиденье своей машины?
Марьяна глубоко вдохнула ночной воздух, смешавшийся с выхлопными газами проезжающих мимо автомобилей, и припустила по тротуару бегом.
Что она скажет, когда доберется до больницы? Скажет: «Человек умирает». Да, именно так она и скажет. Нет, прокричит, провопит, чтобы все сбежались. А потом кинулись вытаскивать Стаса из его летаргического сна.
Когда она перебегала дорогу на зеленый, перед ее носом, перегородив зебру, выскочил белый джип. Приостановился и, скрипнув шинами по асфальту, устремился дальше. На другой стороне улицы Марьяна оглянулась, но автомобиль уже скрылся за углом.
Интуиция подсказывала, что это именно тот джип, который преследовал их, когда они ехали в Степную Марь.
Или все же не он? Мало ли в городе белых джипов?
Она не придала значения кольнувшей грудь тревоге: сейчас во что бы то ни стало нужно найти врача. Да и решение сократить путь через дворы не показалось Марьяне неправильным. Она не думала о безопасности – она спешила. Но когда в пустынном переулке перед Марьяной остановился тот самый джип, а из него выскочил спортивного вида парень в униформе, рассуждать о роковом решении было поздно.
Она поняла сразу: это за ней.
Правда, успела лишь попятиться – больше ничего: ни закричать, ни убежать. Парень подскочил, зажал ей рот ладонью, обвил рукой шею так, что его локоть до боли приподнял ее подбородок, и потащил к машине.
Марьяна запыхтела, замычала и ударила его пяткой по голени, за что тут же поплатилась: он сдавил ее шею так, что она захрипела. Продолжая держать Марьяну в болевом захвате, парень уселся с ней на заднее сиденье. Щелкнула центральная блокировка дверей, и автомобиль медленно поехал по двору.
Впереди сидели двое парней. Марьяна дернулась к двери, но добилась лишь того, что хватка парня стала сильнее и еще болезненнее.
– Не ори, – пробасили ей в ухо. – Не ори, и тебя никто не тронет, поняла? Ты поняла?
Она кивнула (а что ей оставалось?).
– Умница. – Парень медленно убрал с ее рта ладонь, а вот шею продолжал держать, приподнимая локтем подбородок Марьяны.
Она шумно вдохнула носом, но больше не стремилась вырваться.
– Не бойся, Марьяна, все будет хорошо, – промурлыкал ей парень на переднем пассажирском сиденье. Его лицо скрывали широкий подголовник и поднятый воротник плаща, но голос, этот спокойный вежливый голос, был ей знаком. Молодой человек тем временем продолжал: – Наверняка ты в недоумении. Да что там – в испуге. Мне нравится наблюдать людские эмоции, это интересно. Сначала на лице человека появляется беспокойство, непонимание, озадаченность, они сменяются тревогой и страхом, потом – ужасом, а следом – надеждой. После этого обычно наступает очередь покорности и готовности на все ради спасения. Ты согласна с моими наблюдениями?
Марьяна молчала.
Пока впереди сидящий человек произносил речь, она пыталась вспомнить, где слышала этот учтивый и холодный, как заледенелый металл, голос. Оставалась надежда, что все это – недоразумение (глупая бессмысленная надежда).
– Ты никак не можешь вспомнить меня? – Незнакомец наконец повернулся к Марьяне лицом. – А так?
На нее смотрел темноволосый молодой человек, худой и манерный, со спокойными карими глазами. Он казался безобидным, даже доброжелательным, но это для тех, кто не знал, с кем имеет дело.
Его припухший нос закрывал кусок пластыря, на скуле и подбородке алели кровоподтеки. Марьяна догадалась: это следы, оставшиеся после драки с Платовым на реке Степной.
Она сглотнула, смочив слюной пересохшее горло.
В детстве Марьяна редко видела Егора Сенчина, он учился в другой школе и был на год старше, но каждое его появление на межшкольных соревнованиях или олимпиадах всегда производило на нее впечатление.
Егор, умный, аккуратный, вежливый, всегда с мягкой полуулыбкой, пользовался успехом у девушек. На него даже Марьяна засматривалась, но то сердечное затмение длилось недолго. Егор перестал ее интересовать, когда однажды она стала свидетелем его истерики.
Он стоял на школьном дворе и в кровь колотил кулаком о забор, при этом вежливо – до мороза по коже вежливо – разговаривал по телефону с матерью. И что-то жуткое было в этом коктейле из выдержки и ярости, в этой крови на кулаке, в учтивой вежливости и словах: «Конечно, мам», «Как скажешь, мам».
С той же тихой яростью и спокойствием сейчас на Марьяну смотрел повзрослевший Егор Сенчин.
– Узнала меня? – уточнил он и одарил Марьяну своей неподражаемой полуулыбкой, злой и доброй одновременно. – Узнала?
– Да, – хрипнула Марьяна.
Автомобиль остановился в одном из дворов у кирпичной стены трансформаторной подстанции, фары погасли.
– Насчет эмоций, – сказал Егор, внимательно вглядываясь в лицо Марьяны. – Я уже наблюдал в твоих глазах недоумение и смятение. Сейчас наблюдаю испуг. Скоро наступят моменты ужаса, надежды и готовности исполнить любое мое желание, но это будет позже. Сначала я хочу поговорить с тобой. Ты догадываешься, почему сидишь в этой машине?
Марьяна промолчала. Ее продолжали держать, обвив рукой шею и не давая двигаться.
– Не догадываешься? – вскинул тонкие брови молодой человек. – Неужели Платов тебе не сказал, что ты тоже участвуешь?
– Участвую? – выдохнула Марьяна.
Она бросила быстрый взгляд на встроенные в панель часы. До Гула оставалось всего шестнадцать минут, а разговор с Егором только начинался. Марьяна в отчаянии прикусила губу.
Сенчин мрачно усмехнулся, отвернулся к окну.
– Стас Платов в своем репертуаре. Этому я нахожу два объяснения: либо он не хотел тебя беспокоить, наивно решив, что успеет разобраться с проблемой до ее возникновения, либо ему на тебя плевать. Как думаешь, что ближе к правде? – Он не ждал от Марьяны ответа, поэтому после секундной паузы продолжил: – Я помню, как
