Полина Дашкова - Вечная ночь
— Очень серьёзно, — сказал врач, — геморрагический инсульт. Везём в Институт Склифосовского, в реанимацию.
— Как — инсульт? Не может быть! Коля, ты меня слышишь? Почему ты дрожишь?
— Он вас не слышит. У него судороги, — сказал фельдшер.
В приёмной собралась куча народу, и санитарам с носилками пришлось проталкиваться сквозь эту кучу. Зоя Федоровна бежала следом, на прощание обернулась, крикнула Соловьёву:
— Мерзавец! Вы за это ответите!
Все, кто был в приёмной, уставились на него. Какой-то лысый толстый мужчина тут же вцепился в локоть и спросил с тяжёлой одышкой:
— Вы из налоговой полиции?
Вдруг повисла тишина. Все продолжали смотреть на Диму.
— Нет, — сказал он, — я из ГУВД. Разрешите пройти.
Толпа расступилась. За окном взвыла сирена. «Скорая» увозила Зацепу. За спиной Соловьёва шелестели голоса. Он шёл по коридору, не оглядываясь. Оказавшись на улице, достал мобильник и машинально, почти не соображая, что делает, набрал номер. Кому он звонит, он понял только, когда услышал:
— Алло.
— Это я. Ты можешь сейчас говорить?
— Дима, где ты пропадал? — По её голосу он догадался, что она улыбается. — Ты знаешь, я собиралась тебе позвонить… Сейчас, одну минуту. Нет, это я не тебе. Прости. Что-нибудь случилось?
— Случилось.
— Да, конечно, я задаю глупые вопросы. Тебе нужна моя помощь?
— Мне нужно тебя увидеть. Когда мы встретимся?
— Когда скажешь. Хочешь, сегодня вечером, часов в семь.
— Я заеду за тобой в клинику к семи.
— Хорошо. Да, все, уже иду. Нет, это я не тебе. Димка, что у тебя с голосом? Ты простудился?
— Нет, Оленька. Я здоров. Просто мне приснился плохой сон.
— Наверное, очень плохой, если у тебя из-за этого такой голос. Димка, ты же никогда не придавал значения снам, ты не запоминал их и уверял меня, что это все бред. Ну что с тобой?
— Я только что беседовал с одним человеком, он свидетель, и у него случился инсульт.
— Да-а, вот это уже совсем не сон. Свидетель по убийству Жени Качаловой?
— Откуда ты знаешь, как звали убитую девочку?
— Потом расскажу. Так что твой свидетель?
— Мужик, под шестьдесят. Два года тайно встречался с девочкой и спал с ней за деньги. Только что его увезли в реанимацию. Врач сказал, мало шансов, что он оклемается.
— У тебя будут неприятности?
— Разумеется, будут. Он большая шишка. Но дело не в этом. У меня такое чувство, что я его убил. Он сказал, девочка снималась в порно. Наверное, ты всё-таки была права с самого начала. Он даже назвал имя порнографа. Марк. Правда, больше он ничего не знает. Опять тупик.
— Да почему тупик? Ты что? Интернетского Молоха тоже зовут Марк.
— Ты уверена, что это настоящее имя?
— А вдруг? Послушай, — она перешла на быстрый шёпот, — у меня тут один больной, его сняли с колеса обозрения в Парке культуры, у него вроде бы потеря автобиографической памяти, но он симулирует, скрывается тут от кого-то. Омерзительный тип. Меня тошнит от него. Когда я с ним говорила, он цитировал тексты Молоха кусками, почти дословно. Мне кажется, это он и есть.
— Кто?
— Порнограф. Ему сели на хвост, и он спрятался. Отпечатки у него сняли сразу, но ты знаешь, как у вас это все долго делается.
— Да, Оленька. Я понял, постараюсь ускорить. Пусть он пока лежит у тебя. Вечером приеду, ты мне его покажешь.
— Обязательно. И ещё, я Кириллу Петровичу позвонила, пусть он его посмотрит. Он умеет раскалывать симулянтов.
«Ему позвонила, а мне нет», — обиженно подумал Дима, но вслух этого не сказал.
В трубке отчётливо прозвучал раздражённый женский голос:
— Ольга Юрьевна, ну сколько можно? Вас все ждут!
— Да, уже иду! Извините. Дима, я жутко по тебе соскучилась. — Последнюю фразу она даже не прошептала, а выдохнула в трубку, так тихо, что он не был уверен, не ослышался ли.
Частые гудки. Соловьёв убрал телефон, на ватных ногах поплёлся к машине. По-хорошему, надо было сию минуту ехать в контору, докладывать обо всём начальству, писать объяснительную записку. Формально он ничего не нарушил. Он имел право вызвать Зацепу на допрос в качестве свидетеля. Но если бы Зацепа и явился по повестке, то непременно притащил бы с собой адвоката, а при адвокате фиг бы он сознался. И вообще, это был не допрос. Беседа. Никто не виноват, что в результате этой беседы у Зацепы случился инсульт. К тому же до встречи с Соловьёвым Николай Николаевич встречался ещё с кем-то. Этот кто-то, скорее всего, и вручил ему конверт.
Дима сел в машину, осторожно, стараясь не стереть чужие отпечатки, вытащил фотографии. Вот это, пожалуй, самое интересное.
Снимал профессионал, в морге, ещё до вскрытия. Фотографии отличного качества, отпечатаны непосредственно с негативов. Либо кто-то взял негативы из сейфа технического отдела, либо просто прислал своего фотографа в секционный зал. Да, скорее всего, так.
«Зачем? — думал Соловьёв. — В любом случае получить фотографии было совсем не просто. Ради чего столько хлопот? Напугать Зацепу? Может быть, его действительно шантажировали? Но в таком случае было бы логичней использовать совсем другие снимки, сделанные скрытой камерой, запечатлевшие его с живой Женей. Впрочем, возможно, это уже было. Теперь кто-то решил показать бедняге, насколько серьёзно он вляпался? Запросто может стать подозреваемым в убийстве?»
Морг охраняется кое-как. Дай охраннику рублей двести, входи и снимай всё, что хочешь.
Соловьёв ещё раз осмотрел конверт. Отличная дорогая бумага, плотная, тяжёлая, слегка голубоватая. Никаких надписей, штампов, эмблем. Чисто.
Только не это. Я не могу. Он страшный человек.
Последние слова Зацепы. Значит, всё-таки шантаж? Кто-то ведёт своё, параллельное расследование? Или Зацепа сам обратился за помощью? Почему нет? Мог нанять кого-то, чтобы нашли этого Марка, прощупали его, выяснили, насколько он опасен для Зацепы.
Да, скорее всего, именно так Николай Николаевич и поступил.
У Оли больной с потерей автобиографической памяти. Цитирует порнографа Молоха. Не обязательно, что это он, собственной персоной, может, просто псих, помешанный на детском порно?
Его сняли с колеса обозрения. «Ему сели на хвост, и он спрятался». Наверное, Оля права. Но если бы за порнографом следила милиция, Соловьёв узнал бы об этом.
Убийца был клиентом порнографа, связался с ним, купил Женю. Марк Молох — одиночка, у него нет помощников и посредников, именно поэтому его так сложно поймать. Значит, вероятность того, что эти двое встречались, очень велика.
Молох встречался с Молохом. Порнограф и убийца. Тёзки.
«Убийца — тень порнографа. Никто не может перепрыгнуть через собственную тень. А вдруг они правда встречались?»
От этой мысли у Димы пересохло во рту.
«Нет. Невозможно. Даже если встречались, Молох-убийца наверняка изменил внешность».
Заверещал телефон.
— Родецкий Борис Александрович — учитель Жени. Классный руководитель. Преподаёт литературу и русский, — услышал Соловьёв голос Антона.
— Отлично. Молодец. И что из этого?
— Женя встречалась с ним в воскресенье, около десяти вечера.
— Где?
— Очень странно. В сквере, неподалёку от дома.
— Откуда информация?
— От Куваева.
— Да, действительно, странно. Ну а что сам Куваев?
— Глухо. Они были в клубе с Женей, потом он подвёз её на такси к скверу, отправился домой и до утра никуда из квартиры не выходил. Алиби, несколько свидетелей. Но повестку я ему все равно вручил. Мне кажется, из него можно ещё что-то вытянуть. Он редкостная мразь. Представляете, ему вообще пофигу, что девочку убили. Главное — он ни при чём.
— Ладно, это мы потом обсудим. Выясни, есть ли у учителя машина.
— Уже выяснил. «Жигули», шестая модель. Водительский стаж тридцать лет.
Глава двадцать седьмая
— Ты всё сделал правильно, малыш, — тихо повторял знакомый голос, — как тогда, со слепыми, так и сейчас, ты придумал отличную комбинацию, ты сумел использовать гоминида для своей святой цели. Очень скоро следствие выйдет на него. Ему будет сложно доказать, что он ни при чём. Алиби нет. Улики, которые найдут при обыске, весьма весомы. Ты хороший мальчик. Но этого мало, мало. Время уходит, ты должен действовать. Женщина-оборотень. Вот кто главный твой враг сейчас. Она стоит на твоём пути. Восемнадцать месяцев твоего бездействия связаны именно с ней. Она почти разгадала твою тайну. Она не остановится на этом. Если не убьёшь её, умрёшь.
Следовало выкроить пару часов из первой половины дня, чтобы отдышаться, отдохнуть от толстой душной шкуры гоминида и опять стать Странником, провести рекогносцировку, изучить место действия. Это вполне рутинная операция.
Возле дома оборотня Странник уже бывал, знал устройство дворов. Отправляясь туда, надо было поменять внешность, причём таким образом, чтобы потом, прямо в машине, быстро вернуть свой обычный облик сытого, вальяжного, лояльного самца гоминида.
