Аркадий Вайнер - Умножающий печаль
– Очередное ограбление народа…
– Тысячи и тысячи бизнесов будут закрыты…
– Технический дефолт…
– Дефолт… Дефолт…
– Премьер Сергей Кириенко объявил об отставке правительства…
Я почему-то вдруг вспомнил Палея, бормочущего, как в бреду: «… значит, меня убили!» При чем здесь Палей? Чепуха какая-то. От бессонной ночи звонко гудела пустота в голове, легкий сумрак застилал глаза, было зябко-дремотно, как с тяжелого похмелья.
Лора негромко произнесла:
– Я хочу вам сказать об очень важном…
Я не сразу и расслышал ее сквозь взволнованную радиоистерику и гул мотора, удивленно взглянул на нее.
– Да?
– Я знаю, что вы самый близкий человек Коту. Я хочу, чтобы вы знали. Если сочтете правильным, вы скажете Коту…
Из глаз ее снова неостановимо потекли слезы. Я протянул ей платок и попросил:
– Лора, не волнуйтесь… И не плачьте, а то я совсем потеряю соображение…
– Не обращайте внимания, это у меня от испуга. Они так жутко били Кота, я была уверена, что они его убьют…
– Все обошлось, не нервничайте. Все как-то устроится, – говорил я обязательные банальные глупости.
– Ничего не устроится, – покачала она головой. – Я по просьбе Кота подготовила файл. Он называется «Меморандум»… Там шла речь о «Бетимпексе», о концерне Серебровского «РОСС и Я», об огромном кредите, там были имена, фамилии, банки, счета…
– Да, Лора, я знаю – о Поволжском кредите.
– Там было не только о Поволжском кредите, там была масса чудовищных историй! Кот велел сделать так называемый почтовый ящик со стопором… То есть если я не подтвержу команду, через неделю вся эта информация вылетит в Интернет…
– Да, Лора, я догадывался об этом.
– Он считал, что это наша страховка, защита от врагов. На случай, если с нами случится что-нибудь. Кот, видимо, предупредил их об этом.
– И что?
Она судорожно вздохнула, в горле ее клокотали рыдания.
– Я впервые в жизни ослушалась Кота… Когда я прочитала все это, я поняла, что он ошибается. Никакая это не защита. Те, кто знает об этом файле, не разрешат ему жить на земле. Если файл будет обнародован, Кота просто необходимо станет убить…
– И что вы сделали?
– Не включила автоматический выпуск файла в Интернет. Он спит. Пока я сама не запущу его в сеть… Если Кот узнает, он решит, что я предала его… А это не так… Я только хотела оберечь его. Я бы лучше сама умерла.
Н-да-тес, вот такие пироги! Не знаю какие именно, но Хитрый Пес наверняка предпринял титанические усилия, чтобы нейтрализовать угрозу Кота. Мне бы очень хотелось знать – включает ли он в свои системные комбинации такие факторы, как женская любовь? Учитывает ли он, что женщина, пытающаяся спасти своего любимого, может совершить абсолютно непредсказуемый поступок?
Я запарковал машину у Киевского вокзала, положил ей руку на плечо и совершенно искренне предложил:
– Забудьте! Забудьте, Лора, об этом! Вы слышите, что происходит сегодня? Не до Кота сейчас никому, не до вас, не до дискеты! А когда он появится в вашей пейзанской благодатной дыре, наврите ему, что вы уничтожили файл…
– Как можно? – испугалась Лора.
Я вспомнил свою бесхитростную прямодушную подругу Лену, всю из себя нежную и невинную, и засмеялся:
– Обычно, по-женски. Немного бескорыстной лжи, как смазка, смягчает трение между любящими людьми. Скажите ему, что, когда к вам вломились «бетимпексовцы», вы от испуга нажали «delete» и стерли всю информацию! Что, кстати говоря, было бы только правильно…
Потом мы долго бесплодно толкались в кассах, пока я не подозвал милиционера, подарил ему на память десять долларов, и он через несколько минут принес нам билет на кишиневский поезд.
Я посадил ее в вагон, обнял на прощание и шепнул:
– Однажды все снова будет хорошо. Кота долго не будет… Пока не жди… Но он появится. Обязательно!
Ехал по забитой машинами Садовой, через жару, синий смог и пугающие новости по радио, и нервная дремота качала меня за рулем, как пьяного.
И долго не мог сообразить, что это такое звонит долго, резко, на мне, – пока не встряхнулся, поняв, что это звонит у меня в кармане сотовый телефон.
Выхватил трубку, включил и услышал рвущийся голос Марины:
– Серега! Серега! Сафоновцы сегодня убьют Кота…
– Подожди! Откуда ты?
– У метро «Динамо». Я убежала от своей охраны, еду к Лене Остроумовой… Они туда обязательно придут, они знают, что он там!
– Каким образом?
– Не знаю! Как я поняла, на твоей машине стоит радиомаяк, Сафонов всегда знает, где ты был, где находишься…
– Не паникуй, Марина! Я сейчас приеду, ничего не предпринимайте без меня! – заорал я в трубку.
– Ты не успеваешь, Серега! Я должна вывезти его оттуда, они не посмеют стрелять – я пока их хозяйка…
– Марина, послушай, вам некуда ехать! Дождитесь меня, я через полчаса буду…
– Кот знает, что я еду к нему. Я позвонила… Кот сказал, что приедет какой-то его друг, он поможет… Кот не хочет подставлять тебя…
– Марина, не делайте глупостей! Я… – В трубке затрещало, и связь прервалась.
Тупая непроходимая пробка забила Садовую. Машины двигались медленно, вязко, тяжелыми толчками по склеродированным улицам, забитым жестяными газующими пол чищами.
КОТ БОЙКО: ПРЕДПОСЛЕДНЕЕ ПРОСТИ
Мы спускались с Мариной в лифте, я обнимал ее одной рукой, а другой держал завернутый в лист обоев карабин. И жалел, горевал и сетовал, что не идет эта долбаная кабинка, этот дребезжащий вертикальный транспорт к самому центру земли.
О, какой это был бы кайф! Мы бы медленно и блаженно ползли через земляную кору, прорезая постепенно все эти девоны, кембрийские и прочие слои, постепенно опоясывались, как золотым кушаком, оливиновым поясом, пока не нырнули бы в кипящий океан магмы, и в самом центре бушующего багрово-алого пламени, у сердца земли, я бы сказал ей: "Мы прошли только полпути, поехали дальше… "
А она бы спросила: «Куда дальше, зачем?»
А я бы ответил: "Не нужен нам этот адский огонь, я люблю тебя жарче и дольше, моя единственная звезда… Мы поедем к свету, к голубому океану, поднимемся на другом краю земли… выйдем где-нибудь в Австралии… "
Но ничего не сказал, а только крепко обнимал ее и судорожно вздыхал. Она пришла все-таки! Она пришла!
– Не бойся, Кот, – сказала Марина. – Они не имеют права стрелять, пока я с тобой. У службы безопасности это записано в их регламенте. Они все знают меня в лицо…
Я засмеялся:
– Не боюсь я, любимая! Когда я обнимаю тебя, меня можно напугать только угрозой кастрации…
– Ты, Кот, душевнобольной!
– Я, наоборот, исключительно душевноздоровый. Хочу учинить соревнование по душеперетягаванию, этакий соулрестлинг… Буду чемпионом…
– Хвастун ты, а не чемпион! – усмехнулась Марина. – Душевноздоровые ходят по улицам с портфелями и авоськами, а не с ружьями бегают…
Господи, как любил я сейчас ее косую челку, разноцветные шальные глаза, серебряные горошинки картавого "р"! Она говорила «рлужьями»!
В подъезде я остановил ее, посмотрел через стекло на улицу. Людей было немного, у дверей припаркован красный спортивный «мерседес». Чуть поодаль торчал на своем рыжем танке Карабас.
– Я вывезу тебя отсюда на моей машине, – сказала Марина и показала на алый «хэтчбэк». – А где будет удобнее, ты пересядешь к другу.
– Нет, любимая, давай свалим отсюда на чем-нибудь менее приметном. Твою машину заберешь опосля…
Я взял ее за руку, и мы побежали через дорогу к «роверу», из которого грузно лез нам навстречу Карабас.
Мы бежали вприпрыжку, легко и радостно, будто не по серому, искапанному масляными каплями асфальту, а по батуту, пружинистому, прозрачному, связанному из утренних облаков, и качался он на концах радуги во весь небосвод, и подсвистывал нам весело попутный ветерок, пахнущий тополиным медом и вянущей травой, и судьба ласково шелестела, нашептывала – вот ты и счастлив, дуралей… лети над жизнью, над бедой… лети к радости…
И Карабас, приветственно машущий нам, был, наверное, счастлив, смеялся или гримасничал, зачем-то нырнул в машину и появился снова с ружьем «мосберг» в руках, и орал он сейчас отчетливо:
– Ложись!…
Еще не обернувшись, резко толкнул в сторону Марину и в плавном развороте скинул с карабина лист обоев, пришел в боевую стойку на колено и увидел едущих на нас – во всю ширину проезда – два джипа. И торчащие из окон автоматные стволы. Резкий, рвущий уши треск и короткие дымки у пламегасителей.
Грохот выстрела за спиной из карабасовской пушки и его крик:
– Я вам, суки рваные, еще скажу предпоследнее прости!…
Но я уже взял левый джип – со стороны Марины – в прицельный створ…
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: БИТВА
Однажды приходит день, в который прошедшее утро кажется незапамятным прошлым, а предстоящий вечер – недостоверным и очень далеким будущим.
Я бился. Большой лесной пожар не собьешь огнетушителем. Только встречным огнем.
