Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин
Кроме того, это было еще и довольно удобно. Теперь Юрий мог с чистой совестью лежать на здоровом боку в отведенных Расуловым апартаментах и круглосуточно присматривать за его гостями. Несмотря на фиаско при встрече в аэропорту, когда в багаже кавказцев не удалось обнаружить ничего подозрительного, Якушев по-прежнему был уверен, что планы полковника Томилина каким-то образом связаны с ними. Учитывая интерес добрейшего Александра Борисовича к юному Магомету Евлоеву, можно было в общих чертах предположить, что это за планы, и Юрий очень надеялся, что ему удастся эти планы нарушить.
В дверь постучали. Юрий крикнул: «Войдите!», и в комнату заглянул начкар Иса Ругоев.
– Отдыхаешь, уважаемый? – спросил он.
– Как видишь, – отсалютовав ему чашкой с чаем, ответил Юрий. Он полулежал на диване, опираясь на локоть, перед включенным телевизором; в вырезе расстегнутой рубашки свежо белела тугая марлевая повязка, около дивана стояли домашние шлепанцы, и в целом Якушев производил именно то впечатление, которое изо всех сил стремился создать. Перед Исой возлежал на мягких подушках этакий почивающий на лаврах герой, решивший, что, заработав пустяковое ранение, сполна отплатил уважаемому Магомеду за гостеприимство, сделал все, что было в его силах и получил полное право бездельничать на хозяйских харчах.
– Я зашел спросить, не нужно ли тебе чего-нибудь, – вежливо сообщил Иса. – Мы с Аманом помогаем гостям уважаемого Магомеда с вещами, а когда закончим, можем принести все, чего ты пожелаешь.
– Рахмат, Иса, – отказался Якушев. – Меня что-то клонит в сон, так что я, пожалуй, подремлю. Так мои соседи уезжают? Жаль, я к ним почти привык. Они веселые люди, мне будет их не хватать.
– Ничего не поделаешь, дорогой, – с дипломатичностью, ясно указывающей на то, что деланное сожаление Якушева его не обмануло, ответил начкар. – Так оно обычно и бывает: люди уходят именно тогда, когда ты к ним уже привык и начинаешь находить их общество приятным. Такова жизнь!
– Да уж, – сказал Юрий и увеличил громкость телевизора.
Поняв намек, Иса молча скрылся за дверью. Юрий снова уменьшил громкость, прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре. Там шаркали подошвы и гомонили голоса; кто-то из гостей выразил желание попрощаться с соседом, на что голос Исы ответил, что дорогой гость уважаемого Магомеда намеревался вздремнуть и, очевидно, в данный момент уже осуществляет это намерение. Юрий старался не демонстрировать охране и домочадцам Расулова свои познания в их языке; не подозревая, что его не только слышат, но и отлично понимают, Иса сопроводил свое сообщение кратким, но выразительным комментарием, который от души позабавил Якушева.
Шаги и голоса удалились в сторону лестницы, спустились по ней, еще немного побубнили в холле первого этажа и, наконец, смолкли. Беззвучно поднявшись с дивана, Юрий на цыпочках перебежал в соседнюю комнату, одно из окон которой выходило во двор, и сквозь тюлевую занавеску выглянул наружу.
Отмытый до скрипа «мерседес» уже стоял на дорожке перед гаражом. У него было открыто все, что можно открыть, за исключением капота, люка в крыше и бензобака. Водитель Абдул с помощью Амана укладывал в багажник сумки и чемоданы, которых стало заметно больше, чем в день приезда гостей. Это обстоятельство служило лишним напоминанием о том, что родина полковника Каддафи, куда направлялся на учебу молодой знаток Корана, является далеко не самой богатой и благополучной из мусульманских держав.
Гости стояли тут же, рядом с машиной, в компании уважаемого Магомеда и всех, чьи служебные обязанности не требовали их присутствия в другом месте. Ввиду того, что до вылета долгожданного рейса на Триполи осталось каких-нибудь два с половиной часа, а путь до Шереметьево был неблизкий, ритуал прощания обещал стать не таким продолжительным, как обычно. Приняв это к сведению, Юрий сунул ноги в шлепанцы, выглянул в коридор, прислушался и, убедившись, что в гостевом домике, кроме него, никого нет, распахнул незапертую дверь апартаментов, только что покинутых гостями уважаемого Магомеда.
Здесь пахло дымом – табачным и не только, хорошим одеколоном, крепким мужским потом и какими-то благовониями. На столе горой громоздилась грязная посуда, намусорено было преизрядно – так, что сразу становилось ясно: прибирать за собой кавказские джентльмены считали ниже своего достоинства, передоверяя эту сомнительную честь если не женщинам, то обслуге. Не теряя времени, Юрий приступил к осмотру помещения – ну, или обыску, если называть вещи своими именами.
Это занятие, довольно противное само по себе, стало еще противнее, когда под одной из кроватей он обнаружил чьи-то грязные носки. В общем-то, профессия солдата не располагает к повышенной брезгливости, но, роясь в мусоре, оставленном правоверными, Юрий с некоторым удивлением обнаружил, что не чужд расовых и религиозных предрассудков. Какие-нибудь бандюки или просто гастарбайтеры славянского происхождения наверняка нагадили бы гораздо основательнее, но ковыряться в их отбросах было бы не в пример легче – все-таки свои, православные. «Чертов идиот», – вполголоса пробормотал Юрий, поймав себя на том, что почти всерьез опасается подцепить здесь какую-нибудь заразу.
Странно, думал он, квадрат за квадратом осматривая помещение. Всю жизнь нам вдалбливают в головы, что все люди равны – если не по положению в обществе, то по крови, по рождению. Если верить ученым, все мы расползлись по шарику из Африки, а если взять за отправную точку то, что написано в Библии, получается и вовсе хорошо: род людской произошел от Адама и Евы, а значит, все мы братья в буквальном смысле этого слова. И мы свято в это верим – ровно до тех пор, пока судьба не столкнет нас нос к носу с представителем другой расы, исповедующим другую религию. Вот тут-то из нас и начинает лезть это дерьмо – антисемитизм, религиозная вражда, расовые предрассудки… Или это я один такой?
Размышления и сетования по поводу пережитков средневековья, до сих пор, оказывается, гнездящихся в его сознании, разом вылетели у Юрия из головы, когда, сунувшись в шкафчик под мойкой на предмет обследования мусорного ведра, он поднял и развернул валяющийся рядом с упомянутым сосудом скомканный лист писчей бумаги.
– Ё-мое, две точки сверху, – пробормотал он, осознав смысл своей находки.
Лист представлял собой распечатанный на принтере план какого-то обширного помещения – судя по некоторым деталям, вокзала или, скорее, аэропорта. Сказать что-то более определенное было трудно, поскольку все пояснительные надписи, которыми изобиловал план, были сделаны по-арабски. Если в разговорных диалектах народностей Северного Кавказа Юрий Якушев еще что-то
