Юлиан Семенов - Пресс-центр
Выйдя из самолета, миновав паспортный контроль, открыв дверь телефона-автомата, Мари подумала, что отец снова спас ее: эти сорок минут полета она смогла отойти от постоянной тревоги за Мигеля, вспоминала, а это спасительно, особенно тогда, когда чувствуешь надвижение чего-то жуткого, неподвластного тебе, неотвратимого.
Набрав номер, она услыхала голос Гала.
- Добрый день, - сказала Мари, - здравствуйте, Гала.
- Мари?! - голос женщины стал ликующим. - Вернье! закричала она. - Скорее, это Мари! Здравствуй, Мари, где ты?!
- В Париже.
- Папа сидит в ванне и читает газеты! Скорее приезжай! Хочешь, я тебя встречу? Ты обедала? У меня есть сказочная рыба! Папа говорит, ты ее обожаешь! Он только что снова вспоминал о тебе...
Вернье вырвал трубку.
- Маленькая, чудо мое, здравствуй, рысенок, скорее приезжай, ну, пожалуйста... Или... Ты не...
- Я еду, па... Я счастлива, что увижу тебя...
Человек, следивший за Мари в самолете и здесь, в аэропорту, позволил ей выйти из сферы наблюдения, набрал номер и сказал:
- Она поехала к отцу. Телефон...
Его перебили:
- Мы знаем, спасибо.
Через двадцать минут, пока еще Мари не приехала на рю Вашингтон, два человека поднялись на этаж, где была квартира Вернье, и прикрепили над косяком его двери крохотную черную кнопку. Каждое слово, произнесенное теперь там, будет записано на пленку.
81
26.10.83 (18 часов 05 минут)
Пепе положил трубку и пошел в соседнюю комнату, там он поселил своих новых гитаристов Ромеро и Бонифасио; ребята были молчаливые, двух слов за день не скажут, сидят себе на стульях и щиплют струны; чувствуют друг друга поразительно, даже петь начинают одновременно, будто ощущают биотоки кожей; играют великолепно - словно бы водопад, каждая струя отдельно, а все равно вместе, слаженно, монолит.
- Собирайтесь, парни, - радостно сказал Пепе, - едем, Санчес будет слушать меня.
Ромеро и Бонифасио отложили гитары; мулаты были огромные, бицепсы словно вылеплены; Бонифасио сел к маленькому трюмо и начал причесываться; он делал это тщательно, очень медленно, поглаживая вьющиеся волосы ладонью, как бы сдерживая их, так хозяин оглаживает свирепого пса; Бонифасио, казалось, никуда не собирался, сидел себе и причесывался; Ромеро потянулся с хрустом, взял с маленького ночного столика книгу, лениво пролистал страницы и также лениво спросил:
- В чем поедем, Пепе? Я полагаю, нам следует быть в национальных костюмах, у вас любят, когда люди носят народную одежду, она многоцветна.
- У меня в машине нет кондиционера, - сказал Пепе. - Ты взмокнешь в пончо, Ромеро.
- Зато понравлюсь твоему премьеру... Станешь звездой, поедем в гастрольное турне, обязательно в Англию, там девки необхоженные, солнца нет, сплошные туманы, откуда ж взяться у мужиков силе... Любишь беленьких, Пепе?
- Я разных люблю, - засмеялся Пеле. - Собирайтесь скорей, надену кремовые брюки, и едем...
Он вышел в свою комнату, которая была одновременно спальней, столовой и гостиной, сбросил синие джинсы, принял таблетку аспирина, потому что последние дни приходилось каждый день пить - с гитаристами приехал Вентура, быстрый маленький человечек, занимавшийся аранжировкой; к тому же он импрессарио, каждый день ездил по Гаривасу, беседовал с владельцами казино и ресторанов, прикидывал, где бы заключить хороший контракт на сезон; потом возвращался и сразу требовал бутылку испанского виски; другие не признавал; тараторил без умолку и так же, как Бонифасио, то и дело причесывался, только в зеркало не смотрелся и волосы не оглаживал.
Тем временем Бонифасио и Ромеро положили гитары в чехлы из твердой кожи, быстро проверили маленькие "шмайссеры" в потайных карманах футляра, переглянулись; Ромеро поднял правую руку, перевернул кисть книзу и выставил большой палец; Бонифасио молча кивнул, некое подобие улыбки тронуло его крупные синеватые губы, он подошел к телефону, набрал номер, справился, "дома ли синьорина, а если нет, то когда будет", и обещал перезвонить через полчаса. (Пароль для цепи: "Начинаем работу, страхуйте".)
Они знали свое дело, знали его хорошо, принимали участие в двух операциях: одну провели на границе Сальвадора с Гватемалой, вторую в Федеративной Республике; на Кубу их не посылали, потому что они ушли оттуда кроваво, отстреливаясь; там им был вынесен приговор заочно; берегли для коронного дела в Центральной Америке; и время настало.
Отправляя террористов в Гаривас, Адольфо, их инструктор, сказал, что по возвращении на Майами им будет вручено по десять тысяч долларов; авиабилеты в Европу оплатит контора; если же мальчики смогут осесть в Бонне, устроившись в ночной клуб (несколько адресов приготовлено, информация на хозяев предприятий вполне обнадеживающая, есть подходы), их отыщет Вентура, который приедет туда с документами на имя Нельсона Бардесио; целесообразно найти квартиру, желательно у развилки дорог, деньги переведут сразу же после того, как будет одобрен избранный вариант.
Разбирая план предстоящей операции в Гаривасе, Адольфо еще раз просчитал по секундомеру каждую фазу передвижений из бильярдного зала - сразу же после акта - по дорожкам клуба к пирсу.
С "объектом" в бильярдном зале будет находиться только один человек, начальник охраны майор Карденас, повторил Адольфо, он так же должен быть убран; старика следует сохранить, будьте предельно осторожны, не травмируйте Пепе, мы намерены работать с ним, когда привезете его сюда; катер, который ждет вас, бронирован; тут же падайте на палубу, возможен огонь "красных беретов" из машины охраны "объекта", голов не поднимать, бортики надежны, на отход в безопасную зону потребуется три минуты сорок девять секунд.
...Когда Пепе вернулся, Ромеро и Бонифасио переглянулись; парень был неузнаваем - в расклешенных светлых брюках, шелковой приталенной рубашке, он был необыкновенно красив.
- Едем, - сказал Пепе. - Время.
В машине Ромеро потер лицо жесткой, будто наждачной ладонью и повторил:
- Только не торопись с первым куплетом, Пепито... Песни революции не имеют права быть суетливыми...
- Я знаю, - ответил Пепе. - Но в них не очень-то покажешь свой голос.
- Покажешь, если постараешься, - усмехнулся Ромеро. Ты, конечно, прав, революционные песни лучше петь хором, но в "Бодегита дель медио", что в Гаване, на Кавалерии, умеют это делать и сольно,
- Ты был на Кубе? - спросил Пепе.
Ромеро покачал головой.
- Рассказывали...
(Он работал в "Бодегита дель медио", самой популярной таверне старой Гаваны, вплоть до шестьдесят первого года; именно тогда его завербовали; перешел на нелегальное положение.)
- Парни, - спросил Пепе, - отчего вы никогда не улыбаетесь?
- Морщин боимся, - ответил Бонифасио, - лица стареют...
Пепе сокрушенно покачал головой.
- У, черт, как волнуюсь... Просто цепенею, когда волнуюсь, и горло першит.
- А ты расслабься, - посоветовал Бонифасио, - прикажи каждому своему мускулу отдыхать, внуши каждому бицепсу: "Миленький, ну, пожалуйста, отдыхай, бери из воздуха кислород, гоняй его по крови, я сейчас должен петь перед премьером, от этого зависит мое будущее, если я ему понравлюсь, меня возьмут в театр и на телевидение, я стану ездить по миру, найду себе белую девку, буду зарабатывать большие баки, а не жить на шее деда, про меня будут писать в газетах, на тех страницах, где печатают снимки Бельмондо, Аль Пачино и Бэ Бэ, а потом какой- нибудь янки сочинит для меня шоу в Голливуде и я заткну за пояс Белафонте". Вот как надо говорить со своим телом... Все, веди машину и не мешай нам с Ромеро расслабиться, мы ведь тоже хотим понравиться полковнику Санчесу...
82
26.10.83 (18 часов 05 минут)
Фрэнк По всегда отшучивался, когда его спрашивали о родстве с великим писателем.
- Я бы не преминул тогда печатать свои визитные карточки "Фрэнк Эдгар По- младший..." Увы, мы даже не однофамильцы. Мой дед приехал в Штаты из Афин, его звали Попандопулос, и все янки смеялись над ним из-за этого, поди выговори, вот он и сделался из грека Микиса Попандопулоса американцем Майклом По...
В Западную Европу Фрэнк По приехал два года назад после семи месяцев работы в аппарате Центрального разведывательного управления и пяти месяцев практики в Венесуэле под крышей ЮСИА (28). Поскольку он получил образование в Гарварде (их семью поддерживал клан Онассиса), специализировался по новейшей истории, окончил семинар профессора Рэнкса, посвященный леворадикальным движениям, посещал лекции Герберта Маркузе, его после трехмесячной проверки службой контрразведки определили в подразделение, сориентированное на внедрение в среду левых и крайне левых групп; исподволь Фрэнка По готовили к передвижению в тот "сектор планирования", где формировали левацкие организации, подбирали людей для пополнения партизанских соединений, которые должны выступать с лозунгами "свержения империализма", объявлять террор "единственным средством борьбы с прогнившим миром капитала и советского гегемонизма" и поворачивать молодежь Западной Европы к безориентирному бунту; такого рода конструкция позволяла стратегам ЦРУ не только тайно поддерживать правых экстремистов, но я- это было самым главным - ставить на верных им политиков "жесткой руки", которые могут обуздать "безответственных адептов терроризма, крайне правых радикалов и агентов мирового коммунизма".
