Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)
Третья женщина, адвокат Анна Алексеевна Мохова, была ее полной противоположностью. Судя по всему, она приближалась к пенсионному рубежу или перешагнула его, но на вид выглядела не старше пятидесяти лет. Это была яркая, явно крашеная блондинка, среднего роста с весьма выраженными, но пропорциональными формами. Ничуть не комплексуя от полноты, Анна Алексеевна была в черных брюках, ярко голубом свитере и коричневой замшевой куртке.
Последней в этой четверке главных действующих лиц представала судья. Это была женщина лет пятидесяти, с полным равнодушием взиравшая на происходящее. Конечно, судья должна быть беспристрастной, но мне бросилось в глаза выражение ее лица, которое казалось, говорило: «Надоели вы все мне до чертиков!»
Не буду описывать весь ход суда.
Вполне естественно, что обвинение было построено на чистосердечном признании Людмилы Викторовны Зориной. Но каждая из двух сторон трактовала его по-своему. Обвинитель говорила хорошо поставленным голосом, четко выделяя слова, как бы каждый раз рубя с плеча. Скорее всего, основной ее ошибкой было то, что она попыталась обвинить Зорину чуть ли не во всех смертных грехах.
Слушая ее выступление, я все время ждал, что гражданка Зорина окажется виновной в развязывании троянской войны, нашествии Чингисхана и первом залпе «Авроры». Скорее всего, только временные рамки не позволили ей сделать это.
В общем, был нарисован крайне негативный, отталкивающий образ Зориной. Этакой хищной женщины, по своей прихоти разбившей две семьи и предавшей прекрасного мужа.
Именно обвиняемая Зорина с лицемерной улыбкой написала заявление в суд за спиной мужа. Правда, в итоге холодный расчет остановил ее от необдуманного шага: она не захотела терять привычного положения ради неизвестного будущего. Увлеченный ею Зайцев успел оставить семью и оформить развод. Возмущенный вероломным отказом, Зайцев стал угрожать обвиняемой, пытаясь добиться выполнения договоренности. Обвиняемая нашла выход. Она хладнокровно убила своего любовника, да еще попыталась сделать так, чтобы вина пала на мужа.
Только случайная задержка спасла мужа обвиняемой от подозрения в убийстве Зайцева, а на скамью подсудимых привела хитрую и коварную преступницу.
Говорила она четко и уверенно, но не убедительно. Слишком были сгущены краски.
Мне так и хотелось произнести крылатую фразу: – Не верю!
В противовес мрачным, тяжеловесным словам, голос адвоката Моховой звучал мягко, обволакивающе. Она говорила ласково и доверительно.
В ее устах вся история прояснялась с точностью наоборот; Мохова начала издалека, чтобы сформировать у присутствующих и у судьи положительный моральные облик Зориной.
Да, молодая девушка влюбляется в интересного во всех отношениях мужчину, не думая о значительной разнице в возрасте. Она не вынуждала Григория Константиновича Зорина оставить первую семью. Просто любовь была взаимной. В то время никто из двоих не мыслил жизнь без другого. Это подтверждается длительной совместной жизнью, которая могла стать примером для многих супружеских пар.
Затем последовал скорее риторический вопрос: «Кто может дать гарантию, что в жизни не придет еще одна любовь, причем, в любом возрасте?».
Тут же Анна Алексеевна обрисовала в самых ярких, преимущественно в розовых тонах возникшие отношения между Зайцевым и обвиняемой.
Даже обнаруженное заявление о разводе, так и не поданное Людмилой Викторовной Зориной, адвокат трактовала, как мучительную душевную борьбу между вновь вспыхнувшем чувством и чувством долга перед мужем.
В итоге чувство долга взяло верх, а Зорина сделала выбор в пользу мужа.
Но последнее объяснение с Зайцевым кончилось трагически. Зайцев не мог так сразу принять решение Зориной и просил ее подумать еще. То ли в шутку, то ли всерьез Зайцев сказал, что будет бороться за нее даже с оружием в руках, и продемонстрировал пистолет. В то время, когда Зорина рассматривала пистолет, думая, что это игрушка, Юрий в порыве страсти привлек ее к себе.
Именно в этот момент прозвучал роковой выстрел.
После этого несчастного случая, Зорина пребывала в состоянии шока. Она никого не обманывала, а просто сама не могла поверить в то, что именно она стала невольной убийцей Юрия Зайцева, которого любила. Человеческая психика способна на такое.
В итоге адвокат пришла к очевидному выводу, что Зорина достойна жалости, а не суда.
Единственным свидетелем, выступающим на этом процессе, был Григорий Константинович Зорин. На все вопросы он отвечал коротко, уверенно и по существу. Прожитые совместно с обвиняемой годы он характеризовал только в превосходной степени, отзываясь о Людмиле, как о лучшей жене во всех отношениях. О связи жены с Зайцевым он даже не догадывался до ее признания следователю. Однако часть вины за случившееся взял на себя, сказав, что в последнее время из-за работы уделял жене мало внимания, чем воспользовался покойный Зайцев. Он подтвердил, что, вернувшись домой, застал сидевшую на ступени лестницы жену в шоковом состоянии, а потом обнаружил на полу в квартире труп Зайцева. Естественно, он тут же позвонил и вызвал милицию.
Зорин сказал, что не верит в преднамеренное убийство, потому что Людмила по натуре добрая и мягкая женщина. Что на самом деле произошло в их квартире, он не знает, а высказывать предположения и догадки не хочет.
В итоге судья признал Зорину Людмилу Викторовну виноватой в непреднамеренном убийстве, и определила четыре года в колонии общего режима.
Конечно, об этом не говорилось, но я-то знал, что при связях Зорина, Мила может оказаться на свободе через полтора года.
Но больше всего на этом процессе меня поразило последнее слово подсудимой. Она ничего ни у кого не просила, а как-то обреченно, сознавая, что ее участь уже решена, тихо, как будто вздохнув, сказала: – Я не убивала Юру… Я любила его… Подавать апелляцию и опротестовывать решение суда никто не стал. Приговор действительно, был мягким.
Глава 11
Приближался Новый год, хотя погода стояла далеко не зимняя. Солнечные сухие дни с плюсовой температурой сменялись похолоданием с мокрым снегом, который через один-два дня таял, оставив грязь на улицах.
После суда над Милой мы с Григорием практически не общались, кроме редких телефонных разговоров, избегая темы недавних событий.
Мне хватало своих дел, да и Григорий, думаю, был загружен выше головы, перестраивая работу уже без помощи Зайцева.
Григорий повторно предложил мне две тысячи долларов, обещанные за проведение мною расследования, но я категорически отказался.
Случайно я проезжал мимо здания налоговой инспекции, где в тот трагический для Юрия Зайцева день задержался Зорин. Невольный взгляд на здание вызвал вспышку в моем мозгу, поставив все на свои места в этом деле. От неожиданности я резко нажал на тормоз, услышав сзади сигнал недовольного водителя. Я развернулся и поехал быстро к дому Зорина, около которого постоял пять минут, успев выкурить за рулем сигарету. Потом я вернулся к зданию налоговой инспекции.
Я остановил машину и закурил. Да, если раньше я чувствовал, что что-то все время ускользало от меня, то сейчас я понял, что именно. Я в деталях вспомнил разговор с Жорой Авакяном и уловил то главное, что должен был понять сразу. Трудно было поверить, что такая «шишка», как Зорин, сам ездил в налоговую инспекцию, а не посылал кого-то из своих помощников. Если даже допустить, что возникла такая необходимость, то было оговорено время, в которое ждали бы Зорина и даже могли выстлать ковровую дорожку.
В налоговой инспекции тоже работают люди.
Вот это было самым слабым звеном в алиби Зорина, на которое никто не обратил внимание.
Я поехал в офис Зорина, чтобы выяснить все до конца.
Здесь все было солидно.
В фойе за столиком с телефонным аппаратом сидел крепкий парень с короткой стрижкой, одетый в полувоенную форму. Судя по всему, он разгадывал сканворд, но чутко реагировал на каждый звук. Меня он окинул цепким взглядом, но ничего не сказал, когда я проходил мимо. Скорее всего, он видел меня раньше в обществе Зорина.
Но вот в довольно просторной приемной мне пришлось задержаться. Даже узнав меня, секретарша сказала:
– Извините, Сергей Иванович, но я сначала должна узнать, сможет ли вас сейчас принять Григорий Константинович.
– Я понимаю, – кивнул я. – Прежде всего порядок. Она скрылась за массивной дверью. Едва я успел сесть на стул, как дверь открылась и секретарша, придерживая дверь, сказала:
– Проходите, пожалуйста, Сергей Иванович. Григорий Константинович ждет вас.
Я кивнул и вошел в кабинет. Последний раз на работе у Зорина я был где-то весной. Теперь мог отметить, что в кабинете был проведен ремонт, сменена обстановка, как будто таким образом Зорин решил отметить новый этап в своей жизни.
В обстановке не было ничего кричащего. Все сделано солидно и со вкусом, но каждый входящий сюда сразу понимал, что находится в кабинете босса с большой буквы.
