Миюки Миябэ - Горящая колесница
И даже тут Хомма вдруг подумал про Кёко Синдзё. А она тоже прогуливается сейчас где-нибудь под этим ясным небом? Вывешивает сушиться спальные принадлежности… Подняв глаза к небу, щурится под солнышком… Те зимние аллеи, по которым гуляет она, — какие они, где?
А ещё Хомме вспомнилось полное решимости лицо Тамоцу. Неужели он всерьёз собрался перекопать школьный двор? Остановить его было бы сложно, но, может быть, всё же следовало попробовать?
А всё потому, что он, Хомма, кажется, просчитался. Карточный домик развалился. Возможно, пришло время аккуратно сложить карты в коробочку и вернуться к прежней работе.
— Как давно мы вот так не гуляли!
Сатору, который, подпрыгивая, шёл на два-три шага впереди, отозвался:
— Хорошо, что ты поправился!
— С твоей помощью.
У пруда они понаблюдали за теми, кто стоял с удочками, — может, и им в следующий раз попытать счастья? С этими разговорами они вышли из ворот парка. Говоря о рыбалке, Сатору дважды чихнул, и Хомма понял, что пора возвращаться домой.
Выходя из парка, он взглянул на часы — было без четверти три.
— Может быть, мы сейчас встретим Каттяна, — озираясь по сторонам, сказал сын, когда они уже подошли к своему жилому массиву.
— Может, он вернулся с пустыми руками, а новая игра вся распродана, — подначил мальчика Хомма, но тот не сдавался:
— Ну нет, он ведь записывался, за-бла-го-вре-мен-но.
Нынешние дети очень предусмотрительны, «Ну-ну», — думал Хомма, шагая, как вдруг, когда уже подошли совсем близко и их девятый корпус был на виду, Хомма прикрыл от неожиданности глаза. Сатору тоже встал как вкопанный:
— Ой, а что это?
С правой стороны на них тянуло дымом и запахом гари. Там находилась печурка для сжигания мусора.
— Пойду-ка взгляну.
— И я с тобой. — Мальчик вприпрыжку кинулся следом.
Подойдя поближе, они увидели возле печки, доходившей Хомме примерно до плеча, мужчину в рабочей спецовке, который, разгоняя руками дым, сгребал мусор в кучу. Завидев Хомму, он сразу же сообразил, что раз прибежал, значит, житель этого массива, поэтому слегка поклонился:
— Извините, пожалуйста, я только бумажный мусор жгу, просто влажно — вот и чадит…
Из щелей тяжёлой на вид железной дверцы тоже пробивался дым. Вот оно что!
Сатору закашлялся.
— Ну, извините, пожалуйста, всего доброго, — с этими словами Хомма собрался уже уводить оттуда мальчика, как вдруг взгляд его упал вниз, под ноги.
Рядом с рабочим стопкой что-то лежало. Это были тома конторских книг, прошитые чёрным шнурком.
— И это вы тоже сжигаете?
Вытирая пот рукой в нитяных рабочих перчатках, мужчина ответил:
— Да. В прошлое воскресенье отсюда выехали жильцы, так отец семейства был бухгалтер. Остались даже конторские книги десятилетней давности, хотя их срок хранения давным-давно прошёл.
— Да, нелёгкая у вас работа…
Рабочий согласился:
— Да уж. Но тут ничего не поделать, так бывает: уедут, а мусор оставят. А ведь это же какие-никакие документы… Теперь такой старины не встретишь, не пользуются этим. Везде есть компьютеры. Введут в компьютер — и не нужно больше то, что на бумаге написано.
У Хоммы от этих слов сердце так и подскочило. Действительно, если ввести информацию в компьютер — бумаги становятся не нужны.
— А вот и нет! — заявил Сатору.
— Так уж и нет? — засмеялся рабочий.
— Точно. Наш учитель купил электронную записную книжку, а когда прочитал инструкцию, то оказалось, что сядет батарейка — и все данные пропадут. Там было сказано: важные данные запишите на отдельном листке и сохраните.
Рабочий расхохотался:
— Наверное, дешёвая была книжка.
— Вовсе нет. Они все такие. Поэтому всё равно нужен обычный блокнот, бумажный. — Эти слова рассмешили и мальчика.
Не только компьютерные данные, но и бумаги… Эта мысль снова и снова проворачивалась у Хоммы в голове. Значит, есть и бумаги?
А ведь так просто было бы догадаться, дело-то обычное.
— Видишь, мальчик, работы-то вдвое больше надо теперь делать! — сказал рабочий.
— Точно. А ещё лишняя трата природных ресурсов, да?
Рабочий открыл дверцу дымящей печурки и сунул туда новую связку гроссбухов.
Сын подозрительно взглянул на Хомму, который молча стоял, застыв на месте:
— Папа, ты чего?
Положив руку на детскую головку, Хомма заявил:
— Выручил ты меня.
— Что?
Хомма с улыбкой взъерошил волосы Сатору:
— Извини, но завтра папа опять должен съездить в Осаку!
27
— Оригиналы? Что-что? Оригиналы наших анкет? — переспрашивал Катасэ, скривившись. Разговор шёл в приёмной «Розовой линии».
Рано утром приехав в Осаку на экспрессе «Синкансэн». Хомма сразу поспешил сюда и вызвал Катасэ — на этот раз удалось пробиться сквозь кордон дежурной при входе. Чтобы отгородиться от женщин, работающих в канцелярии, двери были плотно закрыты.
— И всего-то? Ради этого вы специально приехали со мной встретиться?
— Именно. Во всяком случае, это не тот случай, про который можно сказать: «И всего-то?» — Хомма даже голос повысил, переходя в наступление. — Речь идёт об анкетах и бланках с заказами. Что вы с ними делаете после того, как данные внесены в компьютер? Вы их сразу уничтожаете?
— Ну разумеется. Что поделаешь — бумага место занимает… Раз в месяц уничтожаем.
— Это правда?
— Самая что ни на есть. Утечки данных не может быть. — Молодой человек говорил это весьма уверенным тоном, пожалуй чересчур уверенным.
— И это действительно так? — Продолжая расспросы, Хомма нарочно подсмеивался, чтобы надавить на Катасэ. — В чьи обязанности входит уничтожение бумаг?
Этот вопрос застал его собеседника врасплох. Повисла пауза.
— Кто уничтожает документы? — ещё раз задал вопрос Хомма.
Катасэ потянулся рукой к кончику собственного носа и потёр его ладонью, точно прикрываясь. Потом опустил голову и отвёл взгляд.
— Ведь это же не такой вопрос, на который нельзя отвечать? Или есть причины, которые мешают вам ответить?
— Канцелярия… Отдел общего учёта, — наконец тихо ответил Катасэ. После чего поспешил заверить: — Но Синдзё-сан не в этом отделе работала!
— Каким образом осуществляется уничтожение бумаг?
— Один раз в месяц их отправляют в компанию, специализирующуюся на переработке отходов.
— А до момента отправки?
— Бумаги лежат в подвале, в складских помещениях.
— На склад может попасть любой сотрудник?
На этот раз пауза затянулась ещё больше.
— Катасэ-сан?
— Да! — отозвался он, как школьник во время утренней переклички.
— На склад в подвале может попасть любой сотрудник?
Молодой человек откашлялся:
— Женщины из канцелярии могут, любая из них может.
Хомма чуть не шлёпнул себя по ляжке. Вот и данные!
Свеженькие, какими они поступают до внесения в компьютерную базу. Они были у Кёко под рукой.
Значит, не нужно было разбираться, что и как устроено в компьютере. Она и без этого могла получить то, что хотела.
Но можно ли это доказать?
— А с фирмой по переработке отходов существует договор о неукоснительном соблюдении режима секретности?
— Конечно. Ведь анкеты и бланки заявок — это очень ценная для нас информация.
— Значит, когда бумаги увозят для уничтожения, то подсчитывают, сколько увезено коробок, записывают, что в них?
— Наверное, канцелярия это делает…
— Вы можете для меня кое-что уточнить? В прошлом, вернее, когда у вас работала Кёко Синдзё, — с апреля восемьдесят восьмого года по декабрь восемьдесят девятого, — не случалось ли, чтобы не совпало количество коробок или недосчитались бы содержимого?
Катасэ поднял глаза на Хомму:
— Проверить, говорите?
— Да, очень прошу!
— Вы думаете, мне делать нечего?
— Ну, тогда я попробую поговорить с вашим начальством. В конце концов, я могу действовать и по-другому!
На самом-то деле отказ Катасэ сотрудничать доставил бы ему массу хлопот. Поэтому Хомма готов был нагородить горы лжи, лишь бы принудить парня сказать «да».
— Вы ставите меня в затруднительное положение. Пожалуйста, не делайте этого. — Голос Катасэ срывался. — Если за этим потянется какая-то подозрительная история, нашей компании несдобровать. Прошу вас, это между нами…
Глядя на это до смешного исказившееся лицо, Хомма вдруг понял кое-что. Выяснять не понадобится. Он знает.
— Катасэ-сан, а может быть, это вы, по просьбе Синдзё-сан показали ей или даже скопировали обработанные уже компьютером бумаги, подлежавшие уничтожению?
Вот почему он так нервничал! Вот почему так отчаянно настаивал на том, что Кёко Синдзё не имеет отношения к базе данных «Розовой линии»!
— Ведь я прав. Катасэ-сан?
