Андрис Колбергс - Вдова в январе
Конрад вскрыл очередной конверт и, все еще слушая Арниса, рассеянно прочитал:
«В ответ на Ваше письмо за № 643—79, сообщаем: а) объявленный конкурс на рекламную фотографию закрыт; б) в конкурсе могут участвовать все проживающие на территории СССР...»
Взгляд его перескочил центральную часть страницы и задержался на последних строчках:
«...высылаем вам копию запрошенной фотографии. Жюри».
Фотография была размером во весь конверт, но изображением вниз, так что он и не заметил ее.
В центре выхваченный из темноты ярко освещенный кусок овсяного поля. На переднем плане обнаженная женщина. Она присела на убитого кабана, на красивом лице растерянность и страх, рядом старинное ружье, украшенное гравировкой.
Вот оно оружие, о котором говорил в лаборатории Игорь!
— Алло! Попрошу лейтенанта Бертулиса. Магистр? Сейчас же ко мне!
Вскоре они уже разглядывали фотографию. Бертулис вздохнул:
— На редкость красивая женщина...
— К сожалению, в Риге много красивых женщин, — сказал Конрад, тщательно разглядывая отделку ружья. — Будь всего одна-единственная красавица, так каждый знал бы, где она живет... И возле ее дома вечно бы толпились...
— Пойду отдам размножить... Одну сделаю в натуральную величину, чтобы на стенку у себя повесить, а остальные в размер открытки... Не волнуйтесь, товарищ полковник, там будет только лицо!
— Возмутительно красива... Ладно, хватит веселиться! Скажи, чтобы привели Валдера.
— Вот увидите, ни слова не скажет.
— Сказать не скажет, да может проговориться.
— Так я пошел... Да, вот что я хотел сказать... Вы вчерашнюю сводку проглядывали? Какой-то человек разыскивает свою жену, Мудите, которая вышла из дому несколько дней назад и пропала без вести.
— Ступай, я сейчас прочитаю...
Бертулис взял фотографию и ушел. Даже идя по коридору, он не мог оторвать от нее глаз.
Для сотрудников милиции сводка — это поле повседневной деятельности. Если, скажем, ночью был задержан подозрительный субъект с автомобильным колесом, которое, как он утверждает, принадлежит ему с детства, и если инспектор угрозыска почему-то не поверит его словам, то он утром первым делом прочитывает сводку и обычно находит там следующее:
«Обокрадена машина ВАЗ-2101. Вор взломал багажник, забрал комплект инструментов и запасное колесо».
«20-го вышла из дома и еще не вернулась Жирак Мудите Петровна, рождения 1947 года. Заявление о розыске подал муж».
Полковник позвонил капитану, который получил заявление. Тот прочитал ему по телефону приметы.
— А у вас есть ее фотография? — спросил Конрад.
— Она была у мужа с собой, но он обещал принести еще.
— Где она работает? Вы говорили, но я пропустил мимо ушей.
— Товароведом на складе готовой одежды.
«Так вот откуда у парня из «Фоторекламы» шикарная рубашка, — подумал Конрад. — Вовсе не из магазина, а со склада».
— Мне нужны все данные о Мудите Жирак, — спустя несколько минут приказал он Бертулису. — И фотография. Наверняка нам придется объявить всесоюзный розыск, ты лично отвечаешь за то, чтобы имелась самая подробная информация. Кроме того, нужны данные и на ее мужа. Есть ли у них машина? Есть ли разрешение на хранение оружия?
— Понял, товарищ полковник! — вытянулся Бертулис. Обычно он держался сутуло, смущаясь своего роста, поэтому сейчас выглядел весьма внушительно.
— Ну, конечно, — проворчал Конрад, — тебе сверху самому должно быть лучше видно.
Как только Бертулис вышел из кабинета, вошел дежурный — доставили Валдера.
Два дня, проведенные в изоляторе временного содержания, сказались — хорошо ухоженное лицо приобрело желтовато-серый оттенок, и еще темнее стали висячие усы. Глубоко запавшие глаза горели ненавистью. Глядя, как Ульф заполняет протокол допроса, он так сильно заламывал пальцы, что суставы трещали.
— Прежде чем мы начнем разговаривать официально... — Полковник на минуту прекратил писать. — Может быть, у вас есть какая-нибудь просьба?
Валдер упрямо покачал головой. «А я тоже хорош, не поинтересовался, с кем его посадили», — попенял себе Конрад.
— Может быть, вы хотите дать дополнительные пояснения?
Валдер вновь покачал головой.
— Ваши жесты я не могу зафиксировать на бумаге. — Конрад отложил ручку, встал и пошел к сейфу за прежними протоколами. Он заметил, что Валдер внимательно следит за ним насмешливым взглядом победителя, однако сделал вид, что не замечает этого.
— Товарищи по камере научили вас молчать на следствии? Глупый прием. Правда все равно выяснится, — произнес спокойно и монотонно Конрад. Звучало это наставительно, по-учительски. — Опытные люди в камере всегда учат тех, кто попадает к ним впервые. И все время твердят: не говори, иначе влипнешь! Удивительно, но ни один рецидивист сам не следует этому совету!
Валдер продолжал насмешливо смотреть, только перестал ломать пальцы.
«Героем себя воображает», — подумал Конрад. И переменил тон, перейдя на резкий, безжалостный.
— Вы ведете себя со мной недостойно, — сказал Ульф, садясь в свое кресло. — Вы отнимаете у меня время. Вам недостаточно того, что вы, запутывая следствие, признались в убийстве, которого не совершали! Теперь вы еще разыгрываете немого! Хотя я собираюсь предложить освободить вас от уголовной ответственности за введение в заблуждение. Не заставляйте меня передумывать. Мудите Жирак мы все равно найдем, а вы пострадаете ни за что! Страдать ни за что — это не геройство, а глупость!
— Оставьте ее в покое... Пожалуйста, оставьте ее в покое! — взвился Валдер. — Она не виновата!
— Димда сам застрелился!
— Это Рудольф довел ее! А она просто была очень гордая!
— Я бы на вашем месте не рискнул брать на себя функции суда. Где она взяла ружье?
— Рудольф сам отдал ей на хранение! Если бы я это предвидел! Если бы я предвидел, что она способна выстрелить! Я бы вызвал такси и съездил за ружьем в тот же самый вечер, когда она ушла... Жирак отдал бы, он думал, что ружье мое. Я бы взял и бросил его в Даугаву! Ружье наверняка было у нее с собой в чемодане... Не знаю... Я действительно ничего не знаю...
Чтобы выяснить, о каком ружье идет речь, Конрад собирался было показать Валдеру фотографию с кабаном, но тут же передумал. Снимок усилит эмоции вдвое, а ведь Валдер все еще любит Мудите. По-рыцарски, отрекаясь во имя любви к ней даже от самого себя. Как в старых романах. Сегодня такую любовь и понять невозможно, сегодня она многим покажется даже смешной, потому что она не требует: «Все мне!», а застенчиво предлагает: «Все тебе!»
— Что побудило вас взять снимки из фотоархива Димды?
— Во дворе вы сказали мне: поднимайтесь к себе, мы сейчас к вам придем. И добавили: мы осмотрим комнату покойного. Въехав в квартиру, я послушал, как плачет Паула на моей кровати. Она плохо слышит, я это знаю. И тут мне пришло в голову, что надо убрать все, что как-то связано с Мудите. Если окажется, что стреляла не она, ей хуже не будет. Хотя после разрыва с Димдой в прошлую ночь я понял, что она в полном отчаянии. Что она смертельно оскорблена, опозорена... В комнате Димды я сорвал со стены две большие фотографии Мудите, взял из архива негативы и из письменного стола записную книжку. Хотя имя Мудите там совсем не значилось, только телефон замдиректора склада, куда Мудите могли звонить на работу. Димда был связан с ним по работе — там регулярно заказывали рекламные проспекты. Все, что я взял, я спрятал у себя в комнате. Когда вы ушли, я позвонил ее мужу, Жираку. Он был пьян и откровенно сказал мне, что Мудите его бросила. Я понял, что она сбежала или... Вы действительно ее еще не поймали?
— Еще нет.
Валдер закрыл лицо руками.
— Боюсь, что вы напрасно ее ищете...
— Почему вы не сожгли фотографии сразу, а только после разговора с лейтенантом Бертулисом? — Конрад вернул разговор на прежние рельсы.
— Я хотел... Я собирался... Но не мог! Я понял, что никогда больше ее не увижу. Потом появился этот долговязый юноша, и у меня уже не было другого выхода... Я сказал все... Прошу, не спрашивайте меня сегодня больше ни о чем!
— У нее были подруги?
— Я не скажу! Я ничего больше не скажу! Может быть, ей повезет... Случается же, что не могут найти...
— Но ведь никогда не знаешь, что лучше — чтоб нашли или чтоб не нашли. — И Конрад принялся заполнять документы, необходимые для освобождения Валдера. Может быть, послать кого-нибудь за Паулой? Очень важно, чтобы хотя бы ближайшее время подле этого парня был какой-нибудь человек.
Обход квартир дал Арнису не очень много. Как он рассказал Конраду, в большинство из них он даже не смог попасть и собирался наведаться в дом на улице Метру вечером, когда люди уже приходят с работы.
Зато он узнал, что между половиной третьего и тремя в переулке стояли две чужие машины, а третья находилась на соседней улице, довольно далеко за углом.
— Человек, который сказал мне об этом, даже взглянул на ее номер, только не запомнил ни цифр, ни серии. Он работает в обрамочной мастерской. Брат попросил его пропустить через строгальную машину несколько деталей, а он их с утра забыл в багажнике и вспомнил только тогда, когда уже пообедал. Он полагает, что это было около половины третьего или чуть позже. Вспомнил и сломя голову побежал за своими дощечками. Багажник закрыт, а открыть никак не может. Так и этак крутился, все не открывается. Только тогда опомнился, что это вовсе не его машина, что его-то «Жигули» рядом стоят. Обе машины светло-коричневые, вот и перепутал.
