Кремовые розы для моей малютки - Вита Паветра
Разумеется, она оплатит и надгробие, достойное их древнего рода, и уход за могилой… лет на пятьдесят. И ежегодный молебен в самых известных, почитаемых соборах и монастырях графства — на этот же невеликий срок. Полвека — это ведь песчинка для вечности, грустно подумала Анна. И все-таки, все-таки это «хорошо весьма». Да, она выполнит свой долг перед братом. Последний долг, увы. Потому как сюда, в этот ужасный город, она никогда больше не вернется. Так надо. Так будет лучше для них обоих. И только — так. Аминь!
О свадьбе достопочтенной леди Анны Биргит Кэролайн Элизабет Эйлис Доллоуэй, тринадцатой графини Кастлбарской и Даллегоннской, писали все газеты. Церемонию венчания в главном соборе графства и последующие торжества транслировали по всем телеканалам. Зрители пребывали в бурном восторге: пышность и великолепие, а также — количество родовитых семей и «первых людей королевства» прямо-таки зашкаливало. Говорят, венчание удостоила своим присутствием и сама вдовствующая королева-мать.
Всем было радостно и весело в тот ясный денек. Люди родовитые тешили свое тщеславие. Люди простые — ни титулами, ни богатством не обремененные — тешили свои желудки. Потому что виски и портер подносили всем желающим — как будто наливали их из бездонных бочек. Знаменитые «пастушьи колбаски» — острые до невозможности, от которых во рту мигом разгорался пожар — имели не меньший успех. Музыканты наяривали так, что казалось: еще немного — и пустятся в пляс каменные ангелы, застывшие на трех ярусах собора, а затем — пустится в пляс и каменная святая Клара, уже который век простирающая руки над входящими.
Торжество омрачило одно происшествие. В разгар церемонии, когда молодые обменялись кольцами у алтаря, к новобрачной бросилась юная нищенка. Бог весть, как она пробралась сюда. Перед тем, как охранник схватил девчонку, та успела протянуть леди Анне букет роз. Ослепительно-белых и благоуханных. О том, что роскошный букет украден из чьего-то сада, красноречиво «говорили» руки нищенки — окровавленные почти до локтей. Видно было, что она хорошо постаралась: множество мелких капель крови попало и на лепестки.
Слова поздравления застыли у нее в горле, девчонка будто поперхнулась ими. Потому что при виде протянутого букета глаза леди Анны расширились, она задрожала всем телом и попятилась, закрывая руками лицо. Ее вопль эхом разнесся по собору и заглушил звуки органа. Музыка оборвалась. А леди Анна, не переставая кричать — рухнула на каменные плиты.
Все произошло так быстро, что никто из окружающих — священник, жених, гости и даже охрана — ничего не понял. Подбежавшие охранники схватили растерянную нищенку, а букет унесли, а потом — уничтожили. Вокруг невесты в этот момент суетились доктора и взволнованный жених. И вскоре прерванная церемония возобновилась. Загремел орган — перекрывая взволнованные голоса присутствующих. Только сейчас они вдруг заметили, что среди многочисленных букетов и гирлянд отсутствуют белые розы. Ни единого цветочка нет, и даже бутончика! Впрочем, и других роз — тоже не было. Гости дружно вспомнили странную приписку на свадебных приглашениях: «Пожалуйста, не дарить никаких роз — особенно, белых. Благодарим Вас за понимание».
Об этом происшествии еще очень, очень долго шептались все, кому не лень. Кому-то случившееся показалось очень странным, немного зловещим, кому-то сущей чепухой. Мол, изнеженная дамочка, аристократка — что с нее взять-то? Так рассуждали простые люди. Переволновалась, бедняжка, все-таки полный, «длительный», вариант церемонии следовало бы сократить, а то и вовсе упразднить — на дворе давно не темные века, если кто не заметил. Так считали родовитые.
Единого мнения не сложилось. Да и так ли это важно? Все утряслось, хвала Всевышнему! Леди Анна стала полновластной хозяйкой Замка-на-Холмах и первым лицом графства, близким к венценосной фамилии. Говорили, теперь за ней повсюду будет неотступно следовать дипломированная медсестра, нанятая заботливым супругом. Говорили, она станет сопровождать ее в любых поездках. Говорили… ой, да мало ли что еще говорили? Всего и не перечислить.
Юную нищенку, которая не со зла, а сдуру так ее напугала — отволокли в участок. Там девчонку кое-как накормили и щедро напоили пивом — «за здоровье молодых!» и «здравие Ее Сиятельства!» Потом дали юной дурочке пару подзатыльников — о, совсем несильно! больше для проформы! — и вытолкали вон. С наказом — не лезть, куда не звали, «а не то в другой раз худо тебе будет! Очень худо… поняла?!»
Словом, праздник — удался!
Эпилог
Хорошо в июльский полдень неспешно гулять по городу. Поют какие-то птицы, гудят автомобили, и звенят, звенят, звенят колокола в соборах — сообщая всем, что воскресная месса закончилась. И на душе тоже хорошо и ясно, ведь сегодня — выходной. И на двадцать четыре часа можно забыть о любимой работе, черт бы ее побрал. И сходить туда, наконец, куда уже давно собирался. И сказать там нужные слова. Единственно правильные. Возможно, даже красивые. Угу. Если получится, конечно. Если получится.
Но сейчас громила-стажер Майкл Гизли хмуро брел по улице, не замечая никого и ничего вокруг себя. Люди, которые ему попадались, расступались в ужасе и молча. Лицо громилы-стажера явно пугало их. И чего? Какое настроение — такое и лицо. А настроение и впрямь было гаже некуда. Просто плюнь да свистни.
Вчера он только заикнулся: мол, а давайте возьмем девчонку к нам? Когда у нее рука заживет, конечно, месяца через два-три. У нас в отделе машинистки нет, сразу бы двух зайцев убили — она смогла бы уйти из этого дурацкого магазина, с его хозяином-жлобом, а Самуэль, наконец-то, занялся бы делом. Нормальным, мужским, опасным. И потому важным. И перестал бы его ветхозаветный друг быть машинисткой и писарем, а стал бы нормальным сержантом. Отлично же придумал, ну. Нет бы сказать «спасибо» ему за ценную идею… фигли там. Оборжали всей толпой. Господин комиссар уж на что деликатный и то не выдержал:
— Миша, ты хоть понял, что сейчас предложил? Из нашего отдела бесплатный аттракцион получится. Останется только цыган пригласить, вот хоть нашу знакомую. Красотку Розарию. А Медведь у нас уже есть. Свой.
И, на недоумевающий взгляд Майкла Гизли, ответил:
— О том, что мы взяли к себе Мерседес, узнают в считанные… нет, не дни — часы. Разнюхают птички желтокрылые. Представляешь будущие заголовки в газетах? «Графиня стала машинисткой!», «Наследница миллионного состояния, вместо светских приемов и ярких вечеринок, печатает протоколы дознания
