Роза Планас - Флорентийские маски
Она целовала его, гладила его тело, отравляя странными, незнакомыми ароматами разум мексиканца.
«Бедный Федерико, – даже не подумал, а почувствовал Антонио, пытаясь вернуться в сознание после нескольких секунд обморока. – Я ведь пришел сюда, чтобы узнать, где ты, чтобы найти тебя и освободить от твоих страстей и навязчивых мыслей. Но эта женщина может уничтожить любого из нас, она способна растворить и тебя, и меня в пучине счастья, и то, что от нас останется, будет поглощено ею, как крохотный кусочек кожи, смываемый с ванны струей воды и уплывающий в отверстие стока».
Ее поцелуи сладко душили его. «Корабль тонет, – с трудом пробормотал Антонио, задыхаясь между подушками и покрывалами. – Но волны ласково обнимают меня». Она закрывала его глаза своими длинными темными волосами: так закрывают небо плотные облака. Ее горячая грудь запирала его уста, заливая их сургучом страсти и желания. Антонио не хватало времени, чтобы прочувствовать каждую частицу тела «садовницы», он пытался охватить ее всю разом, слиться с ней воедино, как сливаются две капли ртути из разбитого градусника – сливаются и становятся неразличимы, вновь обретая вечное единство. И все же слияние невозможно без движения навстречу друг другу, без энергии взрыва, без жажды встречи двух тел или частиц. Эти обрывки атомной метафизики всплыли в памяти Антонио – однажды Марк устроил для него небольшую лекцию по основам ядерной физики. Встречаясь с друзьями, Антонио всегда вел себя как человек, пораженный амнезией. Он словно забывал все, чему его учили, все уроки из школьной программы. Эта черта его характера изрядно веселила как Федерико, так и Марка, которые методично пытались восстановить хоть какие-то обрывки воспоминаний в его чистой, как белый лист, памяти. Порой они делали это с таким же упорством, с каким убежденный в своей правоте врач-психиатр пытается успокоить электрическим разрядом чересчур возбудившийся, с его точки зрения, мозг. Да, без опеки двух своих ангелов-хранителей мексиканец шел на поводу у инстинкта, который неминуемо должен был превратить его в единственного наследника и последователя Пиноккио.
Физическое обладание Коломбиной сошло на нет, за жаром наступил холод, за движением – покой. Ничто, никакие попытки встряхнуть усталую природу уже не могли возыметь действия на два обнаженных тела, раскинувшихся на кровати. Но Антонио не чувствовал удовлетворения. Поддавшись страху, он вдруг представил, что больше у него не будет возможности испытать такое абсолютное наслаждение. С этим он никак не мог согласиться. Его мятежная душа восстала против очередного ограничения, которое налагала на него жизнь в своих самых глубинных, интимных, скрытых от посторонних взглядов проявлениях. «Вот опять я останусь один, у меня были и мать, и отец, но семьи не было никогда». Он снова и снова всматривался в затуманившиеся глаза итальянки. Становилось понятно, что игры для «садовницы» кончились.
Именно в этот момент Пол и появился на сцене. Он перешагнул порог, словно сойдя с другой стороны монеты. Он будто вышел из-за еще не открытого занавеса и стал свидетелем последнего акта любовной пьесы, в которой он, Пол Харпер, хотел бы сыграть главную роль. Шагнув в спальню Коломбины из Дома мертвых, он дрожащими руками попытался обнять ее. Увы – его руки ничего не почувствовали, пройдя сквозь тело девушки, как сквозь луч, несущийся от проекционного аппарата к экрану. Чувствуя, что тонет в этом безумии, Пол закричал во весь голос. Ощущение было такое, что именно голос стал его единственным доступным оружием. Именно голосом, произнесшим имя Пиноккио, он как клинком разрушил видение двух влюбленных, рассыпавшееся перед ним на мелкие осколки. Антонио почувствовал порыв ветра и услышал шум дождя. Оглянувшись, он увидел распахнутое окно. Оттуда, снаружи, с той стороны, где гремела гроза, за ним и его возлюбленной подсматривал человек, чьи смутно обрисованные черты показались ему знакомыми.
– Федерико! – воскликнул он, привставая на кровати. – Это ты?
Коломбина прикрыла его своим телом, обхватив руками голову мексиканца и опутав ногами его бедра.
– Забудешь ты его наконец? Наш друг вернулся к себе, он больше не хочет быть с нами. Мы с тобой свободны, и, чтобы ощутить независимость в полной мере, нам не хватает лишь одного – черепа.
Антонио все же встал и закрыл окно. С этого мгновения Пол перестал видеть, что происходит в комнате. Коломбина тяжело вздохнула, и ее дыхание, словно колдовское заклинание, открыло новые силы в змеиных объятиях. «Велики и могущественны наши боги», – подумал мексиканец, все крепче обнимая девушку и все теснее впечатывая ее тело в свое, словно пытаясь покрыть своими объятиями сразу всю ее кожу.
Пол вел машину всю ночь. До этого он созвонился с коллегами и договорился о том, кто заменит его на время отсутствия в университетских аудиториях. Кроме того, он отложил на неопределенный срок некоторые эксперименты, приготовления к которым были уже в самом разгape. Речь шла о разработке нового инсектицида, действующего на личинки мухи Батлера – насекомого весьма вредного и прожорливого, опустошающего свежие ростки плодовых растений. Эта муха, кстати говоря, была открыта самим Полом Харпером, и он же по праву первооткрывателя дал новому виду название. По его распоряжению на время отсутствия руководителя эксперимента подготовленный препарат – жидкость кровянистого цвета – поместили в холодильную камеру. У Пола было две недели, за которые он либо должен был освободиться от своего наваждения, либо погибнуть.
Вернувшись из Дома мертвых, Пол первым делом напомнил вдове Марка о своей давней просьбе – передать ему всю корреспонденцию, приходившую на имя племянника. Судя по письмам, которые Марк получал из Мексики, можно было догадаться, с какой нежностью он относился к своей жене и с какой жадностью ловил те короткие мгновения счастья, которые выпали ему во время столь недолгого брака. Вчитываясь в письма и перебирая конверты, Пол представлял себе картину жизни Марка – бесчисленных родственников жены, театр и даже что-то вроде гордости за родственные отношения с кастой тех, кто веками хранил верность сцене и нес в себе тайные сверхъестественные способности.
Бедный Марк отправился в свое первое и оказавшееся единственным путешествие в иное пространство, подстрекаемый ведьмой, которую подослал к нему не кто иной, как его собственный дядя, – той самой рыжеволосой бестией, которую встретил молодой человек в читальном зале. Кто бы мог подумать, что все знания Ады о народной литературе Тосканы послужат лишь одной цели – запутать Марка в сетях опасных книг и мыслей, подавить его волю к сопротивлению и усугубить его природную склонность к депрессии и меланхолии, что в конце концов приведет молодого человека к болезни с трагическим исходом.
Пол все еще не вычислил, что именно послужило непосредственным толчком к самоубийству Марка. Он был уверен в том, что рано или поздно таинственная черная сила обрушит и на него свои чары и скорее всего вестница смерти явится к нему в образе той девушки, что встретила его там, в Доме мертвых. Сможет ли он противостоять силе этого видения, Пол и сам не знал. В течение двух недель взятого за свой счет отпуска ему предстояло разобраться в себе и проанализировать, просчитать и выстроить собственное будущее.
Получив после долгих яростных споров со вдовой ворох писем, адресованных Марку, Пол обрушил на эту корреспонденцию всю мощь своего мыслительного аппарата, на время освобожденного от необходимости вникать в проблемы микромира насекомых. Микроскоп аналитического мышления нацелился на толкование содержания писем, которые Марк получал из-за границы в течение последних месяцев жизни. Естественно, большая часть корреспонденции поступала из Мексики и была подписана Антонио. При этом Пол был невероятно удивлен, обнаружив целую пачку писем, так и не полученных Марком при жизни, а следовательно, и не прочитанных им. Ада с оскорбительной уверенностью и невероятным пылом утверждала, что вся эта корреспонденция была получена ею разом, причем буквально на следующий день после смерти мужа. Естественно, в те дни ей было не до выяснения причин столь странной задержки писем. Разобравшись в пачке конвертов, Пол увидел, что не пришедшие вовремя письма, судя по почтовым штемпелям, отправлялись из Мексики с завидной регулярностью: Антонио методично писал по письму в неделю. Разумеется, время от времени почта дает сбои, но систематическая задержка писем от одного и того же отправителя одному и тому же адресату не могла не вызвать удивления Пола. Никакого логического объяснения этому странному феномену он не находил.
Пол Харпер, естественно, потребовал как устных, так и письменных объяснений, но столкнулся с какими-то отговорками, умалчиваниями и обтекаемыми, лишенными смысла формулировками, в которых, как в болоте, увяз его благородный порыв. Он сдался и решил сосредоточиться на самих письмах. Запершись у себя в квартире, он решил не выходить из дому до тех пор, пока не разберется в том, что содержат эти письма и каким образом они связаны с трагически закончившейся жизнью его племянника. Вот с таким мрачным, но решительным настроением он взялся за непростое дело – внимательное прочтение запоздавшей корреспонденции, адресованной уже умершему человеку.
