Джеймс Чейз - Том 10. Ты мертв без денег. Скорее мертвый, чем живой. Это ему ни к чему
— Я больше не увижу эту берлогу…
Ольга быстро вышла из квартиры и начала спускаться по лестнице.
Дюффи закрыл чемоданы, запер дверь и последовал за своей подружкой.
Глава 3
Едва оказавшись в квартире Ольги, Дюффи набрал номер Аннабель. Ожидая соединения, он слушал, как Ольга ходит взад-вперед по спальне, напевая чуть хриплым голосом.
Наконец раздался щелчок соединения.
— Кто у телефона? — слегка запыхаясь, спросила Аннабель.
— Твой любимый друг Дюффи.
— Ты когда-нибудь дошутишься, — злобно сказала она, — а я сдохну от смеха, глядя, как тебе сломают хребет.
— У меня нет времени обсуждать, от чего ты собираешься сдохнуть. Я хочу поговорить с Глизоном.
— Хорошо бы положить тебя в ванну с бензином и бросить туда спичку, — мечтательно произнесла Аннабель, но в этот момент в трубке раздался голос Глизона: — Заткнись, дура.
— Глизон? — поинтересовался Дюффи.
— Да. Что ты решил?
— Буду продавать. Аукцион оказался не слишком оживленным. Эти жмоты предложили мне только сорок пакетов. За пятьдесят — книжка твоя. Сюда входит и плата за погром в квартире.
— Черт побери! Откуда мне взять такие деньги?
— Завтра я поднимаю паруса, — усмехнулся Дюффи. — Мне плевать, кто станет покупателям, но деньги хочу получить к вечеру. Пятьдесят! Для тебя и твоих ребят — это пара пустяков.
— Ты за все заплатишь, дерьмо собачье!
— Конечно, заплачу, но для этого мне надо получить деньги, а тебе — книжку.
Глизон задумался.
— Я могу заплатить только чеком, — сказал он наконец.
— Деньгами, — сухо возразил Дюффи. — Сегодня в восемь я буду ужинать в «Красной ленте». Если ты не появишься к десерту, считай, что книжка уплыла. И не забудь, что мне нужны именно деньги, а не какие-то сомнительные бумажки.
Дюффи повесил трубку и поднялся по лестнице. Ольга, стоя на коленях, укладывала чемоданы, все вещи были раскиданы по комнате.
— Боже! — воскликнул Дюффи.
Ольга улыбнулась.
— Помоги же мне.
Дюффи взглянул на часы, висящие над камином: половина седьмого. Он взял Ольгу за локти и заставил встать.
— Послушай, куколка! Мы уезжаем совсем ненадолго. Оставь весь этот хлам и возьми самое необходимое. Как только мы закончим дела, я куплю тебе все, что захочешь.
Ольга с сожалением посмотрела на свои платья и вздохнула. Дюффи помог ей уложить небольшой чемодан и спустился на кухню, где нашел полную бутылку скотча.
Поднявшись в спальню, он поставил находку на ночной столик.
— Выпьем за нас!
Оба сделали по несколько глотков.
— Сегодня мы ужинаем в «Красной ленте». Может быть, Глизон принесет туда выкуп. Если выйдет по-моему, мы сразу садимся в машину и сматываемся.
— А списки?
— Я как раз об этом и думаю. Сейчас нужно за ними съездить. Я отлучусь на полчаса, а ты пока переоденься.
Ольга подошла к нему и обняла за шею.
— Что с тобой?
Она поднялась на цыпочки и что-то ласково прошептала на ухо. Дюффи посмотрел на часы и покачал головой.
— Не сейчас, дорогая.
Ольга еще крепче обняла его за шею.
— Прошу тебя… Сейчас!
Но мысли Дюффи были далеко: он думал о Глизоне, Моргане, предстоящем отъезде, о чем угодно, только не о постели. Ольга выбрала неподходящий момент. Дюффи освободился из ее объятий.
— Ты же знаешь, что сейчас не время. Я должен ехать за книжкой. Уже поздно.
Ольга слегка покраснела и отвела глаза.
— Но банк уже закрыт, не так ли? — пыталась настаивать она.
— Нет. Я позаботился, чтобы сегодня вечером служащие и администрация ушли попозже. Там есть один кассир, которого я предупредил, он обо всем позаботится. — Дюффи, словно ребенка, взял Ольгу на руки. — Ты сердишься?
Ольга с трудом подняла глаза.
— Нет, не сержусь. Только бы скорее все кончилось. Мы уехали бы далеко-далеко, и у нас были бы полные карманы денег…
— Ты только не волнуйся. Все обойдется.
— Тебе этого не понять, — Ольга судорожно сглотнула. — Я так настрадалась в этой жизни, и вот теперь, когда нашла тебя, мне страшно. Вдруг что-нибудь случится?
— Перестань! — рассердился Дюффи. — Ты просто нагнетаешь обстановку. Говорю же тебе: мы получим деньги и заживем припеваючи. Вот увидишь!
— У меня плохое предчувствие…
— Ну что ты, милая. Просто скотч ударил в голову. — Он крепко поцеловал женщину, усадил на кровать и пошел к двери и, обернувшись на пороге, добавил: — Я ненадолго.
Ольга сидела некоторое время неподвижно, а потом вдруг закричала прерывающимся от волнения голосом:
— Вилли! Прошу тебя, не ходи! Мне страшно, Вилли!
Но Дюффи не слышал, он был уже на улице. Усевшись в «бьюик», он закурил и бросил спичку на тротуар. В это время в зеркале заднего вида появился большой «паккард». Занятый своими мыслями, Вильям не обратил на него внимания.
В банке все произошло не так быстро, как он надеялся. Ему пришлось потратить время, чтобы убедить швейцара, что его ждет кассир. Швейцар, словно вытесанный из каменной глыбы ирландец, с бычьей шеей и птичьими мозгами, казалось, не понимал, о чем идет речь.
— Да, да, — повторял он. — Но вы же видите, что банк закрыт?
Голос его звенел от сознания выполненного долга.
— Болван ты этакий! — рассердился Дюффи. — Пойди и доложи Ансколбу, что пришел я!
Швейцар почему-то вдруг изумился, разинул рот, но потом, вероятно, решил, что спросить не так уж трудно, и ушел, ворча себе под нос. Вернувшись, он открыл бронированную дверь.
— Входите, — неохотно пригласил он. — Только это не по правилам.
Через несколько минут появился озабоченный служащий и спросил, что ему нужно.
— Я хотел бы получить записную книжечку, которую отдал на хранение.
— Да, да, конечно. Господин Ансколб уже пошел за ней.
В другом конце коридора появился кассир и помахал Дюффи зажатой в руке книжкой.
— Я сразу понял, что вы пришли за ней. Берите и напишите мне расписку и еще распишитесь в пропуске, потому что банк уже закрыт.
Дюффи взглянул на книжечку, спрятал ее в карман и вписал в пропуск свое имя.
— Бесконечно благодарен. Это очень ценная вещь.
Казалось, Ансколб торопился выпроводить посетителя.
— Видимо, будет гроза, — выходя, заметил Дюффи.
Кассир поспешно кивнул и закрыл за ним дверь.
Дюффи улыбнулся, мысленно похвалив себя, и вытер лоб платком. Потом он сел в «бьюик», раскрыл тайник с кольтами, взял один, сунул за пояс, положил на его место книжечку и закрыл крышку.
Ровно в половине восьмого Дюффи остановил машину перед домом Ольги. Свет горел только в спальне. Неужели она все еще возится со своими платьями?
Открыв дверь ключом, который дала ему Ольга, Дюффи вошел в гостиную, но едва перешагнув порог, почувствовал ледяной озноб.
Все в гостиной было вверх дном, как совсем недавно в его квартире. На подгибающихся ногах Дюффи бросился по лестнице. У двери спальни он почувствовал, что не может решиться войти.
— Дорогая! — позвал он и поразился своему голосу, который сделался вдруг хриплым и дрожащим. — Дорогая, ты здесь?
Тишина в доме словно предостерегала Дюффи. Вынув из-за пояса кольт, он подошел к двери и медленно повернул ручку.
Ольга лежала на полу. Из ее груди торчал нож, который вошел так глубоко, что заткнул рану, и крови почти не было. Пеньюар был сорван с тела и брошен в угол комнаты. Ее большие глаза были совсем мертвыми, губы слегка приоткрылись, обнажая мелкие зубы. На лице Ольги застыло легкое удивление, страха не было.
Дюффи тупо смотрел на свою подругу. Тишина в комнате нарушалась лишь тиканьем часов над камином. Дюффи вдруг подумал, что час назад эта женщина хотела лечь с ним в постель, но он оттолкнул ее, и вот теперь она мертва… Капля пота медленно скатилась по лбу и, оставляя влажную дорожку, дошла до подбородка.
Дюффи не мог оторвать взгляда от лежащей Ольги, и в это время тишину дома разорвал телефонный звонок. Он был таким настойчивым, что Дюффи медленно спустился в гостиную и взял трубку.
— Мы ждем список, слышишь? — раздался голос «малыша».
— Если ты не привезешь его в одиннадцать, мы явимся сами.
— Пошел к черту, — прошипел Дюффи.
Бросив трубку на рычаг, он снова поднялся в спальню. Там он взял Ольгин пеньюар и прикрыл обнаженное тело. Его пальцы вздрогнули, прикоснувшись к холодной коже.
— Прости меня, родная… — прошептал он, словно надеясь, что Ольга услышит.
Он осторожно поднял женщину, положил на кровать, нежно погладил по голове и поправил волосы, уложив их вдоль щек.
— У тебя были тяжелые дни, — Дюффи поцеловал подругу во все еще прекрасные, но холодные губы. Впрочем, его губы не были теплее. Выпрямившись, он убедился, что не испачкал одежду кровью и направился к выходу.
