Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени
- А звонил Рамсден?
- Угадали. И сказал: «Нашли! Он покупает фарфор для фирмы «Брэйн, Хавард и К°». Ну, а затем началась другая музыка. Надо было увидеться с нашими свидетелями, доставать повестки для их вызова в суд и все прочее. Но завтра в Нортоне будет очень интересно! У Кевина в ожидании просто слюнки текут!
- Если бы я нашла в себе силы пожалеть эту девчонку, - заявила миссис Шарп, появляясь в дверях с саквояжем, который она швырнула на столик красного дерева так небрежно, что тетя Лин упала бы в обморок, - я бы, право, ее пожалела. Могу себе представить, что должен испытывать свидетель, отвечая на вопросы враждебно настроенного Кевина Макдэрмота!
Саквояж, когда-то дорогой и элегантный, приобретенный, видимо, в те времена, когда муж миссис Шарп был еще состоятельным человеком, выглядел теперь потрепанным, жалким… И Роберт подумал, что, когда он женится на Марион, его первым подарком теще будет чемоданчик - маленький, светлой кожи, купленный в одном из лучших магазинов…
- А я вот никогда не смогу даже на секунду почувствовать жалость к этой девке! - горячо сказала Марион. - Я готова убить ее, как убивают моль, с той лишь разницей, что моль мне всегда немного жалко.
- Интересно знать, что она будет делать? - спросила миссис Шарп. - Вернется в семью Уиннов, как вы думаете?
- Вряд ли, - отозвался Роберт. - Убежден, что она до сегодня не преодолела в себе ярости и раздражения, какие она испытывает с той поры, когда узнала о предстоящей женитьбе Лесли. Преступление, как говорит Кевин, всегда начинается с эгоизма и беспредельного тщеславия. Нормальная девочка, возможно, тяжело бы переживала тот факт, что ее приемный брат к ней изменился, но у нее это бы ограничилось слезами, мрачным видом, ну и тем, что она стала бы трудной в общении. Быть может, и о монастыре она бы подумывала, знаете, разные ведь мысли приходят в голову эмоциональному подростку. А потом, стечением времени, примирилась бы, успокоилась бы. Но такие законченные эгоистки, как Бетти Кейн, к обстановке не применяются. Нет, весь мир должен применяться к ним, вот вам типичная психология преступника! Преступник всегда ведь ощущает себя обиженным, обойденным…
- Не пора ли ехать? - спросила Марион. - Господи Боже, если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду с радостью ехать в Нортон на этот суд, я бы не поверила! Сегодня наш милый Стэнли может наконец заснуть в собственной постели, вместо того чтобы сторожить двух женщин в их одиноком доме.
- Он, значит, не ночует здесь сегодня? А, знаете, мне как-то не нравится, что ваш дом останется пустым.
- Будет дежурить полицейский, как обычно. Да и после той ночи, когда выбили стекла, ничего такого не повторялось. И завтра ведь мы вернемся!
- Знаю, знаю, и все же… Лучше бы Стэнли переночевал тут еще раз.
- Ну, если кому-то захочется выбить окна, - сказала старая миссис Шарп, - вряд ли Стэнли удастся им помешать.
- Это-то верно. И все-таки я напомню инспектору Хэлламу, что дом сегодня ночью будет пустовать, - пообещал Роберт.
И Роберт не забыл о своем обещании. Вечером в Нортоне, перед тем как встретиться с Кевином за ужином в ресторане гостиницы «Фрезере», Роберт позвонил в милфордскую полицию.
- Ладно, мистер Блэр, - отозвался дежурный сержант. - Я скажу, чтобы тот, кто там сегодня дежурит, открыл ворота и прошелся вокруг дома. Да, да, ключ от ворот у нас есть!
После ужина Роберт сразу отправился в свой номер и заснул, едва голова его коснулась подушки. И когда у его уха зазвонил телефон, Роберт не сразу осознал, что это звонит и где он находится.
- Да? - сонно сказал он в трубку. И, услышав ответ, мгновенно пришел в себя.
Звонил Стэнли. Дом Фрэнчайз горит. Не может ли мистер Блэр немедленно приехать?
- Сильный пожар?
- Довольно-таки!
- Я еду!
Те двадцать миль, что отделяли Нортон от Милфорда, Роберт промчался с такой быстротой, на какую раньше не считал себя способным. Когда он, пролетев Хай-стрит, выехал из Милфорда, то увидел зарево, стоявшее над горизонтом, будто поднималась полная луна. Однако луна висела в небе, как молодой серебряный месяц светлой летней ночи.
Слава Богу, горящий дом был пуст. Удалось ли вытащить ценные вещи? А, впрочем, был ли там кто-нибудь, кто бы сумел отличить ценные вещи от неценных?
Ворота были распахнуты настежь, а во дворе, ярко освещенном пламенем, стояли пожарные машины и толпились люди. И Роберт увидел стул с расшитым бисером сиденьем, стул из гостиной. Нашелся, значит, кто-то, кто его вытащил.
Рядом послышался голос Стэнли:
- Ну вот и вы! Воды не хватает. Но кое-что из дома удалось вытащить. Все из гостиной. Я подумал, что именно эти вещи хозяйки захотели бы спасти в первую очередь. Кое-что из верхних комнат тоже удалось вынести…
По черному лицу Стэнли ручьем катился пот, оставляя светлые бороздки, и молодое лицо его казалось старым, морщинистым.
На траве были свалены матрацы и постельное белье, свалены в сторонке, чтобы не быть на пути пожарных. А рядом стояла мебель, и вид у нее, казалось, был потерянный, удивленный…
- Давайте отнесем мебель подальше, - предложил Стэнли, - а то либо искры на нее попадут, либо кто-нибудь из этих чертей вздумает на нее становиться…
Под словом «черти», видимо, подразумевались пожарные, делавшие все, что было в их силах. Роберт начал таскать мебель.
Вот старинный стул, на котором сидел инспектор Грант, и миссис Шарп заявила, что он слишком тяжел для этого стула… Вот стол вишневого дерева, за которым они обедали вместе с Кевином… А вот столик красного дерева, куда всего несколько часов назад миссис Шарп плюхнула свой саквояж. Гуденье и треск огня, выкрики пожарных, фантастическая смесь света луны, автомобильных фар и пламени, перетаскивание мебели с одного места на другое, странная и кажущаяся бессмысленной работа - все это напоминало Роберту то ощущение, какое он испытал, когда медленно приходил в себя после анестезии.
Внезапно с грохотом провалился второй этаж, и в новой яркой вспышке пламени Роберт увидел двух молодчиков, злорадно ухмыляющихся. И тут же понял, что и Стэнли их увидел. Кулак Стэнли ударил в челюсть одного из них с такой силой, что звук этот был слышен даже сквозь шум пожара, и одна из ухмыляющихся физиономий сразу пропала. Роберт не бил никого с тех пор, как занимался боксом в школе, и не предполагал, что кого-нибудь когда-нибудь ударит, но его левая рука сделала то, что следовало, как бы по собственной воле. И вторая физиономия пропала в темноте.
- Чисто сработано, - заметил Стэнли, посасывая ободранные суставы своего кулака, и воскликнул: - Глядите!
Крыша сморщилась, будто лицо ребенка, собирающегося заплакать. Маленькое круглое окно, пользовавшееся такой дурной славой, качнулось слегка вперед, а затем завалилось внутрь. Язык пламени вновь лизнул крышу, и она провалилась, смешавшись с обломками прежде рухнувшего этажа.
Когда пламя наконец умерло, Роберт со смутным изумлением увидел, что край неба белел - светало. И наступила тишина. Шум пожара и крики сменились мягким шуршанием водяных струй, направленных;на дымящийся остов дома. Лишь четыре уцелевшие стены, закоптелые и мрачные, стояли на измятой траве. Четыре стены, и ступени каменного крыльца, и рама входной двери, открытой в черную пустоту.
- Ну вот, - сказал Стэнли. - Значит, так.
- Как это началось?
- А кто его знает! Когда явились пожарные, дом уже вовсю пылал.
- Куда девались эти ребята?
- Которым мы дали по морде? Домой, видно, пошли.
- Как жаль, что выражение лиц не может служить доказательством!
- Да. Им за это ничего не будет, как ничего не было за битье стекол! Как вы им скажете?
Эти слова явно относились к хозяйкам Фрэнчайза.
- Вот не знаю, - протянул Роберт. - То ли им сразу сказать, то ли уж после суда…
- После скажете. Пусть хоть на суде порадуются.
- Надо будет заказать им номер в гостинице «Роза и Корона». Им же придется вернуться в Милфорд.
- Слушайте, а я вот о чем подумал. Моя квартирная хозяйка с удовольствием сдаст им на время комнату. Она всегда была на их стороне. Дом стоит на окраине, там тихо, и там им будет куда лучше, чем в гостинице, где все начнут глазеть на них.
- Ну что ж, Стэн, это хороший выход. Спросите вашу хозяйку и позвоните мне в Нортон.
Глава двадцать вторая
Роберту показалось, что по крайней мере половина населения Милфорда ухитрилась втиснуться в зал суда Нортона. А коренные жители этого главного города графства были явно обижены, что нашумевшее на всю Англию дело, слушавшееся в их суде, привлекло столько народу, что для них, здешних, мест не хватает. Проклятые чужеземцы из Милфорда догадались заранее захватить места…
В переполненном зале было жарко, и публика двигалась и перешептывалась, пока шли обычные предварительные процедуры, и даже во время сообщения прокурора Майлса Эллисона. Эллисон был полной противоположностью Макдэрмоту: спокойный, выдержанный, ровный, лишенный эмоций голос. Но поскольку то, что он говорил, было давно известно из газет, то публика не столько слушала его, сколько развлекалась поисками знакомых в зале суда.
