Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

— Кто же этот рыжий? — спросил я, заинтересованный ее рассказом.

— А если вам, сударь мой, не говорят его имени, то, значит, не следует и спрашивать.

— Но скажите хоть его звание.

— Да что вы ко мне пристали, прости Господи, точно допрос с меня снимаете. Где бы вам выслушать меня, да помочь мне, а вы… Нехорошо, сударь, нехорошо!.. — рассердилась полковница.

Я извинился и попросил ее продолжать.

— И вот, — продолжала полковница, — очнулась я, а кругом тишина, в комнате ни души, только друг мой Амишка ходит около моей головы и облизывает меня. Знать, ушли, мерзавки, подумала я, и оставили меня одну, беззащитную вдову, да в таком больном положении. Вспомнила я, что случилось, мигом оделась да явилась к самому Феодору Феодоровичу Трепову. Так и так, мол, ваше превосходительство, войдите в положение бедной вдовы. Муж мой кровь за отечество проливал и кавалером был ордена Святой Анны. Он меня прислал к вам, говорит: Путилин все сделает. Я вот и пришла к вам.

— Так что же вам угодно, чтобы я сделал? — спрашиваю я полковницу.

— А уж это не мое дело, на то вы и начальник сыскной полиции, вам лучше знать.

— Но что же вы желаете?

— Что я желаю? — При этом полковница задумалась. — Я желаю, чтобы брак был расторгнут, потому что он был совершен без родительского благословения.

— Тогда обратитесь к митрополиту, а я же в этом случае совершенно бессилен.

Вдруг полковница рассердилась.

— Да что вы, не учить ли меня хотите? Так молоды, сударь! А к митрополиту меня не посылайте, потому что если бы нужно было, то Феодор Феодорович и послал бы меня к нему, а не к вам, и выходит, что не митрополит должен мне помочь, а вы, и рассуждать вам не приходится, а должны слушаться распоряжения высшего начальства.

— Но позвольте, — начал я вразумлять свою странную посетительницу, — ведь ваша дочь — совершеннолетняя, а потому имела право выходить замуж за кого ей угодно, и, значит, по закону этот брак действителен, и его расторгнуть нельзя.

— Да что вы мне говорите: по закону, по закону! Раз Феодор Феодорович приказал, значит, здесь и закон ни при чем.

— Это невозможно, — ответил я с раздражением, теряя терпение и надежду объяснить и растолковать что-нибудь своей бестолковой собеседнице. И, наконец, чтобы отвязаться от нее, я предложил ей последнюю меру — выслать ее рыжего зятя в 24 часа из Петербурга.

— Вот, вот, — обрадовалась полковница, на этом я и настаиваю, а вы не хотели понять. Да нельзя ли его послать куда-нибудь подальше, в Сибирь, например?

— Ну не в Сибирь, а куда-нибудь за окраину — возможно, но только не забудьте, — добавил я, — что ваша дочь имеет полное право следовать за ним, и это мы запретить не можем, так как даже женам каторжных предоставляется право следовать за своими мужьями.

— Ну уж нет, извините, этого не будет, не позволю. Разве только через мой труп! Наташа к этому мерзавцу рыжему не придет. Умру, а не позволю!

И тут с полковницей случилось нечто необычайное: ее красное лицо стало сине-багровым, крючковатые пальцы сжались в два огромных кулака. Она вскочила и затряслась.

Я уже стал думать о собственной безопасности. Предложив ей воды, я с большим трудом ее успокоил и уже надеялся, что она скоро уйдет, как вдруг она, вытащив из кармана сложенный лист бумаги, со словами: «А это еще что», подала его мне. Я развернул поданный лист и прочел вызов участковым мировым судьей вдовы полковника Сидоренко по уголовному делу за оскорбление действием дворянки Хвостостиковой.

Прочитав повестку, я объяснил ей, в чем дело. И нужно было видеть удивление полковницы!

— Что? Меня обвинять! Да разве полковницы могут оскорблять действием? Эк сказал, сударь!

Теперь уж в свою очередь я опешил и, едва удерживаясь от смеха, начал ей растолковывать смысл закона и значение выражений «уголовное дело» и «оскорбление действием». Но полковница никак не могла согласиться со мной.

— Ну, времена! Нет уж, при покойном Николае Павловиче, царство ему небесное, таких порядков не было, и как хотите, а уж в суд не пойду.

— Ну, тогда оштрафуют или приведут с полицейским, а тот напишет заочное решение — наказать. И накажут.

— Как? Хотя и в суде не была?

— Да, по заочному решению.

— И сильно накажут?

— Как бы вам сказать, месяцев на пять посадят в тюрьму.

— Ну нет, чтобы я из-за этой мерзавки в тюрьме сидела, уже лучше тысячу рублей не пожалею. А на вас, сударь, — вставая, сказала полковница, — буду жаловаться Феодору Феодоровичу. Так и скажу: «Ваше превосходительство, вот вам мой добрый совет: прогоните Путилина, потому что какой он начальник сыскной полиции, если не может защитить бедную, благородную вдову и приказов не слушает». Посмели бы вы, батюшка, при покойном царе Николай Павловиче не исполнить приказания начальства, так выдрали бы вас за милую душу.

При последних словах она плюнула и, резко повернувшись, не прощаясь вышла из кабинета.

Я же, дав волю душившему меня смеху, звонко расхохотался.

ОЧЕРК НЕКОТОРЫХ ВИДОВ ВОРОВСТВА В ПЕТЕРБУРГЕ

Среди многих материалов, оставшихся после покойного И. Д. Путилина, есть весьма интересная тетрадь, озаглавленная «Общий очерк воровства и мошенничества в Петербурге». Судя по заглавию, автор задался довольно большой задачей — изложить результаты и итоги своих долголетних наблюдений над этой стороной жизни нашей обширной северной столицы. «Очерк» обещал быть весьма, весьма пространным и должен был охватить все стороны преступного мира и деятельность по возможности всех — разного вида, сорта и оттенка — воров и мошенников столицы.

Нечего и говорить, как интересна и как поучительна была бы подобного рода работа, если бы покойному И. Д. удалось довести ее до конца. Многолетнее изучение преступных элементов столицы, понимание всех тонкостей психологии этой своеобразной среды и вдумчивость И. Д. служили порукой тому, что предполагаемый «Общий очерк» дал бы многое для изучения и борьбы с темными силами повседневной жизни, которые копошатся где-то там, «на дне», и проявляют себя то здесь, то там всплывающими преступлениями… К сожалению, однако, «Общий очерк» не был окончен.

Сохранились только наброски некоторых, наиболее, так сказать, распространенных «видов» воровства и мошенничества да опыт словаря воровского («байкового») языка или, вернее, жаргона. Тем не менее и то, что есть, представляет несомненный интерес и значение. Здесь заложены элементарные основы для изучения преступного мира. И если вместе с развитием и усложнениями жизни «развилась и усовершенствовалась», быть может, преступная деятельность разных воровских шаек, то все же общие основания их те же, что были и раньше.

Вот почему мы предлагаем читателю эту неоконченную часть записок И. Д. Путилина, придав ей более соответствующее заглавие: «Очерк некоторых видов воровства в Петербурге».

Необходимо прибавить к этому, что все эти наблюдения и выводы И. Д. Путилина относятся преимущественно к 60-м годам. После того уже столько сделано и им, и его заместителями, что в настоящее время эти очерки далеки от характеристики современных мошенников.

Большие города, как известно, служат обыкновенно широкой ареной для деятельности воров и мошенников.

Многолюдство, огромные дома, многочисленность площадей и улиц, плотность населения, шумное движение днем и ночью, толпы повсюду снующего народа и чрезвычайная трудность следить за действиями каждой отдельной личности из десятков, сотен и даже тысяч людей — все это доставляет ворам и мошенникам всякие удобства для успешного занятия своим «ремеслом».

Наша северная столица подвержена общей участи. Безгласность и неверность получаемых при том официальных и неофициальных сведений о преступлениях являются причиной, по которой у нас нет еще и быть не может точной статистики преступности.

Дорожа своим спокойствием и не надеясь на возврат украденной вещи, весьма значительная часть жителей не приносит жалоб на кражи, за исключением только тех случаев, когда похищение слишком значительно. Поимка вора или грабителя в большинстве случаев до такой степени затруднительна, неприятности, встречаемые каждым частным человеком при упорном и настойчивом преследовании мошенника, так значительны, что немногие решаются жертвовать для этого временем и спокойствием, а решившиеся — часто не достигают своей цели.

Воры и мошенники попадаются несколько раз кряду, освобождаются по недостатку улик и каждый раз возобновляют с большей опытностью и дерзостью свою деятельность.

Если, например, мошенник неосторожно вынет из чужого кармана платок или портсигар и будет на этом пойман, то дело всегда почти окончится ничем. Не везде есть поблизости полицейский или прохожий, готовый прийти на помощь. Каждый идет своей дорогой, не желая вмешиваться в дело, которое влечет за собою хлопоты, таскание по судам, чего так боится обыватель.