Вилен Арионов - Сначала отвести беду...
— Полина Ивановна! Вы сказали "Андрей"? А это не тот рыжий парень, что нашему Славе на помощь пришёл?
— Тот самый….Видишь, как переплетает судьбы людей случай!..А беда в стране большая…. Правильно Пётр и твой Лёва на борьбу решились….Дай им Бог победить…Однако, разговорилась, так и я за тобой — в пропагандисты пойду. Ты — умница, в нужное дело включилась….А у меня, подруга ты моя молодая, милая, сил нет. А я, ведь, Машенька, — искусствовед. До пенсии в музее имени Пушкина научным сотрудником работала…Ну, пойдём, оторвём мужчин наших от обсуждения высоких задач, напоим их чаем, угостим пирогом. Пошли, пошли…
Громко залилась телефонная трель. Полина Ивановна взяла трубку аппарата, стоявшего в коридоре.
— Слава! Как хорошо, что позвонил….Да, у нас они. У нас. Сейчас позову, да ты бы приехал. Уверена, — лишним не будешь, — и крикнула: — Лёва, возьми трубку…
Дверь кабинета открылась, в дверях появился Пётр Николаевич, а Иванов поднял трубку телефонного аппарата на столе хозяина кабинета.
Через минуту он присоединился к остальным.
— Сейчас Вячеслав подъедет, — сказал он.
Полина Ивановна пригласила всех в гостиную, где уже был накрыт стол на четверых и подошла к буфету, чтобы подготовить место Кличко.
Вячеслав появился, как всегда, шумно. Сбросил дублёнку, примостив её в уголке вешалки, крепко обнял Льва Гурыча, поцеловал ручку Марии, прижал к себе и поцеловал в щеку Полину Ивановну. Вышедший вперёд генерал, молча улыбаясь, обхватил его за плечи и подтолкнул в комнату.
Все снова разместились за столом, Пётр Николаевич на правах хозяина взялся было разливать чай.
Однако взглянул на жену, расставляющую рюмки, откуда-то достал и свинтил крышку коньячной бутылке. Кличко, окинув взглядом стол, воскликнул:
— О, Полина Ивановна! Мои любимые хачапури!..Или "моё"? или "мой"?
— Не знаю, Слава. Но закусить коньяк — сгодится…
Выпив по рюмке, приступили к чаю. За столом разговор снова зашёл об Уральском турне. Лев рассказал, как много народу привлекли выступления Марии, отметив, что несмотря на мощную пропаганду так называемого "совремённого искусства", в народе и у молодых людей в частности интерес к подлинному искусству есть. "Этот интерес нужно развивать, он заглушён, точнее — оглушён, но он есть". Вообще, — тяга к культуре у людей есть. Я рад тому, что Мария делает…
Слава рассказал, что в машине он слышал по радио, что Министерство культуры (с помощью, конечно же, президента….как без него!? — собирается выкупить у какого-то американского коллекционера большоё количество драгоценных яиц работы Фаберже. "Хоть что-то делается для возвращения в Россию утраченных культурных ценностей", — заметил он. И неожиданно спросил: "это же важно, правда"?
— Знаешь, Слава, в этом можно и усомниться, — сказала Полина Ивановна. — Это дело, как и любое другое, требует подхода с умом. В принципе, ты прав. А в частности…Тех же "яиц" Фаберже сделал около сотни. Почему все они должны быть у нас? Если не продавать произведения искусства, то каким образом рассказать о нём миру? Как рассказать о творчестве наших мастеров? Как оправдать наличие в наших музеях работ Ботичелли, Тициана, Рембрандта и многих других великих?… Полагаю, что национальным достоянием является ограниченное, очень ограниченное количество раритетов. Другие же произведения можно и должно отдавать другим. И продавать. — Она помолчала. — Разве это хорошо, что 90 % фондов того же Эрмитажа хранится в запасниках? Кстати, хранение это больших затрат требует, иначе портятся, гибнут произведения искусства.
— Абсолютно верно, — поддержал жену Беркутов. — Разумеется, есть вещи неприкосновенные. Шапка Мономаха, например, или "Святая троица" Рублёва…
— Вы знаете, друзья, — поддержал тему Лев Гурыч, — я за последний год прочитал столько, сколько ранее за всю жизнь…И исторические документы читаю. К слову, и о "распродаже культурных ценностей большевиками" читал. Сейчас один из самых-самых ревнителей — директор Эрмитажа Пиотровский. И будто бы не знает он, что при Совнаркоме перед войной работала специальная комиссия по продаже произведений искусства. И входил в неё академик, тогдашний директор Эрмитажа, Пиотровский, — уж не знаю, кем он приходится нынешнему….Отец, дядя или дед…Читал я фотофаксимиле его записки Сталину, об ошибках при продаже предметов искусства, о необходимости создать такую комиссию, чтобы продажа с пользой шла. И глупостей не наделать. И она была немедленно создана. А деньги от продажи — на благо народа пошли. Валюта стране очень нужна была.
— Да, всё осмысленно делать нужно, — снова заговорила Полина Ивановна. У нас в некоторых кругах с трепетом относятся к слову "подлинник". А тот же Малевич свой знаменитый "Чёрный квадрат" сотворил в… восьми экземплярах! Все — подлинники!!
— Вы извините некультурного мента, — вклинился в начатый им же разговор Кличко. — Лёва произнёс слова "благо народа" и я вспомнил, что, как раз, об этом и хотел поговорить со старшими товарищами. О расследовании ограбления офиса партии "За народное благо".
Все рассмеялись. Мария поднялась из-за стола. "Пойдёмте, Полина Ивановна. Пусть "менты" о своих делах посудачат, а вы мне про свои дела расскажете. Извините, я ведь раньше не знала, что вы специалист в вопросах культуры.
Женщины вышли из гостиной.
Беркутов тоже встал из-за стола, прошёл к журнальному столику, сел на диван и жестом пригласил друзей последовать его примеру.
— Рассказывай, — повернулся он к Вячеславу.
— В деле этом нелепом, вы в курсе основных событий, появились нюансы, с которыми не знаю что делать. Пришёл совет просить….Два вопроса. Первый — дело мы, можно сказать, раскрыли. Участники банды арестованы. Доказательств — выше головы. А вот частности…. Главарь налётчиков — некий Хмуров, оказался по "девичьей" фамилии, — смеяться будете, — тоже Ореховым. Нет, не родственник, просто однофамилец, но если учесть, что в "деле" ещё один "Орехов" фигурирует, — это уже перебор. Однако, не это главное. Есть полная ясность, что этот Хмуров-Орехов руководил налётом, что именно он убил водителя автобуса, почти полная уверенность, что он же застрелил нашего Сергея Рустамовича, — а прямых доказательств нет! Вертится он, как угорь! В тюрьму пойдёт, — это он уже понял, а от главного, от двойного убийства, — отпирается!
Кличко рассказал товарищам и о дерзости Хмурого, и о выдуманном Мишке-Дылде, и о найденном пистолете….О том, "как вышли" на Хмурого в обличье Орехова… "Я прямо воочию вижу, как он будет отпираться от найденного пистолета, хотя именно пистолет и привёл к бандюге". Как припереть его?
— Если его посадят только за ограбление офиса, я останусь вечным должником перед памятью Андулина, — закончил он.
— А второй нюанс? — спросил Иванов.
— Второй нюанс — это твоя фотография, Пётр. Помнишь? Мы сначала за Пилецкого, референта, взялись. И тогда решили, что их интерес к тебе был случаен и угас, когда ты, генерал, на пенсию вышел. Потом мы всё-таки второго деятеля с фотографии решили ещё поспрашивать… Так вот, он проговорился, что интерес партбосса Орехова к вашему лекторию не случаен. Когда в газетах промелькнула информация о лекциях Бондаревского и Поляковой, они решили, что появился конкурент на их политическом поле… Это по указанию Орехова были налёты хулиганов на помещения, где лекции проводились. Конечно, к ограблению офиса это отношения не имеет, но для вас интерес должен быть. Лёва! Пётр Николаевич! Что, если я попрошу Гришу Смыслова к этому делу подключиться? Разобраться следует, а вносить вопрос в официальные материалы следствия….Мне кажется, это не стоит делать. И моих сотрудников не стоит привлекать.
— Второй нюанс понятен. Ты прав. Официального следствия сиё не касается. Я уезжаю в командировку послезавтра, а вы с Лёвой и Григорием Ефимовичем обсудите это дело. Лев Гурыч, ты согласен? — Иванов кивнул головой. — А что с твоим Хмурым делать? Давайте думать.
И асы розыска принялись обсуждать варианты дальнейшей работы полковника Кличко.
Такое привычное занятие…
Фрагмент 41
В понедельник день у Кличко начался с неприятности.
Едва он вошёл в свой кабинет, раздался телефонный звонок и он услышал знакомый скрипучий голос старшего следователя прокуратуры Фиры Нухимовны Рутштейн.
Ему уже приходилось работать с ней и Вячеслав без удовольствия вспоминал об этом. Фира — очень пожилая, давно уже перешагнувшая пенсионный возраст, очень опытная женщина-юрист славилась не только высокой профессиональной эрудицией, но и занудливым характером, не упускала случая указать Кличко даже на мнимые, по его разумению, огрехи в работе. Вячеслав всегда предпочитал разговоры с ней оставить более выдержанному Льву. В последний год Бог миловал и совместных дел у него с Фирой не было. И вот, — радость:
