Призраки затонувшего города - Елена Владиславовна Асатурова
Салон мадам Софи, как она себя называла, находился в старом городе, в одном из недавно отреставрированных особнячков, построенных, наверное, еще в позапрошлом веке. На последнем, третьем, этаже, куда вела крутая лестница с потертыми ступенями, была всего одна дверь, в отличие от здания, современная, прочная, украшенная медным кольцом и витой ручкой. Не успела Ирина нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и ее встретила маленькая сухонькая старушонка, вся в черном. Молча кивнув, она провела гостью по длинному коридору и жестом пригласила ее присесть перед большим круглым столом, накрытым тяжелой бархатной скатертью винного цвета. Не проронив ни слова, старушка удалилась. Ирина вообще ни разу не слышала от этой странной помощницы мадам Софи ни одного слова и думала, что она немая. Устроившись на удобном старинном стуле с подлокотниками, женщина огляделась. Хотя она была здесь не впервые, но всякий раз замечала в обстановке новые детали. Например, сегодня в углу комнаты появилась ширма с китайскими рисунками, на комоде между плотно занавешенных окон – большая ваза с темно-красными пионами, источавшими пьянящий аромат, который перебивал даже привычный запах благовоний и ароматических свечей. В центре стола холодно поблескивал большой стеклянный шар. Свисающая с потолка старинная бронзовая люстра давала слабый, но достаточный для освещения темного помещения свет. Кого-то все это могло смутить или даже напугать, но не Ирину. Она чувствовала себя здесь умиротворенно и расслабленно.
Несколько месяцев назад она услышала о мадам Софи от приятельниц. Говорили об оккультизме, эзотерике, ясновидении, обсуждали телевизионное шоу «Битва экстрасенсов» и одного из его финалистов, таролога Кинжинова. Гадание на картах Таро становилось новомодным увлечением светских дам. Кто-то упомянул, что и в их городе есть такая гадалка, Ирина из любопытства записала в телефонный блокнот название салона и адрес. И теперь была здесь частой гостьей…
В комнату стремительно вошла высокая худощавая женщина с черными, как вороново крыло, длинными волосами, перехваченными алой лентой, и такими же черными, непроницаемыми глазами. Сегодня на мадам Софи был расшитый золотыми драконами китайский кафтан и шелковые шаровары. В руках она держала резную шкатулку, явно азиатского происхождения. Усевшись напротив Ирины, хозяйка салона пристально вгляделась в ее лицо, слегка нахмурилась и произнесла низким, тягучим голосом:
– Я ждала тебя. Ночью видела во сне. Ты шла по пустыне, обессиленная, томимая жаждой, под нещадно палящим солнцем. Ты искала источник или колодец с водой. Я поняла, что должна открыть тебе этот источник. И вот ты здесь.
У стола, как из ниоткуда, материализовалась та же старушка в черном и поставила перед гостьей высокий бокал темного стекла.
– Это мой специальный освежающий напиток. Пей, не бойся. И рассказывай, что тебя тревожит.
Мадам Софи открыла шкатулку и достала колоду карт. Такую – с драконами на рубашках – Ирина видела впервые.
Пока гадалка умелыми движениями тонких длинных пальцев тасовала карты, Ирина, сделав глоток из бокала, рассказывала о цели визита:
– Я хотела бы, чтобы вы посмотрели мои отношения с мужем. Вернее, не совсем так. Мне сложно сформулировать, я совсем запуталась. Он, кажется, что-то от меня скрывает. И это связано с финансами, с его планами. Я не понимаю, что происходит. Боюсь, он может со мной расстаться.
Разволновавшись, Ирина залпом осушила бокал с напитком.
Софи успокаивающе проговорила:
– Сейчас мы сделаем расклад на ваши взаимоотношения, потом – на финансовое положение. Если останутся вопросы, то задашь конкретный – тоже посмотрим.
Для постоянных клиентов гадалка практиковала сложные расклады – Кельтский крест, Подкову. Одну за другой раскрывала она особенным образом разложенные карты и объясняла Ирине их значение применительно к поставленным вопросам.
Увы, все сводилось к тому, что впереди ее ждали неприятности, конфликты, ложь и даже распад брачного союза. Выпадали и финансовые потери, и одиночество. Все это было странным и пугающим. Сама того не замечая, она делилась с гадалкой деталями своей семейной жизни, чего никогда ранее не делала. Отказ от научной карьеры, ведь Олег всегда настаивал, что настоящее место жены и матери – это дом, полное подчинение интересам семьи и близких, неочевидный, но тотальный контроль со стороны мужа, – все это привело Ирину к потере собственного «я». У нее даже слезы потекли от жалости к себе.
Но мадам Софи, раскрывая очередную карту, обнадежила:
– Не все так плохо, милая. Тебя ждет неожиданная поддержка, я бы сказала, рыцарь-спаситель. Кто-то придет тебе на помощь в трудную минуту. Это будет новое чувство, новый путь в твоей жизни. Не теряй веры в себя, свои силы.
Воодушевленная предсказаниями, Ирина расплатилась за сеанс, попрощалась с гадалкой и чуть ли не вприпрыжку сбежала по лестнице. Яркое солнце ослепило ее после полумрака салона, и несколько минут она постояла, прищурившись и глубоко вдыхая свежий воздух. Казалось, она провела у мадам Софи полдня, а на самом деле – всего час. Значит, у нее еще есть время прогуляться и успеть к приходу мужа приготовить ужин. Ирина вытерла с лица остатки слез и зашагала в сторону набережной.
Окрестности Рыбнинска
Октябрь 1935 года
Игнатию не спалось. То ли разгулявшийся ветер, завывавший в печной трубе, тревожил, то ли боль, сводившая по ночам пальцы. Последние дни было много работы в артели, где он числился ответственным за агитационное оформление. Колхоз готовился к празднованию годовщины Октября, вот и приходилось с утра до вечера малевать плакаты, транспаранты и даже портреты вождей Революции. И это ему, одному из лучших студентов Высшего художественного училища при Императорской Академии художеств! Попасть туда простому пареньку из провинции было делом нелегким, жаль, проучиться пришлось всего год с небольшим. В апреле 1918 года Академию упразднили, и ему еще повезло, что смог пристроиться рисовальщиком на ткацкую фабрику. А спустя полгода, когда училище вновь открылось под названием Петроградские государственные свободные художественно-учебные мастерские, удалось восстановиться благодаря крестьянскому происхождению. Но принять новые направления и идеи Пролеткульта он так и не смог. В училище набирали не имеющих подготовки, но отличившихся в деле революции студентов. Прожить на стипендию, которой едва хватало на хлеб и селедку, было невозможно. А тут из дома пришла весть, что слег отец. Игнатию пришлось вернуться в родные края, взять на себя заботы о матери и
