Чужой силуэт - Владимир Григорьевич Колычев
Ворота во двор откатные, на въезде что-то вроде контрольно-пропускного пункта, у входа крепкий парень в униформе и с рацией в нагрудном кармане. Второй у крыльца, такой же рослый, физически развитый, взгляд цепкий, внимательный. И у этого рация в кармане, а в руке сотовый телефон.
– Документы! – перегораживая Степану путь, потребовал он.
– Во дает!
Круча узнал об убийстве позже всех, а подъехал, обогнав по пути даже наряд. Он уже предъявлял удостоверение охраннику на воротах, не успел вложить корочки в карман, как их требуют снова. С одной стороны, все правильно, а с другой – откуда криминальный труп с такой охраной? Вроде как пулевое ранение.
– Что ж ты барыню свою не уберег? – спросил Степан, раскрывая удостоверение.
– Капитан Круча, начальник уголовного розыска… – вслух прочитал детина. – Так тихо было, никто ничего!
– А труп?
– Труп был… Есть.
– Кто в доме?
– Никого… Только труп.
– Муж, дети?
– Муж… Ну, с мужем там сложные отношения, а дети у деда. Агата Арсеньевна и сама у отца жила, еще не совсем переехала…
Степан заходил в дом осторожно. В прихожей чисто, гранитные полы блестят, как будто их сегодня надраили, ковровая дорожка в холл как будто только что из магазина. Тапочки в прихожей ровным рядом, но Степан их трогать не стал, просто разулся и в одних носках прошел в холл. Охранник собрался идти с ним, но Круча показал ему на выход, он сам будет топтаться по следам преступника.
Хозяйка дома лежала в каминном зале раскинув руки. Немолодая, далеко за тридцать, темные кучерявые волосы, похоже рыжие, но выкрашенные в каштановый цвет, белая в конопушках кожа лица, маленький аккуратный носик, пухлые губы со следами крови на них. Или вещества, похожего на кровь. Или на шоколад?
Рот приоткрыт, оскаленные зубы блестят в утреннем свете. И глаза открыты, застывший ужас в них. Злость и ненависть к убийце.
Халат на женщине запахнут, одна пола откинута. На журнальном столике бутылка виски, ополовиненная ваза с фруктами, кожура от апельсинов и бананов, открытая коробка конфет, блюдо с колбасной и сырной нарезкой, стакан только один. На полу валялась рация, такая же, как у охранника, рядом стоит ведерко для льда, ковер в этом месте влажный, но не равномерно. Как будто не вода из него выплеснулась, а лед рассыпался и потом уже растаял. Часа три-четыре пол возле ведерка высыхал, вряд ли меньше. Второго стакана Степан так и не заметил. Возможно, женщина выпивала одна. В компании с телевизором. Перед видиком валялась куча кассет: «Основной инстинкт», «Красотка», «День сурка», «От заката до рассвета». Телевизор включен, а изображения нет, звука тоже, только кассета в магнитофоне тихонько ворочается.
Степан не стал склоняться над женщиной: не так уж и важно, сколько она приняла алкоголя. Куда важнее знать, как ее убили. Как?
Она не сидела за столиком в момент, когда появился убийца. Уголок ковра у самого входа загнут, а у столика еще и сморщен. Такое впечатление, как будто потерпевшая убегала от преступника, заскочила в зал, загнув уголок паласа, резко свернула к столу, сморщив ковер, схватила рацию, чтобы вызвать охранника, вместе с этим столкнула с места ведерко со льдом.
Рацию она схватить успела, а связаться с охраной – нет. На тангенту, может, и нажала, если да, то примерно в этот момент и последовал выстрел. Белокрылова стояла к убийце лицом, он выстрелил, и одна пуля попала в грудь, и другая. Сердце остановилось мгновенно, потерпевшая даже не успела закрыть глаза. И рану рукой не тронула, но пальцы в чем-то темном.
Среди очистков на столе Степан заметил обертку и фольгу с половиной шоколадки в ней. Все-таки подошел поближе к покойной, склонился. Ну да, пальцы в шоколаде.
Следы от шоколада он нашел и на стене у входа в каминный зал, у арочной обводки. Убегая, Белокрылова помогала себе руками.
И еще она перевернула вазу в холе. Не разбила, просто перевернула, ваза закатилась под лестницу, поэтому Степан увидел ее не сразу и в тот момент, когда в прихожую вломился старший наряда. Ничем старлей помочь не мог, поэтому Круча выставил его за дверь – встречать оперативно-следственную группу, которая явно запаздывала.
Комов приехал сам, Степан разглядывал пятно шоколада на перилах лестницы.
– Степаныч, готов к труду и обороне!
– Оборону охрана провалила! Убийца ходил здесь как у себя дома!.. Охрану тряхни, как так вышло, что они убийцу прозевали?
– Так может, они сами поучаствовали? Лбы здоровые, в глазах ни стыда ни совести! – Комов зевнул в кулак.
– Может, не проснулась совесть?
– Пойду разбужу, – правильно понял Федот.
Он ушел, а Степан поднялся по лестнице. И уже почти оторвал взгляд от перил, когда заметил пулевое отверстие в них. В конечное закругление пуля попала, в дереве и застряла.
А стрелять могли из комнаты с открытой дверью. Степан пересек холл, вошел в кабинет с компьютером на роскошном письменном столе, в глаза бросился встроенный в стену сейф с открытой дверцей – в пространстве между окном и углом комнаты.
Преступник находился у сейфа, когда неожиданно появилась хозяйка дома. Белокрылова вошла, грабитель выстрелил, она побежала, он за ней. Короткий приставной стол на пути к выходу слегка его задержал. Преступник толкнул его, сдвинув с места. Возможно, он оставил на гладкой лакированной поверхности свои пальчики.
Преступление, возможно, совершалось в темноте. В холле на втором этаже горел свет, а в кабинете темно. Хозяйка, возможно, не сразу заметила грабителя. Но как тот умудрился промазать, если стрелял практически в упор? Белокрылова слишком быстро убегала, или преступник замешкался, не смог сразу открыть огонь? Возможно, и то и другое.
Свет не горел, но в кабинете светло. И одна штора на подхвате, и другая, но левая идеально собрана, складочки ровные, как на плаще римского патриция, а правая немного сбита. Как будто штору недавно сдвигали, причем к центру окна. Но это вполне объяснимо. Преступник рванул за Белокрыловой, плечом задел штору, оттолкнулся от стены, по инерции налетел на приставной стол, сдвинув его.
А сейф не самый сложный, дверца, наборник номера на нем. И все же, чтобы открыть его, нужно было как минимум знать кодовую комбинацию цифр. И хорошо бы знать содержимое сейфа. А в нем, похоже, и конь не валялся. На железных полках хорошо виден хоть и легкий, но
