Начальник райотдела - Галия Сергеевна Мавлютова
— Как это? Разве так можно? Вдвоем? — широко распахнула глаза Юмашева.
— Можно-можно, рейс коммерческий, — он взял со стола кейс и подхватил Гюзель под руку. — Идемте, больше не могу сидеть в этом пустом баре.
«Наверное, разыгрывает меня. Так не бывает, чтобы в самолете летели только два человека. Неслыханное дело», — думала Гюзель Аркадьевна, еле успевая за быстрыми ногами Андрея. «Он ведет себя так, будто отдыхал где-нибудь на Занзибаре, и может не спать еще неделю, а то и две. Бодрый, свежий, вышагивает, как Джеймс Бонд, а я что-то совсем раскисла».
Гюзель встряхнулась, выпрямилась, приноровилась к стремительным шагам Андрея и почувствовала, как они слились в едином ритме, словно кружились в вальсе. «Вот как надо жить, не раскисать от малейшей неприятности, а шагать в ногу со временем, и не отставать от него, а лететь в самолете, если опоздала на поезд, успевать на космическую ракету, если самолет сломался».
— Андрей, а деньги за билет я верну в Москве… — начала было она, но он перебил, громко смеясь.
— Что же, я не могу купить билет даме?
— Вы и самолет можете купить? Имеется в виду даме, — засмеялась она.
— Могу и самолет. Если дама мне очень понравится.
Они прошли по трапу и оказались в салоне. Две стюардессы встретили их приветливыми улыбками. Гюзель мысленно охнула, ахнула и зажмурилась, то ли от восторга, то ли от ужаса. В салоне никого не было. «Мы и впрямь полетим вдвоем, он выкупил целый самолет, не может быть! Может быть, екнуло где-то под сердцем, может быть, если Андрей богатый человек, или бандит, или вор в законе. Нет, не бывает обаятельных воров в законе, — Гюзель прижала руку к сердцу, — воры в законе бывают исключительно с жесткими и холодными глазами, циничные и бессердечные, жадные и скупые. Ни за что вор в законе не подарит самолет бедной девушке. Даже на полчаса».
Андрей усадил ее в кресло и куда-то исчез. Через минуту он появился с подносами, одеялом и еще какими-то кульками и свертками.
— Андрей, нам лететь всего один час до этой Москвы. Зачем все это? — она, улыбаясь, ткнула пальцем в свертки.
— Даже один час можно провести с удовольствием. Так, чтобы можно было вспоминать об этом целую жизнь, — он разложил еду на подносы и сел рядом с Юмашевой, с трудом пристраивая длинные ноги под креслом.
— Да, — согласилась она, — вы как маг-волшебник: и такси, и самолет, и шикарная еда, — она покосилась на подносы.
— Проблемы решаю, — он кивнул головой на подносы, — угощайтесь. Все для вас, загадочная незнакомка.
Гюзель с тоской посмотрела на еду, заманчиво разложенную на двух подносах. «Это так вредно, так не полезно для моего истощенного диетами организма. Но, чем черт не шутит, гулять так гулять!» Она принялась за копченую колбасу, прозрачными ломтиками, разложенную на пластмассовой тарелочке. «Вот и вся любовь, любовь, плавно перешедшая в разряд гастрономического раздела. Мои чувства угасли, так и не разгоревшись под натиском деликатесов».
— Вы так аппетитно едите, пожалуй, тоже перекушу. — Андрей поднес ко рту крохотный бутерброд с сыром.
В салоне запахло укропом, копченостями, разнесся запах коньяка, а Гюзель Аркадьевна мысленно представляла, как ее встретят в министерстве, не переставая жевать и отпивать из крохотной рюмочки жгучую ароматную жидкость.
Неожиданно самолет стукнулся колесами о твердую землю. Гюзель некстати вспомнила слова инструктора по парашютному спорту: «Не бойтесь неба, бойтесь земли. Земля — она твердая и жестокая, ничего не прощает». Самолет задрожал, выпуская из себя нагретый пар, и еще долго гудел, привыкая к земной тверди. Андрей поднялся и протянул руку Юмашевой.
— Не хочу выходить из самолета, можно я тут поживу, — сказала она, зябко передергивая плечами.
— Нельзя, нас ждет Москва, ждут дела, машины и цветы с фанфарами. Ждет другая жизнь. Идемте!
Он легонько подталкивал ее в спину, подгоняя к выходу, но Юмашева шла медленно, слишком медленно, сожалея, что волшебная ночь закончилась, и больше никогда не повторится.
На Ленинградском вокзале они торопливо и как-то бестолково расстались. Андрей поспешил к своему поезду. Гюзель медленно побрела к своему. Отыскивая нужную платформу, она мучительно пыталась понять, почему ее поезд все еще не прибыл в Москву. Поезд пыхтит, раскачиваясь на рельсах, максимально набирая скорость, чтобы вовремя успеть, не сбить расписание, а она уже целый час находится в Москве. Поезд еще мчится по наезженному маршруту, а она за это время успела прожить целую жизнь в другом измерении. В такие моменты можно согласиться с фантастами — время можно обмануть, можно заставить его перетаскивать наши бренные тела в прошлые века, затем в век будущий и обратно.
Она прошла на середину платформы, вспоминая короткое прощание с Андреем. Он протянул ей руку, крепко пожал ее тонкую узкую ладонь и ушел, небрежно размахивая кейсом. Не спросил номер телефона, фамилии, вообще ничего не сказал. «Вот и влюбляйся в этих мужчин», — злилась Гюзель, чуть не плача от бессилия. Она бы и заплакала, если бы не знала, что через полчаса ее встретят коллеги из министерства. Зная ее патологическую нелюбовь к столице, обычно они заблаговременно присылали машину к поезду, чтобы она не потерялась в огромном холодном мегаполисе. «Пожалуй, это приключение можно считать самым романтическим в моей жизни. Андрей — потрясающий мужчина, но уже ровно через две минуты, — она посмотрела на часы, — мне нужно вычеркнуть его из памяти. Навсегда вычеркнуть, стереть, как стирают черновые записи ластиком. Забыть его запах, манеры, заботу, а что же меня тронуло больше всего? Его забота обо мне? Вряд ли…»
Прошло еще две минуты, и она забыла ночное приключение, усилием воли выбросив из памяти ненужные воспоминания. На перроне Ленинградского вокзала стояла высокомерная женщина, с прямой спиной и жестким взглядом. Надменно поджав губы, она что-то говорила двум мужчинам, встретившим ее у восьмого вагона, прибывшего из Петербурга поезда точно по расписанию.
* * *
Широкие министерские коридоры напоминали линии человеческой судьбы. Причем судьбы у всех министерских чиновников были разные, коридоры служили разделительной полосой: кому-то, рангом пониже, и кабинет достался узкий и темный, кому-то рангом чуть выше, кабинет полагался широкий, вместительный, и сотрудников в кабинете мало, и потолки там высокие. «Наверное, им и лампочки раздают в зависимости от должности», — думала Юмашева, шагая за сотрудником, встретившим ее у входа в министерство. «Куда он меня ведет? Словно в преисподнюю. Интересно, в аду такие же проводники? Наверное, такие же, только ростом пониже», — и она залилась внутренним смехом.
— Сюда проходите, — сотрудник исчез у заветной двери. Он не вошел в
