Заблудившиеся - Андрей Борисович Троицкий
Федоров, присевший рядом с Сайкиным, повернулся к директору.
— После нашего разговора я еще раз осмотрел кирпич, который вы отгружаете, там процентов семьдесят боя. Ваш кирпич для нас золотым становится.
— Сергей Сергеич, дорогой, ну я же объяснял вам уже, говорил я, присылайте свою бригаду. Поработают у меня пару месяцев, и вы останетесь довольны, и ко мне претензий не будет. У меня производство в прежние времена было планово-убыточное. А сейчас мы банкроты без пяти минут. Поэтому и прошу всех заказчиков: помогите, чем можете. Кирпич нужен всем, даже такой кирпич, ну и помогают.
Директор крякнул, достал из кармана пиджака мятую пачку папирос, придвинул к себе стеклянную пепельницу с отбитым краем и прикурил. В ожидании сочувствия он пустил струю серого зловонного дыма и посмотрел на Сайкина.
— Да, вижу, нелегко вам приходится, — в голосе Сайкина прозвучали неподдельные теплые нотки сочувствия.
— Вроде и отпускные цены на кирпич выросли, вроде жить можно, но и себестоимость возросла, — он присвистнул. — Кто-нибудь это подсчитал? Думают, раз кирпич выпускают, то шикарно живут. А я вот, смотрите, — он развел руки в стороны, — из бедности выбраться не могу. Как был кирпич нерентабельным, так и остался. Ну, а если вам наш кирпич не приглянулся, вольному воля. Расторгнем договор — и шабаш.
На столе звякнул телефон, и Иван Ильич стремительно сорвал трубку, словно только и ждал этого звонка.
— Нет, нет, — тонко крикнул он. — Так не пойдет, я сказал, так не пойдет. Перезвони через десять минут, у меня люди.
Отработанным движением он кинул трубку на место.
— У меня вон заказчиков десять очередей, и все только дай. Никто не обижается, что кирпич с трещинкой попадется. Вообще с вами, — он взглянул на Сайкина, — познакомиться было приятно. Кстати, видел я вас в районе мельком, а чтобы лично, как говорится, познакомиться, этого не приходилось. Приятно, знаете, познакомиться было. Одно ведь дело делаем, одну лямку тянем.
Иван Ильич встал из-за стола, давая понять, что больше говорить не о чем. Сайкин продолжал сидеть, крепко уперевшись локтями в стол и глядя перед собой. Он перевел взгляд на директора и спросил, пристально глядя ему в глаза:
— Иван Ильич, сколько вам до пенсии работать осталось? — голос Сайкина звучал тихо и ровно.
— Не понял вопроса, — насторожился директор.
— Что уж тут не понять? Спрашиваю, сколько вам до пенсии осталось? — повторил Сайкин.
— Ну, через три с половиной года на отдых можно. А собственно, какое это имеет значение? — острые глазки Ивана Ильича забегали по сторонам. На столе снова звякнул телефон и неожиданно замолчал.
— Имеет значение, даже очень большое. Вы ведь хотите доработать на своем месте, уйти на заслуженный отдых с почетом. Может быть, так оно и случится, если вы не будете мешать мне и моему делу.
Директор хотел вставить реплику, но Сайкин махнул перед собой рукой, словно напрочь отметая все возможные возражения.
— Слушайте и не перебивайте, — сказал он. — Во-первых, не морочьте мне голову вашей бедностью. Я же не из министерства приехал с обзорной экскурсией. Я-то хорошо понимаю, на каком золотом дне вы сидите. Во-вторых, я не позволю ни вам, ни кому бы то другому вставать мне поперек дороги. Запомните, больше вы мне пакостить не будете. Кирпич должен поступать только хорошего качества, на поддонах. Сами вы его грузить будете или поручите доверенным лицам — не знаю. Проблема ваша.
— Моя? — переспросил директор.
— Не собираюсь выставлять вам штрафы, жаловаться или подавать в суд. Я просто сделаю так, что на пенсию вы, Иван Ильич, уйдете значительно раньше, чем планируете. По состоянию здоровья. Точнее, уйдете жалким инвалидом. Несчастный случай на производстве. Или хулиганы вдруг ни с того, ни с сего на улице изувечат или машина задавит, не знаю. Пока не знаю. Время сейчас такое неспокойное. Кости в вашем возрасте очень плохо срастаются. Медленно.
— Это что, угроза? Угроза, получается? Вы, получается, мне угрожаете? Стало видно, как на загорелом лице директора, вставшего из-за стола, проступает бледность. Его глаза впиявились в Сайкина.
— Что вы, Иван Ильич, я никогда не угрожаю. Просто рассматриваю варианты вашей будущности. Старость в инвалидном кресле — что может быть печальнее? Станет ли мой прогноз реальностью, зависит от вас самих. Этот визит к вам первый и последний. Надеюсь, жалоб на вашу продукцию больше не услышу. А если все-таки услышу, придется искать общий язык уже с вашим преемником.
Иван Ильич, бледный, продолжал остолбенело стоять за столом, казалось, он следил глазами за мухой, ползавшей по противоположной стене.
— Вы меня поняли? — спросил Сайкин.
— Понял.
Сайкин поднялся из-за стола, аккуратно поставил стул на прежнее место.
Федоров тоже поднялся, посмотрел на директора, вытянувшегося над своим письменным столом, и пошел следом за Сайкиным. Секретарь, забыв обо всем на свете, сосредоточенно долбила двумя пальцами клавиатуру машинки. Сайкин, сев за руль, принялся высвистывать незнакомую Федорову мелодию. Вырулив на шоссе, Сайкин включил антирадар и резко поддал газа.
— Приедем на комбинат, все осмотрю сам, — сказал он. — А ты пока соберешь всех наших людей вместе с субподрядчиками на собрание в арматурном. И не забудь захватить мне мегафон.
Он снова принялся насвистывать незнакомую мелодию.
* * *
Производственный корпус домостроительного комбината Сайкин осмотрел за полчаса и вышел на воздух. Прошагал по широкой асфальтовой тропинке, свернул налево, где возле высокого бетонного забора стояли прижавшиеся друг к другу строительные бытовки. Лишенные внутренних стен, они образовывали единое довольно вместительное помещение. Над входом в крайнюю бытовку висела видная издали, слегка выцветшая под солнцем табличка «Столовая». На двери столовой было написано мелом матерное ругательство.
Через серую марлю, заменявшую в столовой занавеску, за приближением начальства наблюдал повар Дорохин. Он, раньше других узнавший о приезде на строительство Сайкина, успел похлопотать на кухне и, пока начальство осматривало цеха, подготовился к визиту гостей. Дорохин, нарядившись в белый безукоризненной чистоты халат, который держал на случай под рукой, успел сварить из нежирной свинины украинский борщ, нарезал отварное мясо на отдельной тарелке ломтиками, пожарил картошку и открыл консервированный горошек для сложного гарнира.
Отойдя от окна, повар потер руки, удовлетворенный результатами своих трудов, стал раздумывать, открыть ли ради такого случая персиковый компот из личных запасов.
С вошедшими он поздоровался за руку со скромным достоинством, усадил Сайкина и Федорова за столик у окна с чистой скатертью. Он ненадолго удалился на
