Табор уходит в землю - Алов Константин

— Да, не повезло. Или, наоборот, повезло, — покачал головой Ермак и скомандовал. — Отряд, становись!

Бойцы Ермака построились. Крюков посмотрел на них с уважением. Еще бы, столько на себя навьючить! Шлем — килограмма четыре, броник — десять. Автомат три кило. С разгрузочным жилетом, в котором распиханы запасные магазины к автомату, гранаты, пистолет и нож — полтора пуда будет. И все это надо не просто таскать на себе, в этом надо драться.

За плечами бойцов торчали трубы ручных огнеметов "Шмель". Страшное оружие массового поражения. Ермаков распорядился.

— "Шмели" оставить. В здании могут быть заложники.

Он все-таки заставил Крюкова и Пастора также облачиться в тяжелые бронежилеты и настрого велел им держаться в тылу главных сил.

Ермаков повел наступление с трех направлений. Двое его бойцов принялись обстреливать из ручного пулемета переднюю стену склада, на которой зияли выбитыми стеклами пустые окна. Стрелки постоянно меняли свои позиции, чтобы осажденные в здании не догадались, что их всего двое. Бандиты ответили на их частые выстрелы яростным автоматным огнем.

Тем временем один из бойцов по приказу Ермака обошел склад сзади и, выждав минут пять, выстрелил в оббитую железом дверь склада из подствольного гранатомета. Потом перезарядил его и выстрелил еще раз. Слабый заряд гранаты не мог нанести двери реального вреда, но у осажденных возникло впечатление, что после отвлекающей стрельбы атакующие предприняли настоящий штурм. И бандиты бросились его отражать. Они не догадывались, что и это только военная хитрость.

Основные силы своего отряда Ермак расположил против глухой стены склада. Крюков присмотрелся к стене и ничего не увидел. Совершенно глухая поверхность. Может какую дверцу не разглядел? Но, сколько ни присматривался, никаких намеков даже на кошачий лаз он не заметил.

— Ты что, хочешь подкатить таран и долбить стенку? — поинтересовался он у Ермакова.

— Нет, — усмехнулся тот. — У меня есть план этого домика. В двух метрах от угла раньше была дверь. Ее кирпичом заложили и заштукатурили. Вот мы ее сейчас и взорвем. Там они нас точно не ждут.

По сигналу начальника двое СОБРовцев перебежками добрались до стены склада и закрепили в указанном месте кумулятивный заряд. Все залегли.

Взрыв показался Крюкову не очень сильным, но, подняв голову, он обнаружил в стене дыру, в которую без труда смог бы пролезть человек в бронежилете.

Ермак махнул рукой и бойцы бросились к пробитому отверстию. Крюков и Пастор, как им и полагалось, держались в хвосте атакующих. К тому моменту, когда Пастор, согнувшись в три погибели, последним проник в отверстие, из помещений склада уже вовсю слышались выстрелы и брань.

В тесном коридоре, куда они попали, царила приятная прохлада. Ощущалась близость холодильника. Крюков придержал Пастора.

— Не суетись под клиентом. У Ермака профессионалы, они и без нас разберутся. Давай посмотрим, может мы где-то нужнее.

Узкая грязная лестница вела куда-то вниз. Крюков стал осторожно спускаться. Пастор за ним. Лестница уперлась в металлическую дверь, запертую снаружи на засов. Крюков взялся за засов, чтобы отодвинуть его.

— Постой, командир. А вдруг там враг затаился? — предположил Пастор. — Мы войдем, а он как шарахнет очередью!…

— Ага, затаился. И попросил, чтобы его снаружи заперли, — покачал головой Крюков. Судя по задвижке, там у них ясырь хранится.

— Что? — не понял Пастор.

— Не что, а кто. Ясырь — это живой товар. Ты вообще в детстве что-нибудь читал кроме переписки Дзержинского с Чернышевским?

— Я много читал, — обиделся Пастор. — Фантастику например. "Голубые люди Розовой земли", "Тайну Голубой планеты"…

— Не люблю про извращенцев, — перебил его Крюков и решительно отодвинул засов.

Если наверху располагался холодильник, то в подвале был настоящий морозильник. Крюкову сразу захотелось вернуться в уличную дымную духоту. Подвал освещался маленькой тусклой лампочкой. Генерал Альпенгольд про такую сказал бы: "Светит, но не горит".

Стены были покрыты белыми лишаями не то инея, не то плесени. С потолка свисали толстые металлические крючья, на которых болтались части коровьих и бараньих туш. Видимо, здесь издревле хранилась левая продукция комбината.

— Странно, я почему-то свинины не вижу, — удивился Крюков. — Что это за иудейско-мусульманский шовинизм?

— Почему же нет свинины? Вон Хряк висит, — возразил Пастор.

— Точно, Хряк! — воскликнул Крюков.

Закрытый большой коровьей тушей, в углу подвала на ржавом железном крюке, забитом под нижнюю челюсть, висел авторитет Новозаводской криминальной группировки Хряк. По оперативным сведениям он внезапно куда-то исчез. Урод он был, конечно, еще тот, под стать Мясорубу. Но сейчас, увидев его тело без рук и ног, висящее под потолком как кусок мяса, Крюков почти пожалел бандита. Правда, жалел недолго и не очень сильно.

Его внимание привлек шум в другом, дальнем углу подвала. Опер направил туда ствол "пернача" и сделал Пастору знак.

— Замри!

Но тот и сам напрягся и изготовился к стрельбе. Непонятный шум повторился. Сыщики пригнулись, чтобы туши не мешали обзору. Они увидели, как на кипе старых газет, игравших роль матраса, в куче нечистот кто-то копошился.

Людей было двое. Воняло от них так, что соседства с ними не выдержал бы и скунс. Один производил впечатление глубокого старика и мог бы без грима играть многострадального Иова или нищего Лазаря.

Другой оказался подростком. Его курчавая шевелюра свалялась и превратилась в войлок. Каждый из обитателей подвала был прикован за ногу длинной цепью к толстой вертикальной трубе.

— Страхуй! — коротко бросил Крюков.

Пастор переключил внимание на входную дверь в подвал. Крюков, стараясь не вдыхать, наклонился к лежащим в груде отбросов пленникам.

— Кто вы?

Старший, с трудом сдерживая дрожь, прошептал едва слышно.

— Моя фамилия Зарьков. Я бизнесмен из Вяземска. Меня похитили две недели назад. А этот парнишка — сын израильского бизнесмена. Когда меня сюда привезли, он уже был здесь. Думаю, он здесь не меньше месяца.

— Почему? — не понял Крюков.

— У меня отрубили два пальца, а у него уже четыре. По одному в неделю.

Только тут Крюков заметил, что кисти рук у пленников замотаны грязными тряпками.

— Вместе со мной приволокли этого, — бизнесмен Зарьков с трудом указал кивком головы на висящий обрубок Хряка. — Его прямо здесь разделывали, на полу. Господи, как же он орал!

— Их надо отсюда вытаскивать, — обернулся к Пастору Крюков.

Тот согласился, но по своему.

— Ты начальник, поэтому иди и организуй их эвакуацию. А я пока тут в холодке посижу, покараулю.

— Будь осторожен, — предупредил Крюков. — Мясоруб может прийти за ними. Кто знает, что ему взбредет в отмороженную башку?

— Не учи попа креститься, — отмахнулся Пастор. — Разберусь как-нибудь.

Крюков поднялся наверх. Здесь все еще стреляли. Со стороны северного крыла здания раздавался шум боя. Крюков подумал, что не стоит отвлекать бойцов. У них и без него дел было выше крыши. Он повернулся, чтобы идти к пролому. Там наверняка должны были торчать ребята из группы прикрытия.

Краем глаза Крюков успел заметить тень, которая отделилась от угла коридора. Тень рванулась к нему, целясь в голову обрезком трубы. Он наверняка успел бы перехватить трубу и обезвредить противника, но тут в здании рвануло.

Крюкову показалось, что на него рухнул небесный свод. Или, по крайней мере, потолок. Очнулся он от привычного вкуса водки, которую Грязный Гарри вливал ему в горло. Инстинктивно Крюков глотнул, потом еще раз. Хлебнул, одним словом, от души. При этом глаза открывать он не торопился.

Наконец по ритмичным поступательным движениям капитанского кадыка Грязный Гарри догадался, что неотложные меры по реанимации на глазах превращаются в банальную пьянку. Он убрал бутылку, Крюков тут же раскрыл глаза и сел.