Марина Серова - Черные псы
- Андрей Карлович заплатит вам любые деньги, я уверен, - прозвучал голос Соловьева. - Я могу сделать это за него, пока он не в состоянии.
Я тяжело вздохнула:
- Вот тебе и проклятие рода Баскеров, черт побери...
- Мы с Казаковым, Сувориком, Пидерманом и еще двумя девчонками ходили на пляж, - начал рассказывать Кузнецов, - дело было уже затемно. Ну, мы искупались и пошли домой, да, видно, сослепу с дороги сбились.., да и бухие мы были изрядно. А у нас еще с собой было, будь оно неладно!... Ну, сели мы на поваленное дерево и стали квасить дальше. Где мы, как назад дорогу найдем - без понятия, да и побоку нам было, как говорится. И вдруг слышим дикий вопль, как будто режут кого...
Страшно кричали, но тут же оборвалось. Мы думаем - спьяну померещилось, "беляк" пристегнул, что ли... Да только вопль снова, и будто ближе, или просто орали громче... Мы уж на что пьяные были, да и то до печенок жуть пробрала. Пидерман с девками деру дали, и Суворик за ними, да пьяный был, ноги запутались ли, зацепился ли за что, да только - бряк и лежит, значит. Мы с Казаковым его подымать, а вопли не утихают, и мы думаем: может, кому помочь надо... И вдруг слышим визг бабий, пронзительный, и еще страшней, чем мужик, орет. А тот, первый, затих...
Кузнецов замолчал, переводя дыхание, и видно было, с каким усилием дается ему этот рассказ.
- Ну, дальше, - властно сказал Соловьев.
- А дальше.., дальше мы побежали туда с Казаковым.., и вдруг слышим.., рычание такое хриплое, жуткое и дыхание.., тяжелое дыхание.
Мы хоть и в говно пьяные были, все равно так и рухнули... И потом голос человеческий... странный он нам показался, что-то вроде:
"А-авяв идды-ы..." И с таким подвыванием.
Ох, какая жуть!
- Человеческий? - непослушными губами выговорила я. - Значит, там был человек?..
Я имею в виду, что с этими...
Кузнецов затряс головой, бледный как полотно.
- Я не знаю, - сказал он, комкая ворот рубашки, словно тот душил его, - я сейчас ничего не скажу точно... Я даже поверю, что это говорил один из псов... Мало ли сейчас какие мутации бывают. Чернобыли там всякие...
- Ну да, - перебил Соловьев, - конечно. - И вы пошли туда?..
- Минут через двадцать. Там еще были выстрелы, вопли, рычание.., даже смех был. Мы лежали в траве и боялись сдвинуться с места.
Хорошо, все утихло, мы допили.., у нас осталось еще грамм триста водки. Она пошла, как вода, но не так страшно стало...
- Дальше, дальше! - подгонял его Соловьев. - Вы видели что-нибудь?
- Вы имеете в виду этих исчадий ада? - переспросил Кузнецов. - Да вы и сами можете увидеть.., сейчас же.
- То есть как? - встревоженно произнес Соловьев.
- Когда мы подошли к столбам, первое, что мы увидели, это он.., вот этот толстый. Мы подошли, Казаков его повернул, а у него... - Кузнецов обессиленно схватился за виски. Договорил Казаков, молчаливо стоящий с Сувориком у кресла уже спящей Воронковой:
- Я его повернул, а у него голова набок свешивается... Шея, похоже, сломана, горло разорвано.., что-то оттуда торчит, на трахею похоже. А лица просто нет.
- Лоб остался, - сумрачно выговорил Кузнецов, - а нос, рот, подбородок - все начисто.
И глаз один вытек.
- Господи!.. - пробормотала я.
- Вот этот, - Кузнецов кивнул на Баскера, - лежал чуть в стороне, на склоне холма.
Он стонал, вот мы его и нашли.
- Он тихо стонал, мы его бы не услышали, если бы не она, - вставил молчавший до этого момента Суворик. - Она там ползала, ну и...
- Мы подошли к нему, а она начала целиться в нас из пистолета... заговорил было Кузнецов, но Соловьев резко прервал его:
- Пистолет?!
- Ну да.
- "Магнум"?
- - Нет...
- Значит, "ТТ"?
- Нет, "беретта". Итальянский ствол. Я в пушках кое-что смыслю, добавил Кузнецов, - еще когда с Новаченко знакомство водил...
- Откуда "беретта"? У Аметистова был "магнум", а у Баскера - "ТТ", это я совершенно точно видел.
- Правильно, - вдруг раздался с дивана слабый голос Андрея, - а у этой шалавы был свой... Действительно "беретта". И из него она хотела застрелить меня и Аметистова.
Глава 4
КОГДА УХОДЯТ МЕРТВЫЕ
Это заявление - "хотела застрелить"! - произвело на Соловьева совершенно необыкновенное впечатление. Он вскинулся, глаза его заблестели, и он, наклонившись к Баскеру, воскликнул:
- Да не может быть!
- Сегодня ночью может быть все, - вдруг прозвучал мрачный голос Эвелины, все так же неподвижно сидевшей в кресле.
- Подложите мне под голову подушку, - попросил Баскер.
Я быстро исполнила его просьбу и спросила Кузнецова:
- Последний вопрос тебе. Что ты имел в виду, когда сказал, что мы сами можем увидеть одно из этих исчадий ада?
Кузнецов как-то странно посмотрел на меня:
- Потому что там на склоне.., холма.., под столбами, метрах в пятидесяти, может, семидесяти от них.., валяется труп пса. Его застрелил кто-то из них.
- Труп пса? - воскликнул Соловьев. - Но как же вы разглядели его в темноте?
Кузнецов смешался, явно не в силах ответить; ответил Суворик.
- Простите, - сказал он размеренно и серьезно, - вы читали книгу Конан Доила "Собака Баскервилей"?
Соловьев побледнел, я, признаться, почувствовала, как немеют мои руки и ноги и весь мир резко устремился к голове, чтобы потом отхлынуть и оставить только зияющую пустоту потрясения.
- Вы хотите сказать... - начал доктор.
- Я хочу сказать, что ее труп светится.
Бледным, тусклым светом, и я не уверен, что это фосфор, как в книге.
- Почему вы не уверены?
- Потому что я не уверен ни в чем. Я даже не уверен, был ли этот труп вообще. Хотя я определенно видел его.
- А вы? - Я повернулась к Кузнецову и Казакову.
- Я вижу плохо, - ответил первый, - и линз на дачу не взял. Да и Казаков не кондор с Кордильер, дальше чем на три метра даже бутылку водки не разглядит. Особенно если она на двести пятьдесят граммов.
- Шутники, - пробормотала я.
- Значит, вы видели труп собаки, - продолжал Соловьев шерлок-холмсовским тоном, - вы подходили к нему? Впрочем, что я спрашиваю, это очевидно из слов Кузнецова... Я правильно запомнил вашу фамилию, молодой человек?
- Да, верно. А то, что мы не стали подходить... Посмотрел бы я на вас, - пробурчал Кузнецов, и мне только в этот момент стало ясно, что вся троица просто мертвецки пьяна, и только беспрецедентный стресс разорвал пелену хмеля, а наступившая нервная разрядка неудержимо смыкает ее вновь.
Я присела на диван у самого изголовья Баскера:
- Андрюша, доктор Соловьев от твоего имени порекомендовал мне взяться за расследование этого дела. Ты поддерживаешь его инициативу?
Баскер застонал.
- Ты хочешь, чтобы я расследовала это жуткое дело? - повторила я.
- Нет, ни в коем случае! - вырвалось у него. - То есть да.., хорошо, я согласен с Соловьевым.
- Тогда расскажи мне все, что произошло на болотах.
Баскер, приподнявшись на локте, оглядел собравшихся, его взгляд остановился на белом лице красавицы жены.
- Так это как же, Виля? - пробормотал он. - Ведь не может...
Он резко оборвал фразу, и мне показалось, что сомнение было заронено в эту всегда доверчивую и открытую душу. Все это, естественно, только в отношении жены...
- Я не знаю, как тебе рассказывать, как вообще понимать... - произнес он уже более спокойным голосом. Наконец-то начала действовать знаменитая баскеровская выдержка. - Впрочем, все по порядку...
- Сначала рассказывать, потом понимать, - подал голос скорчившийся в углу дивана и неудержимо засыпающий Кузнецов.
- Если вы помните, - начал Баскер, - Глеб Сергеевич вел себя, как сумасшедший, а когда мы вышли из дома, он заявил:
- Я знаю, что меня хотят убить, но не знаю, кто именно. Но я это выясню, а эту тварь, которая там так жутко воет, убью.
Я не знаю, отчего у шефа так переклинило мозги. Конечно, выпить он любил, но не белая же горячка у него началась в самом деле!
Мне стало жутко. Не знаю почему, но эти тьма и мерзкий вой несколькими минутами раньше, перекошенное лицо Аметистова и бешеные глаза Воронковой.., у нее уже тогда глаза стали бешеные... Вой шел с болот, и Аметистов тащил нас туда.
Я пытался его отговорить, приводил разумные доводы, но он все отвергал и мерзко сквернословил. Я не выдержал и ответил ему тем же.., к тому времени мы подошли к столбам на болоте. Он увидел на них собаку.., там вырезан огромный силуэт пса.., и стал кричать, что я заранее готовил преступление, что я заманил его сюда, чтобы убить... Потом он выхватил пистолет и сказал, что пристрелит меня как бешеную собаку... Я схватил свой пистолет и прицелился в него...
В этот момент Воронкова, она крутилась где-то сбоку, подскочила ко мне и ударила рукоятью пистолета по темени. Боль жуткая... кровь сразу залила мне голову, я повернулся к этой сучке, чтобы разделаться с ней... Она стояла между столбов... И вдруг в десяти метрах от нее, за ее спиной, увидал это исчадие тьмы...
Это был громаднейший пес.., даже не пес, а существо, напоминающее пса, но выше и крупнее.., с кошмарной оскаленной мордой и громадными клыками... Глаза его горели, а по шерсти пробегало пламя... Она светилась, спаси меня господи!
