Валерий Повалихин - Умягчение злых сердец
Иона Парамонович умолк, недолго на веранде царило молчание.
— В том же скиту грабители упоминали какого-то Богатенко. Потом еще раз эта фамилия прозвучала. В избе Олимпиады. Может, это их знакомый, а может…
Шатохин собирался было подробно объяснить, при каких обстоятельствах прозвучала фамилия. Фельдшер снова потеребил бороду, с легкой улыбкой хмыкнул:
— Просвещенный народ, однако, в нашу местность наведывался. Сейчас.
Опять он скрылся в избе и возвратился с кипой тонких журналов в руках.
— Вот. Начала века старообрядческие издания. «Щит веры» и «Старая Русь». Здесь где-то, помнится. Поглядим.».
Иона Парамонович положил кипу на широкий подоконник, неторопливо брал один за другим журналы в сереньких бледных обложках, пролистывал последние страницы.
— Пейте молоко, не стесняйтесь. Сережа, наливай, — не отрываясь от своего занятия, предлагал он. — Вот! Почему-то думал в «Щите»… — Уртамовский фельдшер подал развернутый журнал Шатохину. — В правом верхнем углу взгляните. В волнистой рамочке объявление.
Шатохин взял, прочитал:
«Старообрядческая мастерская иконописи Якова Алексеевича Богатенко (Москва, Таганка, Дурной переулок, д. 20, кв. № 8).
На 1-й Всероссийской выставке икон в С.-Петербурге апреля 1904 г. удостоен большой серебряной медали.
Принимаются работы по иконам в различных стилях: Греческом, Новгородском, Московском и Строгановском с полным соблюдением духа старообрядчества.
Иконы (целыми иконостасами) находятся в гг. Казани, Варшаве, Кузнецке. Отдельные же — во всех местностях России».
Шатохин передал журнал участковому. Только что прочитанное в «Старой Руси» было неожиданным. Потерпевшие утверждали, будто в коротком споре грабителей, брать все образа подряд или на выбор, прозвучало: «Не хватало для Богатенко таскать».
Почти не было сомнений, что грабители нечаянно назвали фамилию знакомого им человека. Шатохин рассматривал фамилию как важную зацепку. Он даже нашел истолкование фразе, оброненной старшим в группе налетчиков: Роман противник того, чтобы таскать иконы, которыми интересуется Богатенко. И вот что на поверку оказывается. Спасибо фельдшеру, сразу внес ясность.
Чуть не ударились в розыск владельца мастерской, удостоенного за иконописные труды свои в самом начале века большой серебряной медали.
— Богатенковские образа не тронули? — спросил фельдшер.
— Не знаю. Не разбираюсь в них. Несколько штук осталось, — ответил Шатохин.
— А книги какие взяли?
— Ни одной. Нигде.
— Хоть вниманием удостоили книги?
— Старухи говорят: смотрели.
— Да-а, привередливый народ. В Нетесово у меня знакомый. У него несколько рукописных книг. Редчайших. От бабки наследовал. Одну из них археографы купили у него за полторы тысячи. Точь-в-точь такую, какая есть у Афанасия.
— Может, они цены не знали, — неуверенно сказал участковый, возвращая Корзилову журнал.
— Сережа, — с укоризной в голосе сказал фельдшер, — ты же участковый инспектор, староверы на твоей территории, твои подопечные. Не поленился бы хоть однажды заглянуть ко мне. Я бы рассказал тебе, что наиболее чтимые иконы в келье у Агафьи и Настасьи — Богоматерь Печерская и Богоматерь Умягчения Злых Сердец — в крупном городе среди определенной публики будут оценены в десяток моих годовых жалований. А еще для нескольких икон Богоматери различных изводов цена… — Иона Парамонович махнул рукой. — Это уже цифры, близкие к тем, которыми пользуются астрономы. Все — в одной избушке на курьих ножках.
— Самый лакомый скит? — сказал Шатохин.
— Это вы точно выразились, самый лакомый, — согласно кивнул Корзилов. — По числу и ценности древних икон разве что скит Великониды может соперничать. Но это в другой колонии староверов.
— Какое имя торжественное — Великонида, — не удержался от замечания Шатохин.
— Она ему соответствует. — Фельдшер бегло посмотрел на часы.
По краткому взгляду, по лаконичному ответу Шатохин понял: времени у собеседника больше нет, тем более на досужие отвлечения для обсуждения достоинств или недостатков звучания имен. Вопросов было несколько. Шатохин, чувствуя, что вот-вот придется расстаться, быстро сформулировал, задал важный на текущий момент:
— Лучшие иконы были, вы сказали, у Агафьи и Настасьи. А самый бедный домик в этом отношении?
— У Варвары, у Агриппины. Правда, в последний месяц их келья расцвела. За Киприяном ухаживали. Все его к ним перекочевало. Теперь опять… Жаль, если не найдете.
Иона Парамонович опять взглянул на часы.
— Вам некогда? — спросил Шатохин.
— На хутор в Марковку через полчаса ехать. У женщины там роды прошли трудно. Жене лекарство успеть приготовить нужно… Завтра приходите. В любое время. Можно хоть в пять утра. Я встаю рано.
— Спасибо, Иона Парамонович.
Шатохин скользнул взглядом по журналам на подоконнике, поднялся с дивана. Участковый — тоже.
Едва отошли от корзиловского дома, Шатохин спохватился: забыл спросить, кто участвовал в ограблении скитов в предыдущий раз, восемь лет назад. Фельдшер наверняка знает, помнит.
Шатохин приостановился, обернулся. Можно бы возвратиться. Нет, не стоит. В другой раз справится. Потом, и без помощи фельдшера легко установить, поднять дело из архива. Сейчас и так сведений предостаточно получил.
9
Со вчерашнего дня неотвязным был вопрос: почему, побывав во всех скитах, грабители обогнули один-единственный, стоящий не так уж и на отшибе от остальных? Объяснение было такое: в четырех прежде опустошенных кельях охотники за иконами взяли так много, что дополнительный груз сделал бы рюкзаки неподъемными. Не думал он до встречи с уртамовским фельдшером и о том, почему налетчики заглянули перво-наперво именно в скит около озера, не усматривал в этом какой-то скрытой закономерности. Просто посчитал, нужно же откуда-то начинать. Ошибался. Все у грабителей было предусмотрено, выверено, ни одного лишнего движения не сделали. Нет, без хорошего проводника не обойтись, чтобы вот так свободно, быстро передвигаться от острова к острову среди болот. Где же этот вахтовик-железнодорожник Бороносин, которого видели поблизости от Силантьевки и около скита экс-кузнеца Василия? Если связан Бороносин с налетчиками, меньше всего ему сейчас выгодно где-то прятаться, привлекать к себе этим внимание. И где лейтенанты Поплавский и Хромов? Три часа назад приказал им выехать в Уртамовку. Пора уж быть. Начальник Назарьевской милиции тоже должен приехать сюда. Нужно договориться о дальнейших действиях. Поиски в тайге прекращаются, но это не означает, что грабителям будет обеспечена возможность беспрепятственно уходить.
Гул тяжелых мотоциклов огласил тихую центральную улицу поселка. Это возвращались пробывшие двое суток в засадах уртамовцы. Поднимая пыль, мотоциклы промчались мимо Шатохина и Красникова. Вид у находившихся в колясках и на задних сидениях был воинственный.
На подходе к поселковому совету, где находился кабинет участкового, Шатохина с Красниковым нагнал вездеход. Пропыленные, с усталыми от бессонной ночи глазами, вылезли из кабины Поплавский и Хромов.
— Думал, из управления вам был приказ прервать поиск, — обращаясь к Шатохину, выпалил Поплавский. — А это вы, товарищ майор, настояли. Э-эх… — В голосе начальника Нетесовского ОУРа слышалось осуждение.
— Так надо. Людей беречь надо. — Понятна была горячность лейтенанта, желание отличиться.
Считая лишними дальнейшие объяснения, Шатохин направился в кабинет участкового, остальные — следом.
— Сколько от Бирюлино езды? — спросил Красникова, садясь за стол, на котором по-прежнему лежала карта района с пометками Поплавского.
— Часа четыре ехать, товарищ майор, — ответил участковый.
Раньше, чем через час, Коротаев не будет, — подумал Шатохин. Вместе с ним после встречи уедет в Назарьево. Пора, наконец, встретиться с теми, кто побывал до него в скитах, прежде его осмотрел места происшествий. Что-то там у криминалистов — районного и из крайуправления?
— По вашему мнению, лейтенант, они все еще в тайге, на территории района? — спросил Шатохин начальника ОУРа.
— Так точно. Убежден, отсиживаю гея.
— Предположим, отсиделись, пошли. Покажите, где, по-вашему, должны выбраться из тайги. Территорию, прилегающую к Назарьевскому району, в расчет не берите.
Поплавский помолчал, глядя на карту.
— На их месте постарался бы выйти к реке. По лесу. Потом обогнул бы Тасеевский луг.
— Километров семьдесят, — прикинул по карте расстояние Шатохин. — Почему к реке?
— Катера ходят, буксируют лесовозные баржи. Плотик из двух бревешек сколотить, ночью доплыть до баржи — и все, вырвались.
