Миньон Эберхарт - Белый какаду

– Я хочу осмотреть двор. Вернусь через минуту.

Мои слова, казалось, мало успокоили его, но, конечно, он ничего не возразил на них. Священник быстро и монотонно бормотал слова, которые я принимал за молитву, и не обернулся, когда я открыл дверь на площадку. Ветер резко подул, вздымая складки его сутаны, шевеля волосы на голове слуги и распахивая пальто на мертвеце, возвращая ему на мгновение гротескное сходство с живым существом.

Заметив блестящие глаза слуги, следившего за мной, я закрыл дверь, вышел и зажег карманный фонарик. Он образовал мелькающий круг тусклого света на каменном полу площадки.

Нигде не было видно следов борьбы, но я и не ожидал их найти. Не было и следов грязных ног, так как все вокруг было сухо и подметено холодным ветром. Я не увидел ни окурков, ни пуговиц от пальто. Ничего, кроме маленького темного пятна в том месте, где лежал труп.

Наклонившись над истертыми плитами, я смотрел во все стороны, поворачивая свой фонарик, и, наконец, нашел маленький кусочек красного цвета из материала, похожего на твердую резину или воск. По величине он был примерно с двухфранковую монету и имел форму неправильного полукруга. Его назначение было мне непонятно. Я опустил его в карман лишь по той причине, что это был единственный предмет, найденный мной на площадке, если не считать темного пятна на каменной плите и сухого пожелтевшего листа. Именно в этот момент ветер внезапно стих, все кругом погрузилось в мертвую тишину, и я услышал громкие шаги внизу на лестнице. Действительно, это были шаги, и я могу смело заявить, что, если бы ветер не прекратился именно в эту минуту, меня теперь не было бы в живых. Но услышав шаги, я отодвинулся в сторону, чтобы поглядеть через перила на поворот лестницы. В этот момент раздалось два револьверных выстрела, фонарь выпал у меня из руки и покатился куда-то вниз. Со страшным шумом вновь налетел порыв ветра, и все огни в отеле внезапно погасли.

Моя рука дрожала, но я не был ранен.

Ветер бешено дул мне в уши, но нигде больше не было пляшущих теней, так как все погрузилось во мрак. Сам отель казался огромной черной глыбой, выступавшей на фоне окружающей его тьмы, а двор был подобен глубокому колодцу, темному и таинственному.

Света не было даже в коридоре, где священник читал молитву над мертвецом. Не было слышно никаких звуков, кроме завывания ветра. Держась за перила, я побежал вниз по лестнице. Это было совсем неблагоразумно с моей стороны, это было величайшей глупостью. У меня не было оружия, место было темное, точно погреб, и я не знал его расположения. Я сделал это в каком-то безотчетном порыве.

На лестнице я никого не встретил. На последних ступеньках я сжал предмет, скользнувший по моей руке, но обнаружил, что это был густой куст. Я зашел за него и стал ждать, когда стихнет очередной порыв ветра. Был сильный шум, и я напрягал слух, стараясь различить сквозь бушевание ветра какой-либо другой звук, шаги или движение, но ничего не слышал. Однако порывы ветра не прекращались, и я стал осторожно пробираться к стене двора.

Если в меня стрелял Ловсхайм – а я считал это возможным, – он, вероятно, либо последует за мной, чтобы завершить дело, либо поспешит войти в отель. Конечно, он не пойдет туда по винтовой лестнице и коридору, где находятся слуга и священник. Если я осторожно пройду вдоль стены мимо больших чугунных ворот и входной двери, а затем заверну за угол, то могу поймать его у двери в холл.

К этому времени я немного успокоился, и мои движения стали более размеренными и осторожными, но я жалел, что у меня нет никакого оружия. Однако Ловсхайм был жирный и неуклюжий. Если бы мне удалось напасть на него раньше, чем он успеет пустить в ход свой револьвер...

Я вновь задел что-то рукой, но на этот раз я был уверен, что это не куст. Это был чей-то рукав из грубой материи, и я ясно ощутил чью-то руку. Я отступил немного набросился на невидимого субъекта. Мне удалось лишь схватить край пальто, который тотчас выскользнул из моих рук. Потеряв равновесие, я упал на каменную плиту двора. В тот же момент раздались три выстрела, затем, словно эхо, прозвучали удары о стену.

Я был рад, что лежу на земле, в этом положении я чувствовал себя в сравнительной безопасности. Я выждал еще минуту. Кругом царил мрак, и больше ничего не было слышно.

Где сейчас мой противник? Подкарауливает ли он меня? Мне стало ясно, что я поступил как дурак, напав на вооруженного человека, не имея при себе никакого оружия.

Если у входа зажгут свет, мой силуэт будет ясно виден, и тотчас я окажусь прекрасной мишенью. Поэтому я решил убраться отсюда как можно скорее. Поспешно встав, я сделал несколько больших шагов, использовав момент, когда ветер дул изо всей силы.

Я слышал выстрелы слева от себя. Это доказывало, что мой противник стоял вблизи двери холла. Мне не оставалось ничего другого, как выбрать какое-нибудь укрытие и ждать там дальнейшего развития событий.

Я примостился у стены в том месте, где росли густые кусты, и стал выжидать. Однако, простояв несколько минут, я почувствовал, что с меня хватит всего этого, и осторожно двинулся к дверям холла. Насколько мне было известно, имелось два пути, которыми можно войти в отель, – железные ступени, ведущие в северное крыло здания, и двери холла. Поскольку атаковавший меня не осмелится воспользоваться первой возможностью, ему остается эта, вторая.

Я ничего не слышал, никого не встретил, но, когда я достиг стеклянных дверей, неожиданно зажегся свет. Наступил момент, когда мой противник должен был напасть на меня, если только он не скрылся. Я заметил, что ворота были заперты на висячий замок, значит, туда пройти он не мог.

Взбешенный тем, что дал себя так легко победить, я открыл двери холла. Хозяйка сидела за конторкой портье. Она поглядела на меня своими зелеными глазами, а ее попугай издал пронзительный крик.

– Ваш муж прошел через эту дверь, – сказал я. – Где он теперь?

– Никто не проходил через эту дверь, – ответила она хриплым голосом и принялась унимать попугая, продолжавшего кричать. Я вышел во двор, резко хлопнув дверью. Когда я подошел к лестнице, мне пришла на ум мысль собрать осколки моего карманного фонаря, чтобы я мог показать их полиции в качестве доказательства. Я поспешно поднялся по железным ступеням и когда открыл дверь в коридор, слуга так на меня поглядел, что по этому взгляду я сразу понял, насколько он рад вновь видеть меня рядом с собой.

Интересно, слышал ли он револьверные выстрелы? Но он ни словом не обмолвился об этом. Возможно, по-прежнему бушевавшая буря приглушала все звуки со двора. Я пришел к заключению, что револьвер был малого калибра и, возможно, его короткие резкие звуки небыли слышны.

Священник куда-то исчез, а слуга, казалось, был чем-то испуган, и около него стояла Сю. Она отчужденно глядела на меня, и, когда я вошел, из ее уст вырвалось только "ах!". Она тоже имела испуганный вид.

Носок ее красной туфли почти касался трупа, и создалось впечатление, что до моего прихода она его разглядывала.

Я спросил слугу, где отец Роберт, и он ответил, что не знает, так как священник ушел сразу после меня. Я спросил его:

– Значит, вы один оставались здесь?

– Да.

Я поверил ему, так как, отвечая мне, он задрожал.

Значит, священник и слуга были порознь, пока я находился во дворе. Я задал себе вопрос – мог ли один из них пробежать через все коридоры, лестницу и через холл и попасть во двор раньше меня и начать стрельбу. После краткого размышления я совершенно исключил возможность этого. Между тем, нужно было выяснить, кто стрелял в меня: священник, слуга или Ловсхайм.

Я решил, что последний из них.

– Да, сэр, – продолжал слуга. – Я все время был один, пока не пришла мисс Телли.

– А почему внезапно погас свет?

Он пожал плечами и развел руками.

– Понятия не имею, мне самому было страшно в темноте одному. Мне чудилось, будто мертвец двигается.

В ответ на эти слова Сю вздрогнула и сказала, порывисто дыша:

– Несомненно, это был ветер.

Мне хотелось на минуту удалить слугу, и я сказал ему:

– Будьте любезны, принесите дрова в мою комнату. Огонь почти угас, а сейчас придет полиция и будет нас допрашивать.

По выражению его лица я видел, что он понял мое желание остаться наедине с девушкой. Когда он ушел, я повернулся к Сю.

– Вы знаете этого человека?

– Нет, – ответила она, немного отпрянув назад.

– Не пугайтесь. Я хочу помочь вам. Скажите мне откровенно, вы когда-нибудь видели его?

Она нагнулась и стала внимательно разглядывать труп. Вопреки моему ожиданию, это нисколько не взволновало ее. Затем она подняла голову и сказала тихим и серьезным: голосом фразу, которую я часто потом вспоминал:

– Насколько я помню, я никогда не видела этого человека.

– Это не тот тип, который хотел вас похитить?

Этот вопрос, казалось, поколебал ее уверенность.

– Как же я могла бы его узнать? Ведь я в темноте не видела, как он выглядел.