Фридрих Незнанский - Побег с «Оборотнем»
Турецкий долбанул кулаком по двери в соседнюю спальню.
— Господин следователь, вы не могли бы поактивнее чистить свои перышки? За нами ангел прибыл!
В ожидании Нагибина они сидели и рассматривали друг друга.
— Что ты можешь сказать о Короленко?
— Плохого или хорошего? — рассмеялся опер.
— Объективного.
— А что я могу о нем сказать?.. — парнишка задумался, пожал плечами. — Работает на посту уже лет пять, меня тут еще не было… — он кисло ухмыльнулся. — Чего вы от меня хотите, Александр Борисович?
— Правду скажи. Она из этой комнаты никуда не выйдет.
— А я всегда говорю правду, — парень не растерялся. — В лести и услужении пока не замечен. Не всегда, правда, уверен, что нахожусь именно на том месте, где должен находиться…
— Ты же с детства мечтал работать в милиции.
— Мечта сбылась, и стало страшно… — Максим взял журнал, пролистал, бросил. — Да нет, если вы хотите в чем-то серьезном заподозрить Короленко, то, думаю, не стоит. Он, конечно, не батяня-комбат, но мужик, в сущности, нормальный. Может поорать на подчиненных, бывает несправедлив, но… какой-то отходчивый. Не мутит, не гребет под себя, без повода не шпыняет, любимчиков не держит, в подлости не замечен. Ни разу не слышал, чтобы Пал Палыч брал взятки. Может, конечно, кому-нибудь посодействовать… ну, а как иначе? Все мы любим своих родных и близких. Говорят, он дочери квартиру купил в Туле, но это ведь не повод подозревать во всех смертных грехах? Многие люди время от времени покупают и продают жилье, иначе этого рынка в стране бы просто не было, верно? Ребята говорили, что он продал старую «Волгу», капитальный гараж, домик в деревне… А сам, между прочим, в Дубовске проживает отнюдь не в царских палатах…
— Да бог с ней, с квартирой, — улыбнулся Турецкий. — Что там с убийством Заскокова?
— Муть какая-то, — поморщился Максим. — Этот тип в последние месяцы жил один, жена сбежала в Тамбов к родственникам. О последних днях жизни ничего не известно. Нашли задушенным в собственной машине на стоянке рядом с домом. Смерть наступила примерно в семь утра. Куда он собирался, истории неизвестно. Народ еще не проснулся, сторож тоже дремал. Убийца сел сзади — для начала, видимо, поговорили, затем он задушил Заскокова струной от гитары. Или тонкой проволокой — эксперт нашел на странгуляционной борозде частички металла. Спокойно вышел из машины, удалился. Свидетелей нет. В машине убийца улик не оставил. Весь день промудохались, а толку? Где ваш помощник, Александр Борисович? Мы едем или лясы точить будем?..
Городишко оказался весьма извилистым. Неказистые «хрущевки» чередовались с современными постройками, мелькали детские спортивные площадки, булочные, аптеки, стихийные рынки. Турецкий запоминал озвучиваемые Леоновичем названия улиц. Советская, Водопроводная, Жемчужная, Левандовского… Выйдя из машины, пристально рассматривал дом под номером восемь — громоздкую коробочку, отделанную облицовочным кирпичом. В Москве такой дом и в страшном сне не назвали бы элитным. Возводили его в двадцатом веке, когда подобные архитектурные решения только начинали появляться. Ничего особенного. Возле дома — широкая подъездная дорожка (на зависть задушенным московским дворикам), детская площадка, претерпевшая в конце весны капитальный субботник с покраской, густая акация правильными рядами, бронзовые спаниели, сидящие на задних лапах и очень похожие на настоящих, львы из того же материала, несколько небрежных клумб. Он прошелся по двору, ловя внимательные взгляды мирных обывателей. Обошел дом, осмотрел его снизу доверху. Когда вернулся, у подъезда стояла еще одна милицейская машина, из которой, кряхтя, выбирался сам начальник городской милиции.
— Пойдете по квартирам, Александр Борисович? Наши сотрудники окажут вам поддержку — боюсь, без их настойчивых просьб в некоторых квартирах вам просто не откроют.
— Позднее, Пал Палыч. Если не возражаете, я немного пройдусь. И отпустите, ради бога, Леоновича. Парень устал, как собака. Если нам потребуется помощь, мы известим, не волнуйтесь…
Два сержанта в форме остались курить в песочнице до дальнейших распоряжений, а он вошел в подъезд, поднялся до последнего этажа, осмотрел двери, сунул нос во все закутки, постоял у лестницы на чердак, с любопытством созерцая навесной замок. Спускаясь вниз, столкнулся с Нагибиным.
— Олег Петрович, не путайся под ногами. Просьба у меня к тебе, не откажи. Все, что мы услышали в милиции, — очень мило, но давай убедимся сами, чтобы на душе воцарилось спокойствие. Проверь, что там с подвалом, потряси Короленко, чтобы добыл ребят из телевизионной фирмы, хорошенько с ними поговори. Пусть не видели они в воскресенье Поличного, но могли видеть что-то другое. Все-таки несколько часов просидели на крыше. Давай, Олег Петрович, не тяни резину.
Короленко уже собрался уезжать. Турецкий окликнул его, когда тот садился в машину.
— Минутку, Пал Палыч. Мне нужно знать, где в воскресное утро стояла машина с работниками наружного наблюдения. Кто подскажет?
— Я подскажу, — Короленко криво усмехнулся, — вот здесь она стояла — напротив песочницы. Когда мы все примчались, узнав, что Поличный пропал, она так и стояла. Весь день, зараза, стояла…
В начале восьмого вечера Турецкий с двумя милиционерами пошли по квартирам. На первом этаже делать было нечего, обход начали с третьей квартиры, откуда пахло котлетами и скандалом. Разорялась женщина. По тону чувствовалось, что она интеллигентная, хорошо воспитанная, но ее довели. Звонить Турецкий не спешил, приложил ухо к двери.
— Опять бардак развела! — выразительно выговаривала женщина. — Мы с отцом всеми днями на работе, света белого не видим, а ей даже пыль протереть трудно! Пыль лежит, и я прилягу, правильно? Не говоря о том, чтобы ужин приготовить! Паша, почему ты все время молчишь? Снова защищать ее будешь? Всю жизнь защищаешь, и до чего докатились?
Было слышно, как хлопнуло что-то в квартире, покатилось по полу. На звонок распахнулась дверь, и ухоженная, но усталая женщина в халате с невыразимым ужасом уставилась на милицейскую форму.
— Боже мой, — она прижала руки к груди, — только не говорите, что Валентина опять что-то натворила…
— Анна Андреевна Латыпина? — Турецкий приветливо улыбнулся. — Успокойтесь. Мы расследуем обстоятельства исчезновения вашего соседа Поличного.
— А-а, — лицо женщины обмякло, — все расследуете? Проходите. Нас уже допрашивали в прошлое воскресенье…
Крайне неприятная выпала ему миссия — вторжение в личную жизнь граждан. То самое, что Турецкий больше всего ненавидел. Стянув ботинки, он заглянул на кухню, где мужчина средних лет — насупленный, сутулый — шоркал под краном обгоревшую сковородку. Вздрогнул, вскинул голову, поздоровался. В комнате «для взрослых» женщина торопливо сгребала с прохода цветастые журналы, пустые обертки из-под чипсов.
— Дорожка тут у нас, для бега с препятствиями, — пошутила она. — Подождите минутку, после нашего ребенка, особенно если нас нет дома, всегда такое побоище…
Постучавшись, он заглянул в детскую, наступил на пушистого кота, который мгновенно сделал стойку и с визгом бросился атаковать лодыжку Турецкого.
— Терентий, брысь! — рявкнула косматая девчонка, неприязненно покосилась на посетителя и слезла с неприбранной кушетки. — Он у нас такой, он может. Зачем вы его разбудили? К звукам скандала Терентий привычный, а вот когда звонят в дверь, он всегда возбуждается. А еще я его покормить, кажется, забыла.
— Это нормально, — улыбнулся Турецкий. — Настоящий кот должен быть голодным и не выспавшимся.
Он обозрел разруху, царящую в помещении. Как же права была ее мама (а когда она не права?). О чистоте и порядке девчонка имела лишь самые смутные представления. Старенький компьютер с горкой проводов и дисков, глянцевая периодика, разбросанная где попало и облитая пепси-колой, постеры возмутительного содержания в качестве обоев, мятая одежда — видимо, специально ее разбрасывала по всем углам. Девчонка хмуро на него смотрела. Маленькая, неопрятная, с цыплячьей шеей и прижатыми ушами, одетая в какой-то жеваный тренировочный костюм.
— Страшноватенько тут у тебя, — признался Турецкий. — Ну и как тебе такая походная жизнь? Чем занимаемся? Бухло, музон, мальчики? По го-потекам шляемся, безобразия творим, родителей не слушаемся, курим, материмся, употребляем наркотические вещества?
— Точно, — подумав, кивнула девчонка. — Кроме последнего. Наркотические вещества, к сожалению, не употребляем.
— А что так?
— Успеем еще. Вся жизнь впереди. А безобразия лучше, чем однообразие.
Турецкий засмеялся. И девчонка усмехнулась. Но ненадолго — поджала губы и уставилась на него так, словно он тут сидит уже несколько часов.
— И часто скандалишь с родичами, Валентина?
