Инна Балтийская - Телегония, или Эффект первого самца
А нападения все не прекращались. На автобусных остановках тыкали шприцами в девочек-школьниц. На сей раз свидетели были. Они показали, что к девочкам подбегали двое пацанов, на вид лет 16, со шприцем в руке, быстро тыкали девочек в шею иголкой и убегали. Все пострадавшие тут же сдавали тест на ВИЧ-инфекцию. Разумеется, зараженных среди них не оказалось. Но разве это людей успокоит? Сначала пошли разговоры, что только через полгода будет правильный ответ, а потом – что врачи специально подделывают результаты, опять-таки для того, чтобы обмануть встревоженных горожан.
– В общем, эти две недели нас всех просто трясло, – продолжал майор. – Уже из области начальство звонило и строго так спрашивало: не нужна ли нам тут помощь? Знаем мы их помощь – строгий выговор или увольнение за несоответствие. И вот как раз сегодня, аккурат перед вашим прибытием, в милицию позвонили и сказали, что группа местных бабушек преследует злоумышленников со шприцами.
Оказалось, малолетние идиоты напали на мирно сидящую на скамейке во дворе дряхлую на вид старушенцию и кольнули ее со всей дури в руку иголкой. И не заметили, что к бабке через двор идет компания из четырех вполне бодрых сверстниц. Заметили подмогу лишь тогда, когда старухи подняли свои клюки да зонты и двинулись на них всей гурьбой.
Пять боевых бабок – это почище, чем десант спецназа. Они чуть не выкололи придуркам глаза и мигом загнали их на крышу какой-то многоэтажки. И вот тут боевые действия временно прервались. Залезть через люк на крышу бабки не смогли, а бандиты добровольно слезать не желали. И весь этот кордебалет происходил на территории нашего отделения.
Вот как нам жильцы того дома позвонили, мы и рванули туда всем составом. Сами понимаете – поймать хулиганов нужно любой ценой, не дай бог уйдут, мы все без погон останемся. А отправлять туда младший состав без присмотра не менее опасно. Начнут по мальчишкам стрелять, уложат при попытке к бегству – не отмоемся потом годами.
Майор Федотов перевел дыхание. Генерал Нечаев добродушно усмехнулся и подлил ему коньку в рюмку. Майор залпом выпил и продолжал:
– И можете нас поздравить, Вероника Николаевна! Обоих взяли живыми! Просто поднялись на крышу через чердачный люк. Пацаны его чем-то сверху заложили, бабулькам-то не справиться, а наши орлы мигом заслонку вышибли.
– И кто эти мальчики? Точно больные? – спросила я.
– Ага, больные, – подтвердил генерал. – На всю голову отмороженные. Да двоечники, шпана местная. Их из школы за хулиганку вышибли, в армию идти рано, вот прочли в Интернете историю со шприцами, которая во Франции недавно была, и решили приколоться. Мозгов-то кот наплакал. Эх… – Он махнул рукой и залпом выпил до того нетронутую рюмку: – Что с ними делать теперь, ума не приложу. По идее два года условно за такое дают, но ведь не угомонятся пацаны… С условным сроком их еще и в армию не возьмут. Вот вы человек умный, из самой столицы приехали, подскажите – что с такими делать, а?
Я лишь молча пожала плечами. На мой взгляд, мальчишкам помогла бы хорошая публичная порка, но закон запрещает телесные наказания. А жаль… Тюрьмы калечат куда сильнее. Невольно вспомнился Ромка, который из хулигана стал бизнесменом.
А если ранняя судимость помешала бы ему пойти в армию, что бы с ним стало? Хотя мой теперешний муж никогда не гонялся за девками и бабками со шприцем наперевес. Совсем наоборот…
Картинка десятилетней давности всплыла в памяти так ярко, будто это было вчера.
Мы с Ромкой идем по залитому солнцем Старому Арбату. Вокруг бродят толпы народу. Щелкают фотоаппараты туристов, рядом поют и пляшут брейк, у стены бородатый художник рисует портреты желающих. Но я все вижу словно сквозь серую дымку. Солнце припекает, Ромка обнимает меня за плечи, но я дрожу от холода. Меня предал любимый, и мне больше никогда уже не согреться. Я вновь начинаю плакать и в который раз говорю Роме, чтобы он бросил меня, я моральный урод с разбитым сердцем и не стоит ему губить свою жизнь вместе с моей. Мне всего 26 лет, и я так думаю на самом деле.
Ромка утешает меня, мы свернули с шумного Арбата на другую улицу, потом еще и еще, пока не забрались куда-то в кривой тупичок. И там вдруг услышали слабый девичий вскрик. Я подняла залитые слезами глаза и увидела, что двое не слишком крепко держащихся на ногах парней прижимают к старому забору юную девочку в мини-шортиках. Девочка металась вдоль забора, но парни с радостным ржанием преграждали ей дорогу.
– Постой здесь. – Ромка развернулся на пятках и вразвалочку пошел к гоп-компании, а я смотрела ему вслед, на минуту даже позабыв о своих горестях.
– Чё, пацаны, в натуре, справитесь вдвоем? – с наигранной тревогой в голосе спросил Ромка, подойдя к одному из уродов вплотную. – Или помощь нужна?
– Греби отсюда, гондон, пока не…
Договорить свою страшную угрозу парень не успел. Ромкин кулак ушел в глубь его живота, и парень, перегнувшись пополам, повалился на землю. В руке моего кавалера откуда ни возьмись появилась заточка, но пускать ее в ход не пришлось. Второй паренек, прижавшись к забору, по-крабьи быстро-быстро перебирал ногами вбок и, лишь удалившись метров на двадцать, повернулся и побежал. Похоже, от страха он даже протрезвел, так как бежал довольно резво. А девушку мы проводили до самого дома.
Именно в этот вечер я согласилась стать женой Ромки…
– О чем задумались, Вероника Николаевна? – по-отечески спросил генерал.
– О порке, – честно призналась я. – Если ваших хулиганов выпороть, может, и судить их не придется?
– Увы, на это мы пойтить не могем, – голосом Лелика – Папанова прогнусавил майор. – Иначе показательная порка ждет нас самих. Ладно, довольно о грустном. Господа офицеры, предлагаю тост: за знакомство с очаровательной женщиной и чтобы оно продолжалось и после того, как она покинет наш город!
Наконец жаркое было съедено, а шампанское и коньяк выпиты. Платон в баре так и не появился. Но когда я в компании офицеров вышла в холл, он тут же подошел к нам.
– Ваши распоряжения выполнены. Вещи гражданки Неждановой доставлены в номер, – отрапортовал он майору, стоя перед ним навытяжку, но глядя в сторону.
– Отлично, лейтенант! – бодро отреагировал майор. – Теперь проводите Веронику Николаевну до номера, убедитесь, что она в безопасности, и можете быть свободны.
– Слушаюсь! – еще более вытянулся Платон, развернулся на пятках и, так и не взглянув на меня, отправился к широкой лестнице.
Я тепло попрощалась с офицерами и медленно пошла за ним.
Платон ждал меня на втором этаже, возле двери с чрезвычайно приятным мне номером «7». Он первым вошел в номер, демонстративно распахнул дверцы узкого шкафа и жестом предложил мне тоже заглянуть внутрь. Когда я отказалась, со злостью захлопнул хлипкие дверцы, отдернул занавески, даже заглянул под круглый одноногий столик и под аккуратно застеленную зеленым шелковым покрывалом кровать.
Убедившись в безопасности номера, он вновь вытянулся в полный рост и четко проговорил:
– Еще указания будут или я могу быть свободен?
Задавая этот вопрос, он все же взглянул на меня с таким выражением, словно перед ним была не симпатичная, пусть и строгая женщина, а горбатая, кривая каракатица.
Возможно, после поезда и ресторана я выглядела не лучшим образом. И для него уже перешагнула из категории «Простите, девушка, можно ваш телефончик?» в категорию «Эй, женщина, подвиньтесь, вы тут не одна!». Но ведь обидно… Я далеко не урод, и, когда симпатичный молодой человек так на меня смотрит, мне, мягко говоря, неприятно. И как при таком отношении нам работать вместе? Надо бы его как-то к себе расположить. Пококетничать немного что ли?
– Почему вы так на меня смотрите? – неожиданно для себя выпалила я. – Я не украла у вас корову и не подожгла ваш сарай!
Платон запнулся на полуслове и вытаращил на меня глаза. Охнув, я поднесла руки к мгновенно вспыхнувшим щекам. Откуда взялась корова, какой-такой сарай, что я такое несу? Пококетничала, называется…
Спасло положение лишь то, что Платон сам смутился. Он как-то съежился, немного пожевал губами и, похоже, тоже на автомате выпалил:
– Вы слишком молодая!
От изумления я сразу успокоилась. Интересно, как это понимать – как оскорбление или как комплимент?
– Так и вы не старик, – вполне кокетливо заметила я в ответ.
– Мне двадцать восемь!
– А мне тридцать пять!
После этого мы в некотором оцепенении уставились друг на друга, затем я тяжело вздохнула. Да уж, кокетка из меня, как из слона балерина. Пора бросать это гиблое дело.
– Я думал, вам меньше, – как-то по-детски промямлил Платон. – Прислали совсем девчонку – и что с ней делать?
Я вновь с тоской подумала, что давно пора перекрасить волосы. Я очень гордилась густой копной длинных русых кудрей, хотя понимала: блондинка в науке – это почти приговор. До какого-то момента природная миловидность помогала мне в работе, но с возрастом начала сильно мешать. Стричься я не хотела категорически, но вот перекраситься в брюнетку собиралась неоднократно. Это сразу прибавит возраста и солидности. И останавливало лишь одно смешное соображение. Когда черные волосы отрастут хоть на миллиметр и покажутся светлые корни, это будет выглядеть как лысина. Вернее, как небольшие, но многочисленные плеши. На такой эффект согласиться я никак не могла.
