Михаил Петров - Гончаров и шайка мошенников
- Ты, братец, с топором-то не шути. - Мне в затылок уперся ствол, и я понял, что проиграл. - Брось топор, или твои поносные мозги сейчас размажу по стенам. Учти, недоумок, я не один, так что давай-ка лучше по-доброму.
- Конечно, дядя Володя, я ни о чем таком и не думал, - откидывая столярный инструмент, заверил я его.
- О чем ты думал, мне неинтересно, а вот то, что ты, сукин сын, не держишь уговора, это я вижу своими глазами. Скажи спасибо, что Санек остался наверху, его хлебом не корми - дай только пострелять. Пришлось бы мне заказывать панихиду по рабу Божьему Константину.
- Не получилась бы панихида, дядя Володя, этой ночью кто-то церковь грабанул и дьякона укокошил. Мерзавцы! Ведь это только подумать! На кого руку подняли! Ты, случайно, не знаешь, чьих это рук дело?
- Не знаю и знать не хочу. Тебе тоже не советую. Санек! Иди-ка на секундочку сюда! - крикнул он невидимому подельнику. - Здесь они, голубки, оба два, как по заказу.
- Ну и отлично, дядя, - просовывая в дыру острую мордочку, обрадовался тушканчик, - просто замечательно! Как говорится, на ловца и зверь бежит. Давай-ка я их здесь и замочу, прямо в подвале, чего далеко ходить. Они у меня, как Ромео и Джульетта, в склепе лягут.
Из-за пояса подонок с готовностью выдернул пушку и радостно крутнул барабан.
- Погоди, Санек, вечно ты спешишь, - рассудительно и правильно остановил его толстяк. - Тут спешить не следует. Человека пришить - не орех расколоть. Я думаю, что они уже поняли всю глубину и ужас своего падения и больше такого проступка не повторят. Дети мои, я истину говорю?
- Всенепременно, отец мой, - опасаясь за Милкино поведение, поспешил я его заверить, - ты истину глаголешь.
- Вот видишь, Санек, как быстро можно направить на верный путь заблудших овец, а ты сразу мочить! Так нельзя, они нам в хозяйстве еще сгодятся. Ты вот что, привези еще четыре замка да цепочку помассивнее и сразу прихвати своего Павлика. Он уже может пригодиться.
- Ладно, - неохотно согласился тушканчик, с сожалением убирая ствол. - А ты один-то с ними справишься?
- А то ты меня не знаешь. Ступай. Как дальше жить будем? - проводив взглядом товарища, спросил толстяк.
- Легко и радостно. Будем послушными и примерными пионерами. Я уже научился расписываться за гражданина Лунина Г. А. Могу это продемонстрировать.
- Не нужно, я видел. Подпись действительно хороша, но надо потренироваться еще.
- Да зачем же? Давайте ваши бумаги, я подпишу, и мы разойдемся как в море корабли.
- Нет, еще слишком рано.
- Когда же будет в самый раз?
- Я тебе уже говорил, через две недели, не заставляй меня повторяться.
- И где все это время вы намерены нас держать?
- Здесь, - гаденько ухмыльнулся толстяк. - Ты сам не захотел жить в человеческих условиях. Вот и получай то, что заслужил. Не понравился тебе уютный деревенский домик, так пользуйся тем, что сам выбрал.
- Но ведь уже холодно! Не май месяц.
- Ничем не могу помочь. И учти, отныне вас будет охранять крутой парнишка, который тоже любит пострелять. А то, я вижу, умный ты больно, писульки слать начал. Что это за дружок у тебя в городе?
- Какой еще дружок? - простодушно спросил я, с нетерпением ожидая ответа.
- Не знаю какой. К кому ты Валюху отправлял. Или просто хотел от нее избавиться, чтобы прискакать сюда? Считай, что это у тебя не получилось. А впредь не бузи, не то все это плохо для тебя кончится.
- Как ты узнал о письме? - опять наивно спросил я только затем, чтобы лишний раз подтвердить свою догадку в отношении Валентины.
- Дядя Володя знает все. Подумай об этом и веди себя благоразумно. Кормить вас по-прежнему будет Валюха. Только теперь не на правах твоей любовницы, а как надзирательница. Да и зачем тебе любовница? - заржал он, довольный своей остротой. - У тебя теперь живая жена под боком. Пользуйся хоть десять раз на дню. Правда, вам немного будут мешать оковы, но ничего, со временем привыкнете. Ко всему человек привыкает. Да и экзотика. Подумай только, иметь бабу под кандальный звон! Это же полный экстаз!
Тушканчик явился в сопровождении худосочного прыщавого пацана лет тринадцати от роду. Кроме замков и цепей, демонстрируя свой гуманизм, они приволокли два вонючих тулупа. Пока тушканчик и толстяк заковывали нас в цепи, дистрофик воинственно ходил вокруг и размахивал большим пистолетом. В общем, мне он не понравился сразу. От такого недоделанного недоумка можно ожидать все, что угодно, причем в самое неожиданное время..
Сделав свое черное дело, бандиты удалились, строго-настрого приказав юнцу следить за нами неустанно, не щадя живота своего. Восприняв этот приказ буквально, недоносок уселся на стол в трех метрах от нас и сосредоточенно занялся своим маникюром. Причем вместо ножниц, щипчиков и пилок он работал преимущественно одним инструментом, а именно - зубами.
Мне очень хотелось подойти и разбить его детскую физиономию, но, к сожалению, такой радости я был лишен, потому что от этого благородного поступка меня удерживала собачья цепь, кованная, видимо, для стаи бешеных сенбернаров. Одним концом она плотно охватывала мое горло, а другим крепилась к массивному металлическому столу, ножки которого были надежно зацементированы. С Милкой обошлись более лояльно. Ее, как и в прошлый раз, приковали за ногу, причем к другому столу. Длина цепей была такова, что даже коснуться друг друга мы не могли.
В присутствии этого недоноска говорить я не хотел, а потому, повалившись на овчину, за неимением иного развлечения принялся разглядывать нашу тюрьму. Ее площадь составляла квадратов триста при высоте около четырех метров. Под самым потолком расположился десяток зарешеченных окошек, бросавших внутрь серые плевки света. Как я заметил еще раньше, все помещение было оплетено нагревательными трубами, а посредине шел ряд столов, к которым мы и имели счастье быть привязанными. В северном торце цеха располагалось отверстие, через которое я сюда и проник, а в южном находилась небольшая металлическая дверь, сейчас плотно прикрытая. О ее назначении я мог только догадываться, но, судя по тому, что и к ней подходила транспортерная лента, можно было предположить, что там когда-то находилась печь для обжига. Как это приятно осознавать, что нынче она уже не функционирует, а значит, у садистов нет блестящей возможности нас испечь заживо. Однако я мог себя утешить тем, что парни они изобретательные и в состоянии выдумать взамен банального окорока что-то новенькое и экстравагантное. Но пока они думают, мне нужно постараться отсюда выбраться - всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
- Эй, братан, - попытался наладить я мужскую беседу, - здесь курить можно?
Наморщив лоб, он долго взвешивал неординарную ситуацию. Видимо, инструкций на сей счет он не получал, но так как являлся хозяином положения, то в его власти было разрешить или запретить. Он выбрал второе.
- Перебьешься без курева, мент поганый, - вынес он свой вердикт и с наслаждением закурил "Магну".
- А с чего ты решил, что я мент? - искренне удивился я. - Я простой советский безработный. Безработный, но в отличие от тебя не курю такую гадость.
- А что ты куришь? - слегка тронул наживку пацан.
- "Кэмел", могу и тебя угостить.
- Ну давай, - царственно позволил он.
- Держи. - Я протянул ему пачку. - Ну бери, не стесняйся!
- А с бугорка не хочешь? - Он сделал неприличный жест. - Нашел дурака. Так я к тебе и побежал. Раскатал губенки. Я, значит, к нему подойду, а он меня тут и прихватит. Не на того нарвался, козел!
- Да нужен ты мне сто лет, дерьмо детсадовское, буду я о тебя руки марать. - С сожалением я понял, что мой нехитрый план не позволил объегорить оболтуса, и, чтобы усыпить его подозрения, равнодушно предложил: - Хочешь, я тебе их переброшу?
- Давай перебрасывай, - немного подумав, согласился змееныш.
Закурив мою сигарету, он заметно подобрел, даже позволил мне сделать то же самое.
- Ништяк, братан, вижу, что ты пацан путевый, - раскуривая сигарету, похвалил я его. - Может, ты мне и попить дашь? - кивнув на пузатую бутыль минералки, укреплял я контакт.
- Бери да пей, - беспечно ответил сопляк.
- Так ведь не дотянуться мне.
- Чё дуру гонишь! - насторожился пацан, и я понял, что поторопился. - Она же возле тебя стоит. Ты что надумал, козлина?
- Да ничего я не надумал, просто хочу пить.
- Вот и пей, а меня больше не трожь, а то разом мозги вышибу. Нашел лопушка!
Парень насторожился, и потому дальнейшие разговоры с ним были беспредметны. Я опять улегся на тулуп и закрыл глаза.
Почему толстяк зациклился на двухнедельном сроке? Почему мне нельзя расписаться в его грязных бумагах сегодня? Думай, Костенька, думай, мой славненький! Тебе с твоими мозгами давно пора теорию Эйнштейна понять, а ты в дешевой афере разобраться не можешь. Даже обидно. Итак, двухнедельный срок. Что он может обозначать? Во-первых, еще не готовы бумаги. Во-вторых, кто-то может помешать, но этот кто-то через две недели помешать уже не сможет. Почему? Потому что он либо уедет, либо его просто не станет. Кто он? Скорее всего, Григорий Лунин. Или же... Стоп, кажется, я зацепил нужную мне мысль. Только бы ее не упустить.
