Станислав Родионов - Засекреченный пикник
Прихожую они миновали скоренько, как малоинтересную. Участковый предложил:
- Начнём с кухни?
Когда не знаешь, что ищешь, то всё равно, с чего начинать. Хотя бы с подоконника, где стоял длинный пластмассовый жёлоб-корыто, в котором плотно росли кактусы. Им было тесно так, что, похоже, своими колючками они впились друг в друга. Пузатенькие, с белыми редкими цветочками - щетинистые птенцы с раскрытыми клювами.
Участковый распахнул холодильник. Оттуда как жёлтым огнём полыхнуло - целый отсек был завален апельсинами. Но лейтенант сосредоточился на красивой стройной бутылке водки «Русский бриллиант», которая его удивила.
- Во, на этикетке сообщается, что очищена молоком.
- Кристальная, значит.
- Физик-то выпивал.
- Лейтенант, у пьющих водка дома не держится.
- Водка стоит, а закуски нет.
- Апельсины.
- Мужик должен любить рыбу, - нравоучительно заключил участковый.
В ванной смотреть вроде бы нечего: не отпечатки же пальцев искали. Но участковый протянул капитану фигурный пузырь, на котором сообщалось, что это цитрусовый шампунь для мужчин:
- Любит физик апельсинчики.
Висевший на кафеле веник, похоже, лейтенанта рассмешил,
- Неужели тоже апельсиновое дерево?
- Эвкалипт.
Они прошли в комнату, большую и единственную в квартире. Похоже, она была маловата для одинокого мужчины. Полки, стеллажи, столики… Обилие книг, да не художественных, а научных и технических. Капитан приткнулся к стеллажу с проспектами и журналами сплошь по вопросам нанотехнологии. Он только слышал, что это технология на молекулярном и атомном уровне. Как её представить, если единицей измерения служит одна миллиардная метра? Перспективы невероятные, потому что на молекулярном уровне меняются свойства материи.
Участковый вздохнул рядом:
- Без высшего образования работать стало трудно.
- Почему? - не понял капитан, как служба участкового соприкасается с нанотехнологией.
- Гуляют две девицы с собаками в неположенном месте, на детской площадке. Сделал им замечание. Они послали меня туда, что даже я не знал, что туда посылают.
- Принял меры?
- А какие?
- Штраф, например…
- Да? Одна владеет страховой компанией, вторая сетью магазинов.
Капитану было что сказать, но предстоял осмотр комнаты. Ему претило трогать чужие костюмы, рыться в бельё, перетряхивать чьи-то постели… Лучше отсидеть ночь в засаде, чем шерстить эти шкафы. Пусть участковый. И капитан взялся за письменный стол, занимавший изрядный кусок площади. Его осмотр больше отвечал цели обыска: в бумагах мог найтись след, куда делся хозяин этой квартиры.
Бумаги, книги, тетради, какие-то чертёжики… Множество авторучек… Компьютер… Но капитан взялся за блокнот, видимо, дежурный, куда физик записывал всё, что подворачивалось в конкретную минуту. Что-то вроде дневника.
- Капитан, женские туфли нашёл, - довольно сообщил участковый, вылезая откуда-то из-за дивана.
- Тапки.
- Разве это тапки?
- Пляжные вьетнамки, - уточнил Палладьев.
Он показал их понятым и записал в протокол. Неизвестно, лягут ли они в цепь каких-либо доказательств, но босоножки могли принадлежать Тамаре Леонидовне.
Капитан вернулся к дневниковому блокноту.
«В США работает компьютер «Крэй ТЗЕ», производящий 1, 2 триллиона операций в секунду».
«Сущности не должны быть умножаемы сверх необходимости. Вильям Оккам».
«Выше скорости света ничего нет. Но в парах цезия получен импульс, который превосходит скорость света более чем в триста раз…»
- Товарищ капитан, гляньте. Палладьев глянул. На фоне простенькой мебели бархатный пуф на бронзовых ножках бросался в глаза, как привезённый из музея. Лейтенант объяснил:
- Для неё.
- Для кого?
- Для той, чьи вьетнамские тапки.
Палладьев листнул дневник. «Главный принцип Вселенной - бесконечность Бесконечна Вселенная, бесконечна материя, бесконечно пространство, бесконечно время…»
«Физики хитрят. Когда теория не сходится, они придумывают новую частицу, и сошлось».
«Углубиться бы во что-нибудь одно. Например, заняться поиском скалярного хиггс-бозона…»
Очевидно, в этом блокноте могло быть всё, что угодно, кроме намёка на местонахождение автора. Капитана задело другое… Вот лично он имеет дело, в сущности, с отбросами общества - преступниками. Ни почестей, ни похвалы, ни славы. Ничего, кроме обидного слова «мент». В то время как умные люди ищут не шпану, а этот… скалярный хиггс-бозон.
За спиной участковый задышал, словно поднял шкаф. Он смотрел на дальний край стола, и его глаза, похоже, хотели выкатиться туда же, на край стола. Капитан нагнулся, хотя и так было видно…
Цветная фотография. Чья? Женщины? Глаз нет - они проколоты чем-то острым и широким, скорее всего ножом. С верхнего угла на нижний, через лоб, нос и губы: шло, сделанное жирным фломастером слово - «Сука!». Овал лица, волосы, щёки… Тамара Леонидовна улыбалась.
- Крепко физик её ненавидит, - вздохнул участковый. Вздохнул и Палладьев: неужели эту фотографию следователь Рябинин не сочтёт уликой?
14
По коридору прокуратуры от двери к двери бродил какой-то мальчишка, разглядывая таблички с должностями Кого-то искал или просто любопытствовал? Что интересного в нашей бумажной волоките? В милиции веселее.
Когда дела малолеток ещё расследовала прокуратура, пришлось мне разбираться с шайкой пятиклашек-шестиклашек. За ними числилось с десяток разномастных эпизодов. У гражданина отобрали видеомагнитофон, убили породистую собаку, подожгли торговый ларёк, избили троих мужчин… Детей допрашивать трудно. Помучался я, пока не разложил всё по полочкам. Видеомагнитофон у гражданина оказался краденым, и ребята вернули его хозяину; породистая собака загрызла всех местных шавок; продавщица ларька отпускала водку подросткам; избитые были бомжами, которые устроили бардак на чердаке жилого дома… И эта шайка имела название - «Детективное бюро».
Но это случилось давно, ещё в пионерский период. Теперешние мальчишки вряд ли способны оторваться от экранов и организовать «Детективное бюро».
За моей дверью что-то происходило. Нет, не стучали, а похоже, человек хотел почесать об неё спину и никак не мог изловчиться. На всякий случай я крикнул:
- Войдите!
Тот, кто чесался о дверь, вошёл. Мальчишка, который бродил по коридору. Я удивился:
- Петька, ты? - Ну.
Зря он не придёт. Главный источник оперативной информации. Спросил я осторожно:
- Ты пришёл по делу или в гости?
- Не по делу и не в гости, а поговорить.
- Тогда садись.
Не расплескать наполненный сосуд. Не спугнуть того, с чем он пришёл. Наверняка Петька осознал всю нелепость своей выдумки о «летающей тарелке». Но нам надо исподволь, не с главного:
- Петя, яйца-то давишь?
Он набычился и не ответил. Неудачно я заговорил Не про отметки же его спрашивать и не про родителей? Следователю всё надо знать, про того же Гарри Поттера - сейчас бы обменялись мнениями. Но Петька мне помог сердитой и невразумительной репликой:
- Вам возраст не позволяет.
- Что не позволяет?
- Верить в необычное.
- Петя, мне профессия не позволяет: следователю нужны доказательства. А потом, есть настолько трудно вообразимые вещи, что и доказательства не убеждают. Например, отыскали кристаллический циркон, которому сколько думаешь лет?
- Миллион.
- Четыре миллиарда триста миллионов лет. Можно это представить?
- Можно, потому что камень. А вот в янтаре нашли насекомое, которое в нём просидело 25 миллионов лет.
- И живо? - удивился я.
- Высохло.
Суровой набыченности на Петькином лице как не бывало. Улыбается, на щеках румянец - хоть в рекламу его о пользе яблочного сока. Теперь я знал, чем удерживать его интерес:
- Вообще-то, в природе много чудес. Особенно в живой.
- Вы про хамелеонов?
- Про ворон, про их ум.
- Есть животные поумнее.
- Не скажи. Идёшь ты по улице, карманы твои набиты грецкими орехами, а колоть нечем. Что будешь делать?
- Камнем.
- А вороны кладут орехи на проезжую часть и едущие автомобили раздавливают их колёсами.
Петькин взгляд как-то посерьёзнел: он меня всё ещё оценивал. Я оказался человеком, способным восхищаться необычным. И чтобы добавить в его глазах себе весу, я начал вспоминать то, что давно забыл:
- Петька, а крысы ещё умнее птиц. Если одна крыса поела отравы, то другие к этой еде уже не притронутся - она их каким-то образом информирует.
- Крысы противные.
- В природе всё уравновешено. Вот есть морская рыба-шар. Содержит смертельный для человека яд, и в то же время этот яд подавляет раковые клетки. Им можно лечить.
Мои знания о природных чудесах могли иссякнуть. Не предложить ли ему кофейку? Можно было затеять криминальные истории, но говорить об уголовщине я не любил. Тем более с ребёнком. Но мне ещё не известно, зачем он пришёл. И я потянул время, заключив нравоучительно:
