Марина Серова - Жаркая вечеринка

Я нащупала шершавую рукоятку «макарова», но, подойдя ближе к двери, поняла, что оружие мне вряд ли понадобится: стоны говорили скорее не о боли или страдании, а об удовольствии.

Вот, значит, чем занят Анатолий Иванович. Теперь мне стал ясен смысл хитрой ухмылки сторожа.

Вскоре из-за двери донесся заразительный женский смех, к которому присоединился низкий мужской голос. Интересная ситуация. Ну что ж, видно, господь призвал меня обломать кайф Абрамову. Я сразу поняла, что его счастливая партнерша — отнюдь не Ерикова, та могла принять его в квартире, да и голос дамы не был похож на Катькин. Во мне взыграло любопытство, и я не могла удержаться от того, чтобы не приоткрыть дверь, осторожно просунув палец в узкую щелочку.

Воздух внутри опять завибрировал звуками поцелуев, стонами и сладкими всхлипами, перекрываемыми частым тяжелым дыханием возбужденного самца. Я подумала, что парочка так увлечена делом, что, по всей видимости, не обратит на меня ни малейшего внимания.

Мне удалось бесшумно расширить проем. Действо происходило явно справа от двери, и вскоре краешком глаза я нащупала теневые волны ритмичного движения. Мне удалось растворить дверь настолько, что я могла свободно заглянуть в комнату, где на желтом кожаном диване поднималась и опускалась мощная голая задница Анатолия Ивановича, ерзавшего на бьющейся в сладострастных конвульсиях брюнетке, ноги которой были закинуты на потную поясницу Абрамова. Волосы брюнетки веером рассыпались по дивану, она была почти полностью скрыта под грузным телом любовника, который, осатанело вертя круглыми ягодицами, по-видимому, приближался к финалу своих трудов.

Я тихонечко вошла и, стараясь не производить лишнего шума, села в кресло и закурила. Судя по их самозабвенному пылу, старания мои были совершенно не нужны. Казалось, что, приземлись посреди комнаты какой-нибудь «МиГ» или «Боинг», это не смогло бы отвлечь парочку от практической «Камасутры». Тем не менее действо подходило к завершению. Я невозмутимо ждала, попыхивая сигаретой.

Испустив ликующий вопль, Абрамов наконец затих. Брюнетка лежала неподвижно, тихо постанывая, одна ее нога безвольно съехала на пол, другая, сверкая розовой пяткой, замерла на спинке дивана. Она склонила голову вправо, и тут ее затуманенный взгляд встретился с моим. Немая сцена. Нижняя челюсть ее отвисла. Она дернулась, словно ужаленная, попыталась вскочить, но не смогла даже приподняться. Массивное тело Абрамова плотно вдавило ее в мягкую кожу дивана.

— Толик, — обретя наконец дар речи, крикнула она слегка осипшим голосом, — кто это?

— Это я, Лелек, че ты дергаешься? — грубовато усмехнулся Анатолий Иванович.

— Да нет же, вон там! — Она смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, точно я возглавляла бригаду полиции нравов.

— Успокойтесь, — благодушно сказала я, чувствуя, как мои губы непроизвольно расползаются в улыбке, — я не жена Анатолия Ивановича и не его бывшая любовница…

Абрамов понял наконец, что они не одни. Он неуклюже повернулся на бок и, приняв сидячее положение, посмотрел на меня с живым интересом. Его подружка вскрикнула — видно, вставая, он придавил ее.

— Извини, Лелек. — Он звонко хлопнул ее по бедру, нисколько не стесняясь моего присутствия. — Как ты сюда попала? — обратился он ко мне.

На его лице не было ни удивления, ни досады, он продолжал бесцеремонно разглядывать меня. По его удовлетворенному виду нетрудно было заключить, что я ему приглянулась. Мне не привыкать к таким взглядам, и я без особого напряжения выдержала и этот — оценивающий и одновременно плотоядный.

— Я к вам по делу, — ответила я, выпуская дым через ноздри.

Абрамов, этот чудо-мужик, по словам Ериковой, представлял собой некую смесь Казановы и Гаргантюа. Его лицо было не лишено мужественного обаяния, хотя некоторая припухлость щек, впечатляющих своим детским румянцем, делала его похожим на повзрослевшего «пупсика». Недоверчивость в его взгляде соседствовала с любознательностью. Он имел вид человека, довольного жизнью и смело черпающего из нее все прелести бытия.

Даже в такой двусмысленной ситуации он не растерялся и имел весьма уверенный вид.

— По делу, говоришь? — Он неторопливо натянул трусы и брюки, надел рубашку и, оставив ее расстегнутой, взял со стола пачку сигарет. — Ты же видишь — люди отдыхают.

— Это не отнимет у вас много времени.

— На-ка, оденься, — он кинул шмотки брюнетке, сидевшей на диване с поджатыми ногами, и повернулся ко мне: — Давай, в двух словах, раз уж пришла.

— Меня зовут Татьяна Иванова, я расследую убийство Артема Грушина. Вот моя лицензия, — я протянула свои документы.

— Детектив? — Он удивленно приподнял свои густые брови. Видно, в его представлении частный сыщик должен был выглядеть не иначе, как Эркюль Пуаро или Майк Хаммер. — Может, у тебя и пистолет имеется?

Абрамов весело подмигнул мне.

— Имеется. — Я дернула «молнию» на куртке и немного отогнула полу, так чтобы он мог видеть рукоятку «макарова».

— Так что же ты хотела узнать? — В его голосе поубавилось фамильярности.

— Я хотела бы узнать, где вы находились в тот момент, когда Беркутов обнаружил труп Грушина.

Абрамов не спеша подошел к столу и, налив полстакана водки, посмотрел на меня.

— Будешь?

Я отрицательно покачала головой, сверля его пристальным взглядом. Он выпил не поморщившись и оторвал от массивной виноградной грозди, лежавшей на тарелке, большую черную ягоду. Причмокивая, он разжевал ее и только после этого удостоил меня ответом:

— В раздевалке. — Его лицо хранило полную невозмутимость.

— Что вы там делали?

— Что делал? Пошел за сигаретами и остался там покурить, вот и все.

— О чем вы разговаривали с Грушиным в сауне?

— Да о чем только не разговаривали! — развязно усмехнулся он. — О бабах, о работе, о жизни…

— Меня интересует работа.

— Что конкретно?

— Например, сахар.

Его глаза забегали, а потом удивленно уставились на меня.

— А вот это не твое дело, Танюша, — в его взгляде появилась жесткость и настороженность. — Лучше тебе в это не соваться. Хоть ты и ходишь с пушкой, но и она, случись чего, тебе не поможет.

— Значит, вам была выгодна смерть Грушина, — проигнорировала я угрозу.

— Иди-ка посиди в приемной, — небрежно бросил он брюнетке, которая уже оделась и явно не знала, чем ей заняться, — можешь взять с собой шампусик.

Лелек встала и, соблазнительно поигрывая упругими ягодицами, едва прикрытыми коротенькой юбчонкой, направилась к выходу, держа за горлышко бутылку «Мадам Розе».

— Ты хочешь сказать, что это я его утопил? — с вызовом спросил он, приблизившись ко мне вплотную и дыша на меня свежими водочными парами.

— Я сказала только то, что сказала, — хладнокровно произнесла я, приготовившись тем не менее к отражению атаки, отставив назад ногу.

Он уцепил меня за отвороты «харлейки» и слегка встряхнул. В нем было не меньше ста двадцати килограммов, и настроен он был решительно. Что могла сделать тонкая хрупкая девушка против этой пыхтящей и злобно урчащей скалы? Правильно! Так я и сделала.

Он охнул, разжал свои клешни и, согнувшись, прикрыл ими свои шары. Я отошла в сторону, потирая ушибленное колено.

— Сука, — произнес он через полминуты, когда немного пришел в себя.

— Вот я пожалуюсь на тебя Катерине, что ты невежливо гостей встречаешь, — сказала я, когда поняла, что он может воспринимать смысл моих слов.

Абрамов наконец разогнулся и, сев к столу, налил себе еще полстакана водки.

— Ты знаешь Катьку? — удивленно спросил он.

— Она моя школьная подруга.

— Что ж ты сразу не сказала? — Он ловко опрокинул водку в свое нутро. — Мы с Катькой собираемся пожениться.

— Поздравляю, — усмехнулась я, показав рукой на диван, — а Лелек в качестве репетиции?

— Ты смотри, не проболтайся ей, а то… — он уже не пугал меня, а, казалось, просил.

— А то что? — я решила расставить все точки над «i».

Абрамов сморщился, как печеное яблоко.

— Она мне этого на простит, — страдальчески произнес он.

Вот оно что! Сейчас ты, дружок, выложишь мне все как миленький.

— Мне, конечно, не обязательно ей все рассказывать, — начала я, присев к столу, — но врать, честно говоря, я не люблю.

— Слушай, давай договоримся мирно, а? Тебя что-то интересует? Я готов помочь тебе, чем смогу, а ты не будешь ничего говорить Катьке, идет?

— Мне надо подумать, — нахмурила я брови.

— Ладно тебе, соглашайся, — Анатолий Иванович явно начал мне подыгрывать.

— Если только вы ничего не будете утаивать, — согласилась я.

— Хорошо, спрашивай.

— Собственно говоря, вопрос уже был задан, но я могу повторить еще раз.

— Не надо, — махнул он рукой, — ты насчет Грушина и сахара? Так вот, это все обычные дела. Я, как тебе известно, получил от Артема фуру сахара — двадцать тонн. На полную реализацию. То есть я рассчитываюсь с ним тогда, когда продаю последний мешок сахара. Поэтому и цена — девять рублей за килограмм. Если бы я решил сразу с ним расплатиться, то покупал бы максимум по восемь. И никто никого не собирался обманывать или «крутить» его деньги. На складе есть документы, из которых видно, что принято двадцать тонн сахара, а отпущено девятнадцать, так что, пока я его не продам, деньги будут у меня. Все честно.