Жорж Сименон - Под страхом смерти. Преступление нелюдима
Не снимая шляпы и перчаток (ибо он все еще носил перчатки), Шеншоль начал с того, что выкопал в перегное большую яму Потом...
Он даже захватил с собой ароматические пастилки от кашля. Он не решался зажечь фонарь и двигался на ощупь. При каждом его шаге раздавался шум: какие-то шорохи и похрустывания, а иногда словно бы звук чьих-то шагов, шепот.
Шеншоль не сумел бы сказать, ради чего он это делал. Ради жены, или ради сына, или же?..
В общем, Нелюдим поступал так потому, что ему всегда не везло. И последняя неудача: он обнаружил в стенном шкафу полу-разложившийся труп именно в тот день, когда ему удалось сдать виллу за тридцать тысяч франков.
Он привез большой мешок на велосипедной раме. Захватил карманный фонарик, которым так и не воспользовался.
Надо было еще выпить! Даже вода, и та стекала с «Пурпурных скал» с каким-то зловещим журчанием. И вдруг совсем некстати взошла луна...
Завтра утром эти жизнерадостные люди, чисто вымытые, хорошо одетые, довольные собою, ринутся в дом, распахнут истлевшие рамы, подымут целые фейерверки пыли и обнаружат, что у кресел подломаны ножки. Н-да...
Попробуют включить центральное отопление и...
Но к тому времени они уже заплатят. Будет поздно.
Он почувствовал под пальцами бороду. Мешок оказался мал. Никогда не подозревал Шеншоль, что так трудно засунуть в мешок человеческое тело.
Он снова засыпал яму перегноем. Но теперь его оказалось слишком много, так что его пришлось разбросать по земле и притоптать. Подумав о том, что останутся следы, Шеншоль пошел за граблями.
Когда он вернулся домой, был уже час ночи. Он не был пьян.
— Это ты? — спросила жена, словно это мог быть кто-нибудь другой.
Шеншоль ответил, что это он, и прошел в кухню. Достал из буфета бутылку вермута — единственную! Иногда ведь приходилось угощать клиентов, а вермут — самое дешевое, и притом вполне приличное вино.
За кремовыми шторами казино мелькали тени. Люди кидали на игорные столы тысячи, десятки и сотни тысяч франков...
— Что ты делаешь, Пьер?
Да, его звали Пьер. Он не ответил, потому что в этот момент пил прямо из горлышка.
— Пьер! Где же ты?
— Здесь,— пробормотал он наконец.
— Почему ты не идешь сюда?
Почему? Да потому, что вермут стал Шеншолю поперек горла, и вдруг его начало рвать прямо посреди кухни.
— Уверена, что ты опять нализался...
Вот дурная баба! Шеншоль никогда не пил. Из-за печени.
-— Подписали?
-— Что?
— Твои клиенты... Сняли «Пурпурные скалы»?
— Они приедут завтра утром.
— А ты веришь этому?
Шеншоль вдруг оцепенел от ужаса. А если они и впрямь не приедут завтра? Он ведь не знал ни их фамилии, ни адреса. Только успел прочесть на автомобильном номере «HL» и даже цифр не запомнил...
— Я всю ночь не сомкнула глаз... Как раз напротив остановилась яхта, и матросы все время пели, не знаю уж, на каком языке...
А сам-то он разве спал? Во всяком случае, когда в восемь часов утра Шеншоль открывал ставни н официант из соседнего бистро поздоровался с ним, маклер казался еще более нелюдимым и хмурым, чем обычно.
Он уже заранее знал, что эти голландцы... Следовало предвидеть это, раз они даже не торговались.
— Ту-ту!
Шеншоль вскочил и подбежал к окну. Увы! Это оказался пикап бакалейщика, снабжавшего яхты... А там, на яхте, песочили палубы, драили медяшку и сушили паруса, развесив их, как белье, на утреннем солнце.
Ах, эти голландцы, с их разряженными детьми, с боннами (так они называли нянек), с горничными и с кухаркой! Они наверняка сейчас замирали от восторга, любуясь морем из окна какого-нибудь отеля-люкс: «Не лучше ли посмотреть другие виллы, прежде чем решиться снять «Пурпурные скалы»?
А как же труп? Шеншоль бросил перчатки где-то по дороге. Перчатки под свиную кожу.
— Ту-ту!
Почтальон. Письмо из Парижа. Шеншоль ждал его. Подтверждение телеграммы. На бумаге штамп москательного магазина. Напечатано на машинке.
«Весьма удивлен, что Вы не позаботились собрать более полные сведения о съемщиках, которые... И прошу Вас приложить все старания, чтобы...»
И этот человек тоже не нуждался в десяти тысячах франков...
— Ты не забыл про микстуру, Пьер? Знаешь, ты вчера принес мне книгу, которую я уже читала. Тебе придется...
— Тр-р-р!
Рокот, похожий на гудение самолета. Еле слышный скрип тормозов. И — тишина, словно вздох облегчения.
Машина здесь. Огромная, великолепная машина голландцев. Они показались Шеншолю еще красивее, здоровее и ослепительнее, чем накануне. Верх автомобиля был поднят. Три девочки, напоминавшие бутоны, сидели на передних местах. Рядом с шофером — две бонны в синих форменных платьях.
— Вы приготовили договор?
— Нет... Я не думал, что вы приедете так рано. Я...
Еще более угрюмый и нелюдимый, чем всегда. Нарочно. И чем сильнее чувствовал он нетерпение голландцев, тем дольше возился с перепиской договора о найме в трех экземплярах, подсчитывал стоимость гербовых марок, отыскивал их в столе, читал вслух инвентарную опись...
— Должен предупредить, что, если даже вы берете на себя приведение виллы в порядок, стоимость уборки по договору не входит в оплату найма. Кроме того, вам придется внести дополнительно залог в размере пяти тысяч франков на случай непредвиденного ущерба...— Ничего не поделаешь, таким уж он уродился! — Чек попрошу вас выписать на мое имя. Так... Тридцать... и пять тысяч гарантийных... И еще пять тысяч за уборку. Плюс десять тысяч комиссионных...
Девочки смотрели во все глаза на бурлящую жизнь порта. Мать с нетерпением следила через витрину за тем, что происходило в конторе.
— Вот ключи. Если хотите, чтобы я сопровождал вас... Но предупреждаю, что у меня только велосипед...
— Что ты делаешь, Пьер?
— Ничего.
Занавеска из металлических бус отделяла контору от каморки г-жи Шеншоль.
— Они заплатили?
— Да,— бросил он почти злобно.
Что он делал? Искал последний, римский адрес этого венгра, которого, разумеется, не было в Риме, раз в шкафу...
— Ты собираешься делать мне массаж?
— Сейчас.
Ага, вот! Отель «Эксцельсиор».
Да, теперь-то уж совершенно ясно, что не г-н Сариш написал ему тогда из Рима. Секретарь? Возможно... А жена г-на Сариша стояла рядом, черт возьми!
«Сударыня!
Я осмеливаюсь писать Вам, чтобы сообщить о том, что после Вашего...»
Шеншоль заколебался между словами «поспешного» и «неожиданного», а потом оставил и то, и другое:
«...поспешного и неожиданного отъезда я произвел, согласно распоряжению владельца виллы и инструкции агентств по сдаче внаем помещений, полную инвентаризацию здания и...»
— Пьер!
Какая-то обшарпанная парочка усердно изучала его объявления. Эти люди, может быть, отнимут у него целый день только для того, чтобы сиять за бесценок одну комнату, где им разрешат стирать и готовить. Резким движением Шеншоль опустил штору перед самым их носом.
«...и при составлении описи помещений оказалось, что ввиду особого ущерба (о чем Вы, конечно, помните!) Вы остались должны мне в качестве возмещения за убытки и процентов сумму в...»
Ну-с, какую же сумму?
— Да замолчи ты, бога ради! — рявкнул он на жену — Я работаю, не понимаешь, что ли?
— А что ты делаешь?
— О, ч-черт!
«...сумму в тридцать тысяч франков, каковую прошу Вас перевести мне возможно скорее. В противном случае я буду вынужден...»
Вынужден — что?
«...передать следственным органам это дело, которое, я уверен, является просто недоразумением...»
— Ты куда?
— Получить по чеку. Никогда ведь не знаешь...
— Закрой как следует дверь. А то в прошлый раз ты забыл и...
Шеншоль получил по чеку. И отправил письмо, предварительно
еще раз проверив адрес и надписав в последнюю минуту на конверте: «С пересылкой адресату».
Вернувшись домой, он собрался было посмаковать стаканчик аперитива, но вдруг почувствовал резкий укол в области печени.
— Не позже, чем через неделю...
Он спрятал десять тысяч франков «излишка» в папку с надписью «Спорные дела».
— Пьер!
— Не могу.
— Да чем ты там занят?
— Работаю.
Он и впрямь работал. Набрасывал черновик письма на случай, если г-жа Сариш ответит и вышлет ему тридцать тысяч франков. А тогда...
«Я в отчаянии, что приходится снова беспокоить Вас. Но Вы, конечно, понимаете, что дело, в котором мы оба заинтересованы, не может не сопровождаться большими затратами...»
...Полгода спустя умерла г-жа Шеншоль. Умерла она одна, в темной комнате, когда он был занят составлением нового плана...
В «Спорных делах» уже лежало сто тысяч франков. Г-жа Сариш с любовником, во всяком случае с секретарем покойного мужа, находилась в Каире.
